Корзина

Читать онлайн “Ложь во спасение” «Нора Робертс»

  • 02.02
  • 0
  • 0
В закладки
фото

Страница 1

Ложь во спасение
Нора Робертс


Решившись на побег из родительского дома, чтобы выйти замуж за бизнесмена, юная Шелби не могла предположить, что спустя четыре года вернется в родной городок без мужа и с многомиллионными долгами. Начать жизнь заново – все, о чем она теперь мечтает. Но темное прошлое супруга постоянно ее преследует. Сразу после ее возвращения в городок происходит череда жестоких преступлений, в которых оказывается замешана Шелби…





Нора Робертс

Ложь во спасение


Джоанне, лучшей на свете подруге





Nora Roberts

The Liar

Copyright © Nora Roberts 2015. This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency.

© Володина С.А., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016





Часть I

Фальшь


Истинную боль причиняет не та ложь, что приходит в голову, а та, что остается в ней.

    Фрэнсис Бэкон




1


В большом доме – а мысленно она, наверное, всегда так и будет его называть – Шелби прошла в кабинет мужа и опустилась в массивное кожаное кресло за солидным письменным столом. Кресло густо-кофейного цвета. Не коричневого, нет. Цвета эспрессо. В этом отношении Ричард бывал до крайности щепетилен. Сам стол тоже непростой. Презентабельный, сверкающий полировкой, изготовленный из африканского дерева зебрано, причем по спецзаказу в Италии.

Помнится, Шелби тогда пошутила: дескать, зебры, оказывается, водятся и в Италии. И каким же взглядом Ричард встретил эту невинную шутку! Истолковать этот взгляд можно было примерно так: роскошный особняк, шикарные шмотки, увесистый бриллиант на левом безымянном пальце – а ты все та же простушка Шелби-Энн Помрой, едва вырвавшаяся из глухого провинциального городка в Теннесси, где родилась и выросла. Из грязи да в князи. Классический случай.

А ведь было время, когда муж посмеялся бы над этой шуткой, сейчас подумалось ей. Он бы догадался, что она шутит, и рассмеялся, как если бы она была для него свет в окошке. Однако ее свет для него давно потускнел, и случилось это, бог свидетель, до обидного скоро.

Они познакомились звездной летней ночью пять лет назад. Этот мужчина мгновенно покорил ее сердце, вырвал из привычной среды и открыл совершенно иной мир, такой, какого она даже и представить не могла.

Он обращался с ней как с принцессой, показывал места, о которых она лишь читала в книгах или видела в кино. И было время, он ее любил, разве нет? Об этом важно не забывать. Она была любима и желанна и имела все, о чем только может мечтать женщина. Ричард ей ни в чем не отказывал.

Обеспечивал. Это слово он употреблял чаще всего. Он ее обеспечивал.

Да, он рассердился, когда узнал о ее беременности. Его взгляд в тот момент ее даже напугал. На какой-то миг. Но он ведь взял ее в жены, так? Причем задолго до беременности. Умчал в Лас-Вегас – словно у них случился роман всей жизни.

Тогда они были счастливы. Об этом тоже надо помнить. Надо изо всех сил держаться за воспоминания о лучших временах.

Женщине, овдовевшей в двадцать четыре года, без воспоминаний не обойтись.

Женщине, узнавшей, что вся ее жизнь от начала до конца была пронизана ложью, оказавшейся не просто на мели, а в астрономических долгах, таких, что и вообразить невозможно, требуется что-то, что напоминало бы о лучших временах.

То, что она в долгах как в шелках, Шелби объяснили адвокаты и финансисты. Правда, выражения типа «привлечение заемных средств», «хедж-фонды» и «изъятие имущества банком-кредитором» были для нее китайской грамотой. Большой дом, повергший ее в благоговейный трепет, когда она впервые переступила его порог, как теперь выяснилось, ей вовсе не принадлежит. Или принадлежит лишь крошечной толикой, а большей частью является собственностью залогодателя. Машины, как ей объяснили, не покупались, а брались в лизинг, и поскольку платежи просрочены, то и на них у нее теперь нет никаких прав.

Мебель? Куплена в кредит, платежи просрочены.

И еще налоги. Об этом Шелби не могла даже думать. Одна мысль о налогах повергала ее в ужас.

Прошло два месяца и восемь дней после смерти Ричарда, и все это время она, кажется, только и делала, что вникала в такие вещи, которыми он всегда призывал ее не забивать себе голову – дескать, это не ее забота. И не ее дело, как очень явственно говорил все тот же высокомерный взгляд.

А теперь это все стало ее заботой. И ее делом, поскольку она оказалась должна кредиторам, ипотечной компании и правительству Соединенных Штатов такие суммы, при мысли о которых на нее находил столбняк.

А впадать в ступор нельзя. У нее ребенок. Дочь. Нет ничего важнее Кэлли. Всего три годика, подумала Шелби. От мысли о дочери ей захотелось положить голову на этот шикарный стол и зареветь в голос.

– Нельзя реветь. Теперь у нее есть только ты, и все, что потребуется, ты сделаешь! – вслух приказала себе Шелби.

Она открыла коробку – их было несколько. На этой была этикетка «Личные документы». Надо полагать, юристы и нал

Страница 2

говики все забрали, прошерстили, сняли со всего копии.

Теперь прошерстит все она. Может, еще что-то удастся спасти. Ради Кэлли.

Надо любым способом найти денег, чтобы погасить все долги и еще чтобы хватило на жизнь себе и ребенку. Само собой, она пойдет работать, но этого явно будет недостаточно.

На самом деле к деньгам Шелби всегда была равнодушна. Об этом она размышляла, принимаясь просматривать счета за костюмы, обувь, рестораны и отели. И за частные самолеты. Свое безразличие к деньгам она осознала на исходе первого, бурного года их брака, после рождения Кэлли.

С появлением Кэлли все ее желания свелись к одному – иметь свой дом.

Шелби прервалась и оглядела кабинет Ричарда. Кричащие краски его любимых картин, типичных образчиков современного искусства. Ослепительно-белые стены – он считал, что именно на таком фоне выигрышнее смотрятся эти самые картины. Темные тона дерева и кожи.

Вряд ли этот особняк может сойти за родной дом. И никогда он ее домом не был. Как никогда и не будет, подумала она, даже если прожить здесь лет восемьдесят, а не те жалкие три месяца, что прошли с момента их переезда.

Ричард купил особняк, не советуясь, и обставил по своему вкусу, не поинтересовавшись ее предпочтениями. Сюрприз, объявил он, распахивая перед ней двери этого огромного дома в Вилланове, в котором повсюду звучало эхо. Зато, как он объяснил, это лучший пригород Филадельфии.

Конечно, она притворялась, что дом ей мил. Она испытывала благодарность за то, что наконец смогла обосноваться на постоянном месте, хоть ее и пугали эти напряженные цвета и высоченные потолки. Главное – у Кэлли теперь будет дом, она будет ходить в хорошую школу, гулять в безопасном районе.

У девочки появятся друзья. И у нее тоже – во всяком случае, Шелби на это надеялась.

Но жизнь распорядилась по-своему, и на все это у них уже не осталось времени.

Ни времени. Ни страховки на десять миллионов долларов тоже. О ней, как выяснилось, Ричард тоже врал. И врал про специальный фонд, который якобы завел для того, чтобы откладывать деньги на образование дочери.

Но зачем?

Этот вопрос Шелби от себя гнала. Все равно ответа ей никогда не узнать, так зачем спрашивать?

Можно собрать все его костюмы, туфли, галстуки и спортивное снаряжение, клюшки для гольфа, лыжи. Отнести в комиссионный магазин – хоть сколько-то удастся выручить.

Попробовать продать то, что не изымут за долги. Хоть через Интернет, если уж на то пошло. Выставить на продажу или дать объявление. В конце концов – снести в ломбард. Неважно – как, главное – выручить хоть какие-то деньги.

И у нее в шкафу масса вещей, которые можно продать. И конечно, украшений.

Шелби посмотрела на свой бриллиант – кольцо, которое Ричард надел ей на палец, когда они прилетели в Вегас. Обручальное кольцо она оставит, а это, бриллиантовое, продаст. У нее много такого, что можно продать.

Ради Кэлли.

Она одну за другой просматривала папки. Компьютеры изъяты, и пока ей их не вернули. Но бумага – это что-то осязаемое.

Шелби открыла папку с документами, касающимися всего, что имеет отношение к здоровью и медицине.

Муж неплохо о себе заботился, подумала она. И тут же напомнила себе, что надо отказаться от членства в загородном клубе и фитнес-центре. У нее это как-то вылетело из головы. Ричард был мужчина завидного здоровья, поддерживал форму и регулярно показывался врачам.

Надо будет повыбрасывать все эти витамины и пищевые добавки, которые он систематически принимал, решила Шелби и перевернула очередную бумажку.

Незачем хранить его пилюли, да и эти записи хранить тоже незачем. Этот крепкий мужчина утонул в Атлантике, всего в нескольких милях от побережья Южной Каролины, в возрасте тридцати трех лет.

Все это надо просто запустить в шреддер. Ричард любил таким образом уничтожать документы и даже установил себе шреддер прямо тут, в домашнем кабинете. Зачем кредиторам видеть результаты его последнего анализа крови или отметку о прививке гриппа двухлетней давности? Так же как и записи из травмпункта, куда он обращался, когда, играя в баскетбол, вывихнул палец.

Господи, это же было три года назад! Этот человек уничтожил столько бумаг, что набралось бы на горный хребет, и так бережно хранил бумажки о своем здоровье!

Взгляд Шелби упал на очередной листок, на сей раз – четырехлетней давности, и она вздохнула. Она хотела было не глядя отложить его в сторону, но прочитала фамилию врача и нахмурилась. Этот доктор ей незнаком. В то время они, кажется, жили в Хьюстоне, в многоквартирном доме, да и вообще – разве упомнишь всех врачей, когда они без конца переезжали с места на место, уж раз в год-то точно, а то и чаще. Но этот доктор был из Нью-Йорка.

– Это какая-то ошибка, – проворчала она. – Зачем было Ричарду обращаться к врачу в Нью-Йорке?

Шелби похолодела. С головы до пят. Мысли, сердце, живот – все будто заледенело. Дрожащими пальцами она приподняла листок, поднесла ближе к глазам – так, словно от этого мог поменяться смысл слов.

Но слова оставались т

Страница 3

же.

12 июля 2011 года Ричард-Эндрю Фоксворт перенес плановое хирургическое вмешательство в медицинском центре «Клиника Горы Синай» в Нью-Йорке. Операцию проводил доктор Дипок Харьяна. Вазэктомия.

Он сделал себе вазэктомию и ничего ей не сказал! Кэлли едва исполнилось два месяца, а он уже позаботился о том, чтобы больше у них не было детей. А ведь, когда она заговаривала о втором, он делал вид, что хочет больше детей. После года безуспешных попыток она прошла обследование, он тоже согласился провериться.

В ее ушах зазвучал его голос:

«Шелби, тебе надо расслабиться. Успокойся ты, ради бога. Будешь так переживать и напрягаться – никогда не получится».

«Да, никогда не получится. Оно и не могло получиться. Потому что ты об этом позаботился. Ты даже об этом мне врал! Врал, видя, как у меня из месяца в месяц разрывается сердце. Как ты мог? Как ты мог?»

Она отодвинулась от стола и нажала пальцами на глаза. Это было в июле, в середине июля. Кэлли всего восемь недель от роду. Он сказал, что летит в командировку. Да, точно, теперь она вспомнила. Летит в командировку в Нью-Йорк. Хоть про город врать не стал.

Она не захотела тащить туда ребенка – и он знал, что она не захочет. И все устроил. Сделал ей очередной сюрприз – отправил ее вместе с малышкой на частном самолете домой, в Теннесси.

Чтобы она могла немного побыть с родными, сказал он. Показать ребенка, дать своей маме и бабушке немного побаловать себя и Кэлли. На недельку-другую.

До чего же она тогда радовалась! И так была ему благодарна! А он, оказывается, просто убрал ее с глаз долой, чтобы не мешала обезопасить себя от повторного отцовства.

Шелби вернулась к столу и взяла в руки фотографию, которую специально для него вставила в рамку. Фотографию вдвоем с дочкой, сделанную ее братом Клэем во время их пребывания дома. С ее стороны это был благодарственный жест, ответный подарок, которым Ричард даже как будто дорожил и с тех пор всегда держал у себя на столе – хоть столы эти и менялись вместе с домами.

– Очередная ложь. Всего лишь очередная ложь. Ты никогда нас не любил! Если бы ты нас любил, ты не мог бы громоздить одну ложь на другую.

От осознания предательства Шелби пришла в такую ярость, что чуть не расколотила фотографию вместе с рамкой о столешницу. Остановило ее только детское личико. Она поставила фото на место, бережно и аккуратно, как какую-нибудь бесценную и хрупкую фарфоровую статуэтку.

Потом опустилась на пол – не могла она больше сидеть за этим столом и, раскачиваясь из стороны в сторону, завыла. Не потому, что мужчины, которого она любила, не стало, а потому, что его никогда не существовало.



На сон времени не было. Шелби не любила кофе, но сейчас заварила себе большую кружку двойного эспрессо в принадлежавшей мужу итальянской кофемашине.

От слез болела голова, от кофеина нервы были напряжены, и в таком состоянии она изучила все до единой бумаги и разложила их по стопкам.

Сейчас, когда она могла оценить ресторанные счета свежим взглядом, выяснилось, что муж ей не просто лгал, но и ходил налево.

Счета из отелей за обслуживание в номере говорили о том, что заказы делались не на одного человека. Нашелся счет из той же поездки за серебряную подвеску от Тиффани – она такой от него не получала. Еще пять тысяч за покупки в «Ля Перла» – от нее Ричард тоже всегда требовал, чтобы она носила белье этой фирмы, да только этот счет был выписан в другой его мнимой командировке. Счет за уик-энд в отеле в Вермонте, когда он сказал ей, что собирается на какую-то важную сделку в Чикаго. Все выходило одно к одному. Складывалось в цельную картину.

Но зачем он все это хранил? Доказательства собственного вранья и измен? Да потому, поняла она, что она ему свято верила.

И не просто верила, подумалось ей, а еще и позволяла вытворять то, что он вытворял. Она подозревала, что у Ричарда кто-то есть на стороне, и он, скорее всего, знал, что она догадывается. Он не стал выбрасывать этот компромат, потому что не сомневался: в силу своей слепой покорности она не будет совать нос в его личные бумаги.

И ведь так все и было, она доверяла ему во всем.

Он вел двойную – или тройную – жизнь, но ей туда вход был заказан. Она не знала, где ключи от этой его жизни, и ни за что не стала бы спрашивать – а он это понимал.

Интересно, подумала Шелби, сколько же у него было женщин на стороне? Да и важно ли это? Даже одной уже слишком много. И сколько бы их ни было, все они наверняка были более утонченными, более опытными и искушенными, нежели та мгновенно ослепленная им девятнадцатилетняя девчонка из небольшого городка в Теннесси, которая с благоговением глядела ему в рот.

Почему Ричард на ней женился?

Может, он ее любил? Хотя бы вначале? Испытывал влечение? Но для счастья одной Шелби ему оказалось мало.

Да и важно ли это теперь, на самом-то деле? Ведь его все равно больше нет.

Нет, подумала Шелби, это важно. Еще как важно!

Он сделал из нее дуру, оставил оплеванной. Бросил с таким бременем долгов, что ей хватит р

Страница 4

схлебывать на много лет вперед. А главное – под угрозой оказалось будущее их дочери!

Нет, это действительно важно.

Следующий час Шелби провела, методично перерывая его кабинет. Сейф уже был открыт. Шифра к замку она не знала, просто дала адвокатам разрешение на его вскрытие, и теперь он стоял незапертым.

Они забрали большую часть юридических бумаг, но пять тысяч наличными еще лежали на месте. Шелби взяла деньги и отложила в сторону. Так. Свидетельство о рождении Кэлли, паспорта всех троих.

Она открыла паспорт мужа и вгляделась в фотографию.

Красавчик! Холеный, гладкий – настоящая кинозвезда. Густые каштановые волосы, карие глаза с рыжеватыми искорками. И ямочки на щеках. Как она мечтала, чтобы эти ямочки унаследовала Кэлли!

Не находя себе места от обрушившихся на нее невзгод, возбужденная от кофеина, Шелби двинулась по дому, пересекла большой двухуровневый вестибюль и бесшумными шагами – она была в толстых шерстяных носках – поднялась по витой лестнице.

Сперва она проверила, спит ли Кэлли. Вошла в прелестную детскую, нагнулась поцеловать дочь в щечку и подоткнула одеяло – девочка спала в своей излюбленной позе на четвереньках.

Оставив дверь открытой, она прошла по коридору в хозяйскую спальню.

Как же она ненавидит эту комнату, вдруг поняла Шелби. Ненавидит эти серые стены, это изголовье из черной кожи, резкие, угловатые линии этой черной мебели!

А теперь, зная, что в этой постели муж занимался с ней любовью после утех с другими женщинами, она возненавидела свою спальню еще сильней.

У нее вдруг свело живот. А вдруг он ее чем-нибудь заразил? Надо будет обязательно сходить к врачу. Сейчас не думай об этом, сказала она себе. Завтра позвонишь и запишешься на прием, а сейчас думать об этом не надо.

Шелби прошла в гардеробную мужа, которая по размеру напоминала ее спальню в родительском доме в Рандеву-Ридже.

Некоторые костюмы остались почти неношеными, подумала она. Армани, Версаче, Кучинелли: костюмы Ричард предпочитал от итальянских модельеров. И туфли тоже, подумала она, снимая с обувной полки пару черных мокасин от Феррагамо и переворачивая, чтобы осмотреть подошвы.

Совсем не сношены.

Она прошла дальше и достала из шкафа портпледы и чехлы.

Утром она загрузит в машину столько вещей, сколько поместится, и отвезет в комиссионку.

– Надо было это сразу сделать, – проворчала она.

Но сперва были шок и горе, затем адвокаты, бухгалтеры, представители властей.

Шелби проверила карманы серого костюма в узкую полоску – не осталось ли чего, – и убрала в портплед. По пять на чехол, прикинула она. Итого четыре – для костюмов, еще пять или шесть – для курток и пальто. Затем рубашки и брюки.

Эта работа, не требующая мыслительных усилий, ее успокоила; вид постепенно расчищающегося пространства немного поднял настроение.

Дойдя до темно-бронзовой кожаной куртки, она чуть задержалась. Эта куртка – крой «пилот», богатый цвет – была одной из его любимых, в ней он смотрелся особенно эффектно. Она знала, что это был один из немногих ее подарков, который действительно пришелся ему по вкусу.

Шелби провела рукой по рукаву куртки, мягкому и нежному, как сливочное масло, и чуть не поддалась сентиментальному порыву оставить куртку хотя бы на время.

Потом она вспомнила о справке о нью-йоркской операции и стала решительно проверять карманы.

Конечно, пусто: Ричард каждый вечер скрупулезно вынимал все из карманов, выкладывая – а иногда роняя – мелочь на стеклянный поднос на комоде. Телефон ставил на подзарядку, ключи клал на стойку рядом с входной дверью в прихожей либо вешал на крючок в шкафу своего кабинета. Он никогда не оставлял ничего в карманах, чтобы их не оттягивать, не портить подкладку и ничего не забыть.

Шелби прощупала карманы – эту привычку она переняла от мамы, которая делала так перед стиркой, – и на что-то наткнулась. Опять проверила, но ничего не обнаружила. Еще раз сунула в карман пальцы и вывернула его наизнанку.

В подкладке оказалась небольшая дыра. Да, он эту куртку любил и надевал часто.

Шелби принесла куртку в спальню и достала из маникюрного набора ножнички. Аккуратно подпорола подкладку пошире, мысленно отмечая, что надо будет ее потом зашить, прежде чем убрать в чехол и везти в магазин.

Сунула пальцы в прорезь и вынула какой-то ключ.

Это не дверной ключ, отметила она, вертя его на свету. И не автомобильный. Это ключ от банковской ячейки.

Но в каком банке? И что в ней, в этой ячейке? Зачем держать ячейку в банке, когда у тебя сейф прямо в кабинете?

Надо, наверное, сообщить адвокатам, подумала Шелби. Но она этого делать не станет. Кто знает, вдруг там гроссбух с перечнем всех его баб за последние пять лет? Нет уж, с нее унижений хватит!

Она найдет этот банк, откроет ячейку и сама посмотрит, что там.

Они могут забрать дом, мебель, автомобили. Акции, закладные, деньги, которых и близко нет в том количестве, как ей пел Ричард. Могут забрать картины, украшения, шиншилловую шубку, которую он подарил ей по случаю их первого – и по

Страница 5

леднего – Рождества в Пенсильвании.

Но остатками своей гордости она ни с кем делиться не станет!



От беспокойного, рваного сна ее пробудило настойчивое дергание за руку.

– Мама. Мама, мама! Проснись!

– Что такое? – Шелби даже не открыла глаза, просто опустила руку и втянула дочурку в кровать. И устроилась поудобнее.

– Уже утро, – нараспев проговорила Кэлли. – Фифи проголодалась.

– М-мм, – Фифи – обожаемая малышкой мохнатая игрушечная собачка, которая всегда просыпалась голодной. – Хорошо. – Но она урвала еще минутку.

Вчера в какой-то момент она повалилась на кровать прямо в одежде, натянула на себя черное шерстяное покрывало и отключилась. Целый час ей, конечно, у Кэлли с Фифи не отторговать, но несколько минуток протянуть можно.

– Как вкусно у тебя волосики пахнут, – прошептала Шелби.

– Это волосики Кэлли. А это – мамины. – Девочка подергала ее за волосы.

Шелби улыбнулась.

– Одинаковые.

Эти темно-рыжие, с золотым отливом, волосы передались ей по материнской линии. По линии Макни. Как и непокорные кудри, которые она регулярно выпрямляла, поскольку Ричард любил гладкие, прямые волосы.

– Это глазки Кэлли. А это мамины глазки.

Кэлли пальчиками аккуратно провела по глазам матери – такие же, как у нее, темно-синие, делающиеся при определенном освещении почти фиолетовыми.

– Одинаковые, – снова сказала Шелби и поморщилась, когда девочка ткнула ей пальчиком в глаз.

– Красные.

– Еще бы. А что Фифи хочет на завтрак? – Еще пять минут, подумала Шелби. Всего пять минут!

– Фифи хочет конфетку!

Восторг в голосе дочери заставил Шелби резко открыть воспаленные глаза.

– Это правда, Фифи? – Шелби повернула голову розового мохнатого пуделя к себе. – Это исключено.

Она притянула Кэлли к себе, пощекотала за бока и, забыв про головную боль, с наслаждением слушала, как та хохочет.

– Значит, идем завтракать. – Она подхватила девочку на руки. – А потом, моя маленькая фея, нам еще надо кое-куда съездить и кое с кем повидаться.

– С Мартой? К нам Марта приедет?

– Нет, малыш. – Она подумала о няньке, которую наняла под нажимом Ричарда. – Ты не забыла, что я тебе говорила? Марта к нам больше приходить не сможет.

– Как папа, – прибавила малышка.

Шелби спускалась по лестнице с дочерью на руках.

– Не совсем. Зато я сейчас приготовлю нам потрясающий завтрак. Угадай, какой завтрак почти такой же вкусный, как конфета?

– Пирожное!

Шелби рассмеялась.

– Почти угадала. Оладьи. Оладьи для игрушечной собачки.

Кэлли со смехом положила голову Шелби на плечо.

– Я люблю мамочку.

– А я люблю Кэлли, – отозвалась Шелби и в который раз поклялась себе, что во что бы то ни стало обеспечит дочери благополучную, безмятежную жизнь.



После завтрака она помогла девочке одеться, укутала потеплее и оделась сама. На Рождество она радовалась снегу, а в январе, после несчастного случая с Ричардом, практически перестала его замечать.

Теперь наступил март, и от снега она уже устала. Как и от морозного воздуха, который, казалось, и не думает теплеть. Однако в гараже было достаточно тепло, чтобы без спешки усадить Кэлли в ее автомобильное кресло и загрузить тяжелые мешки с одеждой в багажник шикарного джипа, которым ей недолго оставалось пользоваться.

Надо будет наскрести денег на подержанную машину. Хорошую, надежную, в которой было бы удобно и безопасно возить ребенка. Лучше всего – мини-вэн, подумала она, включая заднюю передачу, чтобы выехать из гаража.

Никого из соседей она не знала. Зима была такая суровая, такая морозная, а в ее жизни случились такие из ряда вон выходящие события, что она по большей части никуда не отлучалась из дома. Потом еще Кэлли подхватила эту жуткую простуду. Из-за которой, вспоминала сейчас Шелби, они с дочерью остались дома, когда Ричард отправился в эту свою поездку в Южную Каролину. Поездку, которая затевалась как зимний отдых всей семьей.

И они находились бы с ним на той яхте. Сейчас, когда до нее долетало щебетание дочери с Фифи, Шелби казалась невыносимой сама мысль о том, как все могло обернуться. И она сосредоточилась на дороге и на поисках комиссионного магазина.

Пересадив Кэлли в коляску и проклиная ледяной ветер, она вытащила три верхних тюка из машины.

Она одновременно пыталась открыть дверь магазина, удержать под мышкой выскальзывающие тюки и закрыть Кэлли от порывов ветра, когда дверь ей распахнула какая-то женщина.

– Ого! Дайте-ка я вам помогу!

– Спасибо. Я что-то нагрузилась.

– Я их держу. Мейси! Иди, тут целый клад!

Вторая женщина – как выяснилось, беременная – вышла из подсобки.

– Доброе утро. Ой! Привет, зайчонок! – повернулась она к Кэлли.

– У тебя в животике малыш.

– Точно. – Мейси положила на живот руку и с улыбкой посмотрела на Шелби. – Добро пожаловать в «Новую жизнь»! Вы нам вещи привезли?

– Да. – Шелби быстро обвела магазин взглядом – стойки и полки были заполнены одеждой и аксессуарами. Из которых мужские вещи составляли лишь малую часть.

У нее упало сердце.

– У

Страница 6

еня не было возможности заехать к вам заранее. Я в основном привезла костюмы. Мужские костюмы, сорочки и куртки.

– Мужской одежды нам как раз очень не хватает. – Женщина, которая помогала ей войти, постучала пальцем по тюкам, выгруженным на широкий прилавок. – Можно взглянуть?

– Да, пожалуйста.

– А вы ведь нездешняя, – заметила Мейси.

– Верно. Нездешняя.

– Гостите у кого-то?

– В данный момент я живу в Вилланове. С декабря.

– Боже мой! Какие роскошные костюмы! И в прекрасном состоянии, Мейси, слышишь?

– Черил, а размер какой?

– Сорок второй, стандартный рост. Да их тут, наверное, штук двадцать.

– Двадцать два, – уточнила Шелби, сомкнув пальцы. – И в машине у меня еще.

– Еще? – дружно ахнули женщины.

– Обувь. Мужская, размер десятый. Пальто, куртки и еще.

– Это папины вещи! – объявила Кэлли, когда Черил принялась развешивать костюмы на плечики. – Не трогайте папины вещи липкими руками!

– Все в порядке, малышка. Понимаете, – начала Шелби, подыскивая слова. Ей на помощь пришла дочь.

– Мой папа отправился на небеса.

– Мне очень жаль. – Держа ладонь на животе, Мейси протянула вторую руку и погладила девочку по ручке.

– На небесах красиво, – сообщила малышка. – И там живут ангелы.

– Это чистая правда. – Мейси бросила взгляд на напарницу и кивнула. – Вы идите, доставайте остальное, – повернулась она к Шелби. – Можете оставить… как тебя звать, детка?

– Кэлли-Роз Фоксворт. А это Фифи.

– Здравствуй, Фифи. Мы приглядим за Кэлли и Фифи, пока вы ходите.

– Ну, если вы не против, – Шелби замялась, но потом спросила себя, зачем двум женщинам – одна из которых к тому же примерно на восьмом месяце, – сбегать с Кэлли, пока она ходит к машине и обратно. – Я быстро. Кэлли, веди себя хорошо. Маме надо еще кое-что принести из машины.



Позже, отъезжая, чтобы поискать банк, в котором находилась загадочная ячейка, Шелби подумала, что девушки в магазине были очень милы. Люди вообще бывают очень милыми, когда мы даем такую возможность. У нее взяли все, даже, наверное, больше, чем хотели бы, поскольку Кэлли их совершенно очаровала.

– Ты мой счастливый талисман, Кэлли-Роз!

Кэлли заулыбалась над коробочкой сока, потягивая его через соломинку, но не оторвала глаз от экрана, на котором в тысячный раз смотрела «Шрека».




2


Объехав шесть банков, Шелби решила, что на сегодня лимит удачи для нее исчерпан. А ребенку пора обедать и спать.

Когда Кэлли была накормлена, умыта и уложена – а процесс укладывания всегда занимал вдвое больше времени, чем Шелби рассчитывала, – она собралась с силами прослушать автоответчик и голосовую почту своего мобильника.

С компаниями – имитентами ее кредиток она уже согласовала план погашения долгов и теперь видела, что они повели себя очень гуманно. С налоговиками тоже удалось достичь согласия. Ипотечная компания согласилась на быструю продажу, и одно из сообщений как раз было от риелторши, желавшей назначить первые показы.

Ей бы сейчас и самой не помешало поспать, но за тот час, что – даст бог – Кэлли проспит, ей надо успеть слишком многое.

Шелби расположилась в кабинете Ричарда. Большую часть комнат этого огромного дома она закрыла и там, где было возможно, отключила отопление. Ей захотелось тепла очага, и она обернулась на серебристо-черный газовый камин под черной мраморной полкой. Единственное, что ей нравилось в этом давящем особняке, это возможность одним щелчком разжечь огонь и насладиться его теплом и веселым гудением.

Но этот щелчок будет стоить денег, а она не станет тратиться на газовый очаг.

Шелби достала свой список неотложных дел и перезвонила риелтору, договорившись, что в субботу и воскресенье дом будет открыт для просмотра.

Свозит куда-нибудь Кэлли, прокатятся вдвоем, а продажей дома пусть занимается агент. Потом она вспомнила название фирмы, которую посоветовали адвокаты, чтобы продать мебель, не дожидаясь ее изъятия.

Есть другой вариант – устроить распродажу на заднем дворе, но навряд ли в этом престижном районе такое практикуется, да и в любом случае сейчас не то время года.

После этого Шелби проверила автоответчик и перезвонила матери, бабушке, снохе. И попросила передать всем тетушкам и двоюродным, которые тоже одолевали ее звонками, что у нее все в порядке и у Кэлли тоже. Просто она чересчур занята – приводит в порядок дела.

Сказать им правду Шелби не могла. Может быть, потом, но не сейчас. Конечно, что-то им и так было известно, но большего она им пока сообщать не собиралась. От этих разговоров она начинала плакать и злилась, а у нее сейчас слишком много дел.

Стремясь заняться делом, Шелби прошла в спальню и принялась за украшения. Кольцо на помолвку, бриллиантовые серьги, подаренные Ричардом на двадцать первый день рождения. Изумрудная подвеска – по случаю рождения Кэлли. Еще какие-то вещицы – тоже подарки. Его часы – шесть штук – и несчетное количество запонок.

Она скрупулезно все переписала, как сделала до этого с одеждой, которую отвезла в комиссионку. Уложила украше

Страница 7

ия вместе с сертификатами и страховками по коробкам и мешочкам, потом принялась обзванивать ювелирные магазины, которые не только продавали, но и принимали изделия на комиссию, стараясь выбирать те, что поближе к дому.

Потом Шелби стала складывать в коробки то, что считала своим и важным для себя. Фотографии, подарки от родных. Риелторша посоветовала ей по возможности освободить дом от всего личного.

Когда после дневного сна встала Кэлли, Шелби отвлекала ее, давая небольшие поручения. Сама же, одновременно с упаковкой вещей, занималась уборкой. Теперь персонала для чистки, полировки и отдраивания бесконечных квадратных метров плитки, дерева, хрома и стекла у нее не было.

Шелби приготовила ужин себе и ребенку, насильно запихнула в себя какую-то еду. Потом исполнила вечерний ритуал купания, рассказывания сказок, укладывания в постель и продолжила сбор вещей, после чего отнесла коробки в гараж. Уже совсем поздно она в изнеможении приняла теплую ванну в джакузи, с наслаждением подставляя тело под успокаивающие струи, а затем заползла в постель с блокнотом в руках и с твердым намерением составить список дел на завтра.

И уснула с зажженным светом.



Наутро она вновь отправилась в город в компании с Кэлли, Фифи и «Шрека», а в машине у нее лежал кожаный кейс Ричарда с драгоценностями и сопутствующими бумагами, его часы и запонки.

Сперва, не теряя надежды отыскать неведомую ячейку, Шелби заглянула еще в три банка, расширив радиус поисков, после чего, зажав гордость в кулак, подрулила к ювелирному магазину.

Пришлось разбираться с капризами трехгодовалой дочки, недовольной тем, что ее опять отрывают от любимого мультфильма. Шелби удалось сторговаться с малышкой, только пообещав ей новый диск.

Мысленно твердя себе, что это всего лишь бизнес, просто доллары и центы, она втолкнула Кэлли в магазин.

Здесь все сияло и переливалось, и стояла такая тишина, как в церкви между службами. Ей захотелось развернуться и уйти, просто уйти, но она заставила себя шагнуть вперед и обратиться к женщине в строгом черном костюме и с изысканными золотыми серьгами в ушах.

– Простите, я бы хотела переговорить с кем-нибудь относительно продажи кое-каких драгоценностей.

– Вы можете говорить с любым из нас. Продажа драгоценностей – это как раз то, чем мы занимаемся.

– Нет, мэм, я не это имею в виду. Мне надо продать кое-какие изделия. У вас тут написано, что вы не только торгуете драгоценностями, но и покупаете.

– Разумеется. – Взгляд у женщины был такой же строгий, как и ее костюм, и она осмотрела Шелби с головы до пят.

Шелби выпрямила спину – так, что чуть позвонки не затрещали – и посмотрела прямо перед собой.

– Есть здесь кто-нибудь, с кем я могла бы это обсудить, или вы бы предпочли, чтобы я сделала свое предложение другой фирме?

– А к тем вещам, что вы желаете продать, у вас есть квитанции или чеки?

– Нет, не ко всем, поскольку часть из них – это подарки. Но у меня есть все сертификаты и страховые бумаги. Я что, похожа на воровку, которая таскает дочь по дорогим ювелирным магазинам в расчете сбыть краденое?

Шелби почувствовала, что готова взорваться, что внутри у нее вскипает волна, готовая вот-вот выплеснуться наружу и затопить все на своем пути. Должно быть, женщина это почувствовала, потому что даже попятилась.

– Минутку, пожалуйста.

– Мама, я хочу домой!

– Да, детка, я тоже. Мы сейчас поедем. Мы скоро поедем домой.

– Могу я вам помочь?

Появившийся человек был похож на степенного дедушку – типа тех, что бывают в голливудских фильмах про богачей, которые были богатыми от рождения.

– Да, сэр, надеюсь, что можете. У вас тут сказано, что вы скупаете драгоценности, а мне как раз надо кое-что продать.

– Разумеется. Пройдем, пожалуйста, сюда. Вы присядьте, а я пока взгляну.

– Благодарю.

Шелби, держась все так же подчеркнуто прямо, проследовала к изысканному столу в дальнем конце магазина. «Степенный дедушка» выдвинул для нее кресло и сделал приглашающий жест, от которого ей захотелось важно раздуться, как последней идиотке.

– Тут у меня кое-какие вещицы, которые мне дарил муж. Ко всем есть сертификаты. – Она открыла кейс, достала бархатные мешочки и футляры с драгоценностями, а также конверт с сопроводительными бумагами. – Я… Он… Мы… – Она осеклась, закрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов. – Простите, пожалуйста, у меня это впервые.

– Все в порядке, миссис…

– Фоксворт. Меня зовут Шелби Фоксворт.

– А я – Уилсон Браун. – Он взял ее руку и легонько пожал. – Может быть, миссис Фоксворт, вы мне покажете, что принесли?

Она решила начать с самого дорогого и открыла мешочек, в котором лежало кольцо, полученное на помолвку.

Он положил кольцо на лоскут бархата и достал лупу, а она тем временем распечатала конверт.

– Написано, что в нем три с половиной карата, огранка эмеральд, класс D – насколько я понимаю, это очень высокое качество. Самой чистой воды, да? И шесть камешков вокруг, в платиновой оправе. Все верно?

Он отнял лупу от глаз.

– Ми

Страница 8

сис Фоксворт, боюсь, этот бриллиант искусственный.

– Как вы сказали?

– Этот камень сделан в лабораторных условиях. И мелкие камни по бокам – тоже.

Шелби убрала руки под стол, чтобы не было видно, как они дрожат.

– Иными словами, подделка?

– Иными словами, эти камни изготовлены в лаборатории. Пример очень добротного искусственного бриллианта.

Захныкала Кэлли. Шелби услышала ее голосок сквозь завесу пульсирующей боли в висках, машинально сунула руку в сумку и нашла игрушечный телефон.

– Позвони бабушке, малыш, расскажи, чем ты занимаешься. Иными словами, – продолжала она, – это никакой не бриллиант класса D и стоит это кольцо намного меньше, чем написано в бумагах? Не сто пятьдесят тысяч долларов?

– Нет, моя дорогая, конечно, нет. – Его голос звучал ласково, словно утешительно, от чего ей делалось только хуже. – Я могу вам дать координаты оценщиков, послушаете, что они скажут.

– Но вы же не лжете? Я знаю, что не лжете. – Кто лгал, так это Ричард, причем из раза в раз. Ну уж нет, сказала она себе, от этого я не раскисну. Не здесь и не сейчас. – Мистер Браун, вы не могли бы посмотреть остальные? Они что, тоже поддельные?

– Конечно, посмотрю.

Настоящими оказались только бриллиантовые сережки. И все. Они ей нравились, симпатичные и незамысловатые. Простые «гвоздики», надевая которые она не чувствовала себя не в своей тарелке.

Но особенно Шелби дорожила изумрудной подвеской, потому что получила ее по случаю рождения Кэлли: Ричард вручил ей подарок, когда они привезли Кэлли из роддома. Но и она оказалась такой же подделкой, как и все остальное.

– За бриллиантовые серьги могу дать вам пять тысяч, если вы не раздумали продавать.

– Да, спасибо. Отлично. Не подскажете, куда я могла бы предложить все остальное? Лучше всего, наверное, в ломбард? Может, вы знаете какой-нибудь приличный? Не хочу везти ребенка в какой-нибудь убогий район. Ну, вы понимаете. И может, если вы не против, вы могли бы примерно прикинуть их реальную цену?

Мистер Браун откинулся к спинке кресла и внимательно на нее посмотрел.

– Кольцо на помолвку сработано хорошо, и камень, как я уже сказал, хоть и искусственный, но хороший. Я бы вам за него дал восемьсот.

Шелби в ответ смерила его внимательным взглядом и сняла с пальца обручальное кольцо, которое было сделано в том же стиле.

– Сколько за комплект?

Выходя из магазина с суммой в пятнадцать тысяч шестьсот – запонки Ричарда оказались настоящими, – Шелби похвалила себя за то, что не дала себе раскиснуть. Пятнадцать шестьсот? Как ни крути, на эту сумму она стала богаче. Чтобы расплатиться по долгам, этого, конечно, не хватит, но еще утром у нее и этих денег не было.

Кроме того, ювелир дал ей адрес другого магазина, где можно показать принадлежавшие Ричарду часы.

Она попытала счастья еще в двух банках, после чего решила, что на сегодня хватит.

Кэлли выбрала себе новый диск – «Мой маленький пони», а себе Шелби купила ноутбук и пару флэшек. Решила считать это вложением средств. И инструментом, который позволит ей во всем разобраться.

Пока малышка спала после обеда, Шелби не теряла времени даром и составила таблицу с перечнем проданных украшений и вырученных за них сумм. Потом аннулировала страховку – еще одна статья экономии.

Потом Шелби вспомнила про еще один предмет мужниной гордости – винный погреб. Спустилась вниз с ноутбуком и принялась составлять опись бутылок.

На них наверняка найдется покупатель.

И – какого дьявола! – она пустит в расход бутылку для себя и выпьет за ужином бокальчик. Для этой цели Шелби выбрала пино-гриджио, благо за последние четыре с половиной года научилась немного разбираться в винах – во всяком случае, она теперь знала, что ей нравится. Она решила, что этот выбор будет прекрасно сочетаться с курицей и клецками – любимым блюдом Кэлли.

К концу дня к ней почти вернулась уверенность в себе. Особенно после того, как она обнаружила в одном из шерстяных носков в мужнином комоде скатанные в рулончик пять тысяч долларов.

Теперь у нее было двадцать тысяч, чтобы разобрать завалы и начать жить заново.

Уже в постели Шелби вновь взяла в руки таинственный ключ и принялась рассматривать.

– От чего же ты? Что меня там ждет? Я не сдамся, так и знай.

Может быть, стоит нанять частного детектива? Это, конечно, съест существенную часть ее наличности, но может оказаться разумным решением.

Надо выждать еще несколько дней, попытать счастья в банках поближе к городу. Может, даже в самом городе.



На следующий день Шелби продала часы Ричарда и разбогатела еще на тридцать пять тысяч, а две триста выручила за его клюшки для гольфа, лыжи и теннисную ракетку. Это настолько подняло ей настроение, что в промежутке между банками Шелби даже сводила Кэлли в пиццерию.

Может, сейчас самое время потратиться на детектива? Пока у нее есть деньги? Но надо еще купить мини-вэн, а она уже навела справки и выяснила, что такое приобретение потребует немалой части имеющихся у нее пятидесяти восьми тысяч. И будет правильно

Страница 9

если она потратит часть этих денег на погашение кое-каких долгов по кредитным картам.

Надо заняться продажей винной коллекции, а потом уж и детектива нанять. А пока она по дороге домой наведается еще в один банк.



Чтобы не вытаскивать из багажника коляску, Шелби посадила Кэлли себе на бедро.

У девочки мгновенно изменилось выражение – оно сделалось упрямым и сердитым одновременно.

– Мама, я не хочу!

– Я тоже, но это в последний раз. Потом мы сразу едем домой и будем играть в званое чаепитие. Мы вдвоем, зайчик. Наденем красивые платья!

– Чур я буду принцесса!

– Как вам будет угодно, ваше высочество.

Девочка засмеялась, и Шелби внесла ее в здание банка.

Процедура ей была уже хорошо знакома, Шелби сразу выбрала очередь покороче и приготовилась ждать.

Это не может долго продолжаться. Невозможно изо дня в день таскать за собой ребенка, нарушать режим, то сажать ее в машину, то вытаскивать. Черт, да у нее самой настроение сделалось упрямое и сердитое, а ей ведь не три с половиной годика!

Ладно, пусть будет последняя попытка. Сейчас задаст свои вопросы, а там займется поисками частного детектива.

Мебель она продаст без труда. И вино тоже. Пора перестать тревожиться и начать смотреть в будущее с оптимизмом.

Шелби поудобнее усадила Кэлли на своем бедре и подошла к операционистке, которая смотрела на нее поверх очков в красной оправе.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Да, мэм. Мне надо переговорить с менеджером. Меня зовут миссис Ричард Фоксворт, и у меня есть нотариальная доверенность. Мой муж в декабре скончался.

– Мне очень жаль.

– Спасибо. Насколько я понимаю, у него в вашем банке была ячейка. У меня с собой ключ и доверенность.

Она уже знала, что надо излагать свою проблему четко и ясно, а не рассуждать о том, как она нашла ключ и теперь гадает, от чего он.

– Миссис Бэббингтон у себя в кабинете, она вам поможет. Пройдите через зал и налево.

– Благодарю. – Шелби пересекла зал, отыскала нужный кабинет и постучала в стеклянную дверь, хоть она и была открыта. – Прошу меня извинить, мэм. Мне сказали, мне следует поговорить с вами. Мне необходимо попасть в депозитную ячейку мужа.

Шелби решительно вошла – этому ее тоже научил предыдущий опыт – и сразу села, устроив Кэлли на коленях.

– Вот моя доверенность, а вот ключ. Меня зовут миссис Ричард Фоксворт.

– Давайте проверим. Какие у тебя красивые волосики! – управляющая повернулась к Кэлли.

– Как у мамы. – Кэлли протянула ручку и схватила прядь маминых волос.

– Да, в точности как у твоей мамы. Видите ли, в списке допущенных к ячейке мистера Фоксворта вас нет.

– Меня – что?

– У нас нет образца вашей подписи.

– Так у него здесь есть ячейка?

– Есть. Но даже при наличии доверенности будет лучше, если мистер Фоксворт придет сам. Тогда он сможет внести вас в список.

– Он не может прийти. Он…

– Папа отправился на небеса.

– О-о, – лицо миссис Бэббингтон источало сострадание. – Мне очень жаль.

– На небесах поют ангелы. Мама, Фифи уже хочет домой!

– Скоро поедем, зайчик. Произошел несчастный случай. Муж был на борту яхты, и налетел шквал. Это было в декабре. Двадцать восьмого декабря. Документы у меня при себе. Только свидетельство о смерти не выписывают, пока не найдено тело.

– Понятно. Мне надо взглянуть на ваши бумаги, миссис Фоксворт. И потребуется какой-нибудь ваш документ с фотографией.

– Еще я захватила свидетельство о браке. И полицейский отчет об инциденте. А это бумаги от юристов. – Шелби протянула пачку документов управляющей и затаила дыхание.

– Вы могли получить судебный ордер на доступ к ячейке.

– Мне следует обратиться в суд? Я бы могла поручить это мужниным адвокатам, – точнее сказать, теперь уже моим адвокатам.

– Подождите минуту, пожалуйста, мне надо посмотреть.

Миссис Бэббингтон изучала бумаги, а Кэлли беспокойно ерзала у матери на коленях.

– Мама, а когда будет наше торжественное чаепитие? Ты же обещала! Поехали домой!

– Мы так и сделаем, только сначала закончим здесь свои дела. Мы устроим чаепитие для принцессы. Ты пока подумай, каких кукол ты туда позовешь.

– Что ж, доверенность ваша в порядке, остальные документы тоже. Я провожу вас в ячейку.

– Сейчас?

– Если хотите, можете прийти в другое время.

– Нет, нет, большое вам спасибо. – От волнения Шелби задохнулась и у нее даже закружилась голова. – Я никогда раньше этого не делала. Как это делается, не знаю.

– Я вам объясню. Мне потребуется ваша подпись. Минутку, мне надо кое-что распечатать. Похоже, на твоем чаепитии будет много гостей? – повернулась она к Кэлли, не отрываясь от работы. – У меня внучка твоя ровесница. Она обожает званые чаепития.

– Она тоже может прийти.

– Она бы рада, но только она живет в Вирджинии, в Ричмонде, а это очень далеко отсюда. Подпишите вот здесь, пожалуйста, миссис Фоксворт.

У Шелби в голове мысли путались до такой степени, что она с трудом различала буквы.

С помощью магнитной карты и кодового замка управляющая вошла в депозитар

Страница 10

й, по стенам которого размещались пронумерованные ящички. Номер 512.

– Я сейчас выйду, оставлю вас одних. Если понадобится помощь, зовите.

– Спасибо большое. И мне можно забрать то, что там лежит?

– Полное ваше право. Не спешите, – добавила управляющая и закрыла вход в помещение специальной шторкой.

– Ну что ж, была не была. – Шелби положила на стол объемистую сумку со своими и дочкиными вещами, а заодно и кейс Ричарда, после чего, прижимая к себе Кэлли, шагнула к ячейке.

– Мама, мне больно!

– Прости, прости. Боже, как я нервничаю! Может, это просто пачка документов, которые он не хотел держать дома. Может, там вообще ничего нет. Пустая ячейка – и все.

Так открой ее, бога ради! – приказала она себе.

Неверной рукой она вставила ключ в замок и повернула. И чуть отпрянула, когда дверца распахнулась.

– Ну вот. Если пустая – ну и пусть. Главное – я ее нашла. Сама. Я сделала это сама. Зайчик, сейчас я тебя спущу на пол. Ненадолго. Постой чуточку, никуда не уходи.

Она спустила Кэлли на пол, вытянула ящичек и поставила на стол.

– О боже. Черт!

– Черт, мама!

– Не смей так говорить! И мне не надо было. – Шелби пришлось прижать ладонь к столу, чтобы унять дрожь.

Ящичек не был пуст. И первое, на что упал ее взгляд, была стопка банковских пачек. В сотенных купюрах.

– Боже мой, в каждой пачке десять тысяч. Кэлли, да их тут много!

Теперь руки у нее уже не просто дрожали, а ходили ходуном. Шелби пересчитала пачки.

– Двадцать пять. Итого двести пятьдесят тысяч наличными.

Чувствуя себя воровкой, она беспокойно взглянула на закрывающую дверь шторку, после чего запихнула деньги в кейс.

«Надо будет спросить у юристов, что я должна делать.

Ну хорошо, про деньги я посоветуюсь, – подумала она, – а как быть со всем остальным? С тремя экземплярами водительских прав с фотографией Ричарда, но на чужое имя. С соответствующими им паспортами.

И с полуавтоматическим пистолетом тридцать второго калибра».

Шелби протянула к пистолету руку, но отдернула. Надо его оставить где лежит. Она и сама не поняла, почему ей не хочется к нему прикасаться. И все же заставила себя его взять и отсоединить обойму.

Шелби выросла в горах Теннесси, в семье, где были братья, один из которых сейчас служит в полиции. Уж с пистолетом-то она обращаться умеет. Но она не станет таскать с собой заряженное оружие, пока рядом с ней Кэлли.

Она положила пистолет и две запасные обоймы в кейс. Взяла паспорта и водительские права. Обнаружила карты социального страхования на те же фамилии, кредитки «Американ-экспресс» и «Виза», все на тех же лиц.

Интересно, хоть какие-то из этих документов подлинные?

И вообще – что из всего этого настоящее, а что нет?

– Мама! Пошли, пошли! – Кэлли тянула ее за штанину.

– Еще секунду.

– Мама! Пошли! Пошли сейчас же!

– Одну секунду. – Это было произнесено таким строгим и непререкаемым тоном, что у Кэлли задрожали губы, но зато девочка поняла, что не она здесь главная.

А маме пришлось напомнить себе, что трехгодовалый ребенок имеет право устать после того, как его изо дня в день таскают по всему городу.

Шелби нагнулась и поцеловала дочь в макушку.

– Я почти закончила. Надо только положить ящик на место.

Зато Кэлли у меня настоящая, подумала Шелби. И это самое главное. А остальное? С остальным она разберется. Или нет. А Кэлли – настоящая. И теперь эти двести с лишним тысяч долларов позволят купить приличный мини-вэн, погасить часть долгов и, может, даже наскребется на первый взнос за небольшой домик, когда она устроится на постоянную работу.

Наверное, Ричард совсем не имел этого в виду, да она и сама не понимала, что бы это все значило, но в конечном итоге он обеспечил своей дочери безбедное будущее. А ей дал передышку, и теперь она может спокойно все обдумать.

Шелби подняла Кэлли, повесила на плечо сумку и крепко схватила кейс – так, словно от него зависела вся ее жизнь.

– Ну вот, солнышко. Теперь мы закатим званое чаепитие.




3


Шелби открыла все комнаты, включила везде отопление, даже разожгла камины – все семь штук.

Накупила цветов, напекла печенья.

Она недаром провела столько времени в Интернете в поисках советов, как вернее всего продать дом. Среди рекомендаций, в частности, были и цветы с печеньем. И еще, как посоветовала риелторша, дом надо было обезличить.

Сделать максимально нейтральным.

На ее взгляд, более безликого и «нейтрального» дома вообще найти было трудно. Он никогда ее не привлекал, таким же бездушным казался ей и теперь. Может, будь у них мебель поуютнее, а стены более теплых тонов, он бы еще и мог сойти за родной дом.

Но это были ее собственные ощущения, а они сейчас не имели ровным счетом никакого значения.

Чем скорее она избавится от этого проклятого места, тем быстрее с ее плеч упадет жуткое долговое бремя.

Риелторша прибыла нагруженная цветами и печеньем, из чего Шелби заключила, что можно было не тратить время и деньги. С собой агентша приволокла целую ораву помощников, которых он

Страница 11

называла постановочной группой, и они сновали по дому, двигая мебель, расставляя цветы, зажигая свечи.

– Дом в безукоризненном состоянии. – Риелторша одарила Шелби лучезарной улыбкой и ободряюще похлопала по плечу. – Ваши уборщицы проделали фантастическую работу.

Шелби вспомнила, как чистила, драила и полировала, но лишь улыбнулась в ответ.

– Хотелось, чтобы он производил хорошее впечатление.

– Так и есть, можете мне поверить. С продажами без покрытия бывают сложности, некоторых покупателей они даже отпугивают, но я уверена, что предложения у нас будут, и неплохие, причем уже скоро.

– Надеюсь, вы правы. Я хотела сказать, что в понедельник ко мне придут насчет мебели, но если люди, которые будут смотреть дом, чем-то из обстановки заинтересуются – или даже всю захотят купить, – то цену я ломить не стану.

– Отлично! У вас здесь масса превосходных вещей. Я непременно доведу это до сведения потенциальных покупателей.

Шелби в последний раз огляделась вокруг критическим взором, подумала о пистолете, документах и наличных, которые лежали теперь в сейфе в кабинете Ричарда.

Затем подняла на плечо свою объемистую сумку.

– Мы с Кэлли не будем вам тут мешать. У меня много других дел.

Среди которых – покупка мини-вэна, про себя добавила она.



Отец, конечно, не одобрил бы, что она выбрала не американскую машину, а пятилетнюю «Тойоту», которую нашла в Интернете. Эта машина высоко котировалась с точки зрения безопасности и надежности. И цена Шелби тоже устраивала.

Она заставила себя поторговаться – предложила расплатиться наличными, живыми деньгами – и существенно сбила цену.

Когда Шелби начала отсчитывать деньги – половину сейчас, половину завтра, при получении автомобиля, – руки ее задрожали, но она проявила самообладание.

Наверное, надо отъехать на пару кварталов, уткнуться лбом в руль и немного посидеть. Никогда в жизни она еще не платила столько денег разом. И ни разу в жизни не покупала автомобиль.

Вот теперь она позволила себе задрожать, но не от волнения, нет. Теперь это было от восторга и радостного возбуждения.

Шелби-Энн Помрой – ибо, что бы там ни писалось в официальных документах, именно ею она и оставалась, – только что купила мини-вэн «Тойота» 2010 года выпуска насыщенного вишневого цвета. Сама. И на свои деньги.

И сбила цену на целую тысячу долларов, потому что не побоялась на этом настоять.

– Кэлли, у нас все будет хорошо, – произнесла она, хотя дочь, как обычно, была увлечена «Шреком». – У нас с тобой все будет хорошо.

Шелби взяла в руки мобильник, позвонила в лизинговую компанию и договорилась, чтобы завтра забрали внедорожник. И в очередной раз сделала над собой усилие и попросила, чтобы ее заодно подбросили туда, откуда предстоит забрать мини-вэн.

Раз уж она этим занялась, почему бы не решить вопрос и со страховкой, тем более что Кэлли увлечена своими делами. Пускай джип – пока не отобрали – будет ее рабочим кабинетом.

Договорившись о переводе страховки мини-вэна на ее имя, Шелби заглянула на сайт, где до этого выставила на продажу вина.

– Боже мой, Кэлли, у нас, оказывается, уже и покупатели есть!

Радостная, возбужденная, она пролистала страничку, мысленно складывая числа, и получила сумму в тысячу долларов с хвостиком.

– Сегодня же выставлю следующие двенадцать бутылок, вот что я сделаю.

Поскольку удача, как видно, была на ее стороне, Шелби настроилась на поездку в Филадельфию. Но даже с навигатором умудрилась трижды свернуть не туда, а движение на дорогах оказалось таким плотным, что от напряжения у нее свело живот. Тем не менее она отыскала меховой магазин и вошла, неся в охапке совсем не ношенную шиншилловую шубу и дочку.

К ее изумлению, никто на нее жалобно не смотрел и не вызывал у нее комплекса неполноценности из-за того, что она сдает шубу обратно. Тем самым приличная сумма была вычтена из ее долга по кредитке, а стало быть, и проценты заметно снизились.

«Я слишком долго пребывала в ступоре», – призналась себе Шелби, везя дочь в «Макдоналдс». Такое впечатление, будто все чувства заледенели и продолжалось это недопустимо долго. Что ж, теперь она взломала лед и, кто бы что ни думал, намерена устроить настоящий потоп.

Выехав из города, Шелби заправила машину – проклиная погоду и цены на бензин, – после чего, пользуясь тем, что Кэлли уснула, какое-то время бесцельно ехала куда глаза глядят.

Дважды она проехала мимо собственного дома – точнее сказать, дома, принадлежащего ипотечной компании, – но продолжала ехать дальше, видя, что перед входом стоят машины. Это было хорошо, конечно же, хорошо – ведь всякий, кто приехал взглянуть на дом, был потенциальным покупателем. Но боже мой, до чего же ей хотелось привезти сейчас Кэлли домой, устроиться поудобнее и поработать над своей импровизированной ведомостью.

Шелби, сколько могла, тянула время, но наконец подъехала к дому. Риелторша уже ждала.

– Прошу прощения, дайте мне минуту, – на бегу бросила Шелби. – Только посажу девочку на горшок.

Добежали вовремя. Ка

Страница 12

раз.

Вернувшись в большую гостиную, Шелби застала риелторшу погруженной в свой планшетник.

– День открытых дверей прошел более чем успешно. Пятьдесят с лишним человек, для этого времени года это просто отлично. Многие заинтересовались, и у нас даже есть два конкретных предложения.

– Предложения? – Ошеломленная, Шелби поставила Кэлли на ножки.

– Пока предлагают не очень высокую цену, не думаю, что банк на нее согласится, но это хорошее начало. А особенный интерес проявила одна семья из четырех человек. Чувствую, эти могут купить. Они попросили время все между собой обговорить, а потом со мной свяжутся.

– Ну, прекрасно!

– Еще у меня есть покупатель на ваш спальный гарнитур. Один человек, приехавший посмотреть дом, был с сестрой, а та хоть жильем и не интересуется, зато подыскивает себе мебель. На мой взгляд, она предлагает маловато, причем хочет забрать сразу. Самое позднее – в понедельник.

– Продаем!

Риелторша рассмеялась, потом поняла, что Шелби не шутит, и удивленно заморгала.

– Шелби, я же вам даже не сказала ее цену!

– Это не важно. Я эту мебель терпеть не могу. В этом доме ничто из мебели мне не нравится. Кроме детской, – уточнила она, подергивая себя за прядь волос. Кэлли тем временем вытащила из кухонного шкафа корзинку с игрушками. – Это единственная комната, которую я обставляла сама. А спальня? Пусть забирает хоть сегодня, мне плевать. Здесь масса комнат, где можно спать.

– Мы можем присесть?

– Ой, ну конечно! Прошу прощения. Извините меня, мисс Тайнсдейл, я немного на взводе, в этом все дело.

– Я же просила называть меня Донной.

– Донна. Хотите кофе или еще чего-нибудь? Совсем я забыла о приличиях!

– Вы просто присядьте. На вас сейчас столько всего свалилось! Откровенно говоря, я вообще не представляю, как вы со всем этим справляетесь. И мне очень хочется вам помочь. К тому же это моя работа. Та цена, что она предложила за гарнитур, на мой взгляд, неприлично низкая. Давайте я этой даме сделаю встречное предложение. Я ничего не имею против того, чтобы люди торговались, но мне не нравится, что вас хотят облапошить. Даже если мебель жуткая.

– О! – Внутри у Шелби зажегся огонек. Она почувствовала поддержку. – Вы тоже так считаете? Правда?

– Да почти во всем доме, за исключением детской.

Шелби засмеялась, но, к ее собственному удивлению, смех быстро перешел в слезы.

– Простите. Господи, простите меня!

– Мама! – Кэлли забралась к ней на коленки. – Не плачь! Мама, не плачь!

– Все в порядке. – Шелби прижала к себе Кэлли и легонько покачала. – Все в порядке. Мама просто устала.

– Маме надо поспать!

– Все в порядке, малыш. Все хорошо. Не волнуйся.

– Давайте я вам налью вина, – объявила Донна и вынула из кармана бумажные платки. – А вы посидите. Я тут видела у вас в холодильнике бутылку.

– Да рановато для вина-то.

– Сегодня – в самый раз. А теперь вы мне скажите, – продолжала она, направившись к шкафу за бокалом, – что вы еще хотите продать? Картины?

– Господи, ну конечно! – Вконец обессиленная, Шелби предоставила Кэлли вытирать ей слезы. – Картины у меня тоже на повестке дня. Я этой живописи совсем не понимаю.

– Может быть, ковры? Светильники?

– Все, что я хочу забрать, я упаковала, осталась только моя одежда и то, что в комнате у Кэлли. Ну, может, еще кое-какие вещи, которые нам могут понадобиться для жизни, пока мы не съехали. Из остального мне ничего не нужно. Здесь даже посуда – и та не моя.

– Внизу у вас недурственная коллекция вин.

– Я выставила на продажу в Интернете две дюжины бутылок, специальный сайт нашла. Там люди уже торгуются. Вечером еще дюжину выставлю.

Донна чуть наклонила голову и бросила на Шелби одобрительный взгляд.

– Вот видите, какая вы умница!

– Будь я умницей, я бы не вляпалась во все это. Спасибо вам! – добавила она, когда Донна протянула ей бокал.

– Я так не считаю, но давайте начнем сначала. Вы не назовете мне компанию, которая приедет смотреть мебель?

– Это «Долби и сыновья», из Филадельфии.

– Хорошо. Это надежная фирма, я бы и сама вам ее порекомендовала. – Потягивая вино, Донна что-то помечала в планшетнике и отрывисто говорила: – Я сделаю встречное предложение, но этой даме, если она всерьез хочет купить спальный гарнитур, придется спуститься с небес на землю. В противном случае Чэд Долби – это старший из сыновей, который, скорее всего, и приедет оценивать вашу мебель, – предложит справедливую цену. Еще я знаю людей, которые дадут хорошую цену за посуду, стекло, бокалы и рюмки. И еще могу вам порекомендовать двух арт-дилеров, они у вас картины купят.

– Не знаю, как вас и благодарить.

– Это моя работа, – напомнила Донна. – Мне в охотку. У меня дочь всего на пару лет моложе вас. Хочется надеяться, что, окажись она в такой ситуации, кто-нибудь ей обязательно бы помог. Я заметила, вы освободили мужнину гардеробную?

– Да. С мамой все в порядке, солнышко, – чмокнула она в макушку дочь. – Иди поиграй! – Кэлли соскочила с колен. – Я почти все отвезла в магазин «Нов

Страница 13

я жизнь ваших вещей».

– Прекрасно! Мейси с Черил профессионалы в своем деле, и покупателей у них хватает.

– А вы что, со всеми здесь знакомы?

– Это часть моей работы. А как с книгами?

– Свои книги, те, что мне нравятся, я сложила. Те, которые покупал Ричард, остались в библиотеке. Он их купил, как это называется? Оптом!

– Мы их так и продадим. – Донна кивнула, сделала пометку в компьютере. – Я это себе запишу. И если хотите, я могу дать ваши координаты моим знакомым. Договоритесь с ними о встрече.

– Было бы прекрасно. Я была бы вам крайне признательна. У меня такое ощущение, что я уже давно тычусь вслепую, пытаясь сообразить, что мне со всем этим делать.

– Насколько я могу судить, вы с этой задачей прекрасно справились.

– Спасибо вам, но с советами и рекомендациями опытного человека намного легче. Вы так добры! Даже не знаю, почему я вас поначалу побаивалась.

Теперь Донна рассмеялась:

– Это я умею. Какой ваш номер передать знающим людям – городской или мобильный?

– Да можете оба дать. Я стараюсь держать сотовый при себе, в кармане, но иногда и забыть могу.

– Договорились. Учтите: это все деловые люди, и они хотят заработать. Но занижать цену они не станут. Если еще что-то надумаете продать, дайте мне знать. – Она улыбнулась. – Я действительно всех и вся знаю. И, Шелби, я обязательно найду вам покупателя на дом. За хорошую цену. Красивый участок, превосходное расположение – покупатель на него непременно найдется. И я его вам приведу.

– Не сомневаюсь.

С таким позитивным настроем Шелби всю ночь проспала сном праведника, чего с ней уже давно не случалось.



…Всю следующую неделю голова у нее работала как заведенная. Она заключила сделку с «Долби и сыновья», отправила вино победителю интернет-аукциона, получила очень приличный чек из комиссионного магазина за кое-какие вещи Ричарда и заодно отвезла туда три тюка своей собственной одежды.

Она ударила по рукам с покупателем посуды и хрусталя, все это упаковала, а себе купила набор пластиковых тарелок, мисок и чашек на четыре персоны.

Им с Кэлли этого хватит.

Наверное, разумнее было бы растянуть платежи, но Шелби полностью погасила долг по одной из кредиток.

С одной разобрались, подумала она, осталось еще одиннадцать.

Картины, оказавшиеся копиями, а не оригиналами, как уверял Ричард, не потянули на столько, на сколько она рассчитывала. Но их было много, так что в итоге и сумма нарисовалась приличная.

С каждым днем настроение у нее поднималось. Даже буран, принесший четырнадцать дюймов снега, не выбил ее из колеи. Она укутала Кэлли, как эскимосского ребенка, и вдвоем они слепили своего первого снеговика.

Наверное, это было не такое большое событие, чтобы писать о нем домой в Теннесси, но она все равно черкнула несколько слов, сопроводив их сделанными с помощью телефона снимками.

Необычное развлечение настолько вымотало и ее и дочь, что уже к семи часам Кэлли в обнимку с Фифи уснула. Благодаря этому у Шелби появился целый свободный вечер, чтобы привести в порядок свою ведомость, подшить все счета и составить новый список первоочередных дел.

Она решала, как лучше распорядиться появившимися деньгами – полностью погасить относительно небольшой долг по еще одной кредитке и считать вопрос с ней закрытым? Или внести деньги на счет, по которому задолженность больше, и тем самым уменьшить начисляемые проценты?

Хоть ей и очень хотелось сократить число неоплаченных кредиток еще на одну, она все же решила в пользу второго варианта.

Шелби аккуратно перевела деньги через Интернет – она уже научилась это делать, – после чего занесла платеж в свою ведомость.

Четыреста восемьдесят шесть тысяч четыреста долларов долой. Остается два миллиона сто восемьдесят четыре тысячи.

И это не считая счета, который должен был прийти от адвокатской конторы и финансовых консультантов.

Зазвонил телефон, на дисплее высветилось имя Донны, и Шелби быстро ответила.

А вдруг?

– Алло.

– Добрый вечер, Шелби, это Донна. Извини, что так поздно, но я хотела тебе сообщить, что у нас появился хороший покупатель на дом.

– Ой! Какая хорошая новость!

– Думаю, и банк это одобрит. Вообще-то это может тянуться неделями и даже месяцами, но я рассчитываю по мере сил ускорить оформление сделки. Это та семья, о которой я тебе говорила – помнишь, в первый день приезжали смотреть? Дом им действительно нравится, и район – как раз то, что они хотели. Да, и еще кое-что: жене мебель категорически не нравится.

Шелби рассмеялась, запрокинув голову. На душе стало легко.

– Нет, в самом деле?

– Прямо-таки категорически не нравится. Она сказала, что заставила себя не обращать внимания на обстановку, сделать вид, будто ее нет, чтобы по-настоящему разглядеть дом и понять планировку. Мужа немного смущает, что это продажа без покрытия, но жена хочет этот дом, и он согласен даже на такой вариант. И думаю, если банк вдруг заартачится и потребует поднять цену до той, которую они хотели бы, этих покупателей мы все равно дожмем.

Страница 14

 Боже мой, Донна!

– Не хочу опережать события, но думаю, вы уже можете слегка отпраздновать.

– Мне хочется раздеться догола и выплясывать по всему дому!

– Тоже вариант.

– Ладно, раздеваться не буду. Ограничусь танцами. Спасибо вам. Большое вам спасибо!

– Держите кулаки, Шелби. Утром первым делом свяжусь с банком. А вам спокойной ночи!

– И вам. Спасибо еще раз. Пока.

Догола она раздеваться не стала, но включила радио и нашла Адель. Шелби выплясывала под музыку по кабинету, подпевая в голос, ничего и никого не стесняясь.

Когда-то и у нее были мечты, были свои амбиции. Она хотела стать певицей. Звездой. У нее был красивый голос, и она его берегла, ценила и дорожила им.

Она и с Ричардом-то познакомилась благодаря голосу, когда его занесло в небольшой клуб в Мемфисе, где она солировала в группе под названием «Горизонт».

Девятнадцать лет, подумалось ей. Еще не доросла до легальной покупки пива в клубе, хотя их ударник Тай, который был в нее чуточку влюблен, нередко втихаря брал для нее бутылку «Короны».

Господи, до чего же хорошо было снова петь и танцевать! Если не считать колыбельных, то она уже много месяцев не пела. Шелби пропела всю Адель, не останавливаясь перешла к Тейлор Свифт, но тут новый телефонный звонок заставил ее взяться за пульт, чтобы убавить звук.

Продолжая танцевать, она с улыбкой ответила.

– Алло.

– Мне нужен Дэвид Мэтерсон.

– Прошу прощения, но вы ошиблись номером.

– Дэвид Мэтерсон, – повторил мужской голос и отчеканил их номер телефона.

– Да, номер правильный, но, – Шелби поперхнулась. Прокашлявшись, крепче сжала в руке трубку. – Здесь нет никого с таким именем. Извините.

Не давая ему ответить, она положила трубку, быстро прошла к сейфу и аккуратно набрала код.

Вынула конверт, положила на стол и онемевшими, дрожащими пальцами вскрыла.

В этот конверт она сложила документы, обнаруженные в банковской ячейке. Те, на которых красовалось фото Ричарда.

И один комплект этих документов был на Дэвида Аллена Мэтерсона.

Ни петь, ни танцевать больше не хотелось. По необъяснимой причине она сочла необходимым проверить все двери и охранную систему.

Не жалея электричества, Шелби оставила гореть свет в вестибюле и в коридоре второго этажа. Сегодня она не стала ложиться в свою постель, а легла вместе с Кэлли.

И долго лежала без сна, молясь, чтобы телефон больше не зазвонил.


* * *

Мебельная фирма прислала целую команду, которая упаковала вещи из двух гостевых комнат, вестибюля и столовой, которой Шелби не пользовалась ни разу после случившегося с Ричардом. Что до хозяйской спальни, то, немного поторговавшись, Шелби согласилась продать гарнитур частной покупательнице.

Она погасила проценты, срок выплаты которых истек, и полностью расплатилась по второй кредитке.

Две долой, осталось десять.

Теперь, когда столько мебели из дома увезли, он стал казаться еще больше. И еще менее уютным. Шелби до смерти хотелось побыстрей съехать, но здесь у нее еще оставались дела.

В половине второго к ней должен был явиться покупатель книг – она специально назначила это время, в расчете, что Кэлли уже будет спать. Она стянула волосы в хвост и вдела в уши изящные висячие сережки с аквамаринами, подаренные на Рождество бабушкой и дедушкой. Нанесла тональный крем и чуточку румян, чтобы скрыть бледность. Сняла шерстяные носки, в которых любила ходить дома, и надела элегантные черные шпильки.

Когда позвонили в дверь, Шелби от неожиданности подскочила. Книготорговец явился на целых пятнадцать минут раньше, а она рассчитывала за это время накрыть в библиотеке кофе с печеньем.

Шелби рванула вниз, боясь, что он станет звонить снова. Дневной сон у Кэлли особенно чуток.

Она открыла дверь. Стоявший на пороге человек оказался куда моложе, чем она ожидала.

– Мистер Лодердейл? Вы вовремя.

– Миссис Фоксворт. – Он плавным движением протянул руку для рукопожатия.

– Входите, на улице холодно. Никак не привыкну к этим северным зимам.

– Это оттого, что вы у нас недавно.

– Да, недавно, но одну зиму уже пережила. Давайте ваше пальто.

– Благодарю.

Перед ней стоял мужчина крепкого телосложения, с массивным подбородком и холодными карими глазами. Ничего общего с представлявшимся ее мысленному взору тощим, немолодым книжным червем в очках.

– Мисс Тайнсдейл сказала, что вас могут заинтересовать мои книги. – Она повесила теплое пальто типа бушлата в стенной шкаф в прихожей. – Давайте я вас сразу провожу в библиотеку, сами и посмотрите.

– Впечатляющий у вас дом.

– Большой – это уж точно, – ответила она и повела гостя в глубь дома, прямиком с библиотеку, минуя гостиную с роялем, на котором никто никогда не играл, и холл с бильярдным столом, который ей еще предстояло продать.

Эта комната по соседству с детской могла бы стать ее любимой, будь у нее возможность сделать ее более живой и уютной. Сейчас здесь горел камин, а снятые массивные драпировки лежали вместе с остальными предназначенными к продаже вещами. Бледное солнце скудно ос

Страница 15

ещало комнату, струясь сквозь окна.

К концу недели отсюда должны были увезти всю мебель – кожаный диван, цвет которого Шелби определяла как «лимонный пирог», темно-коричневые кресла и полированные столы с чрезмерно сверкающими поверхностями.

И, как она надеялась, ящики с никем не читанными книгами в кожаных переплетах – тоже.

– Как я вам уже объясняла по телефону, я скоро отсюда съезжаю, поэтому книги мне надо продать. Те, которые я хочу оставить себе, я уже упаковала. Но эти, сказать по правде, муж купил их потому, что считал, что они будут здесь хорошо смотреться.

– Они впечатляют – как и весь дом.

– Наверное. Но меня обычно больше интересует содержание книги, а не то, как она выглядит в шкафу. Может, вы пока на них глянете, а я тем временем сварю кофе?

Он подошел и взял книгу наугад.

– «Фауст». Я слышал, что многие покупают книги таким именно образом, на метры. Для украшения интерьера.

Шелби захотелось сцепить руки в замок, но она усилием воли заставила себя успокоиться. Пора бы уже привыкнуть, подумала она, и нечего психовать по каждому поводу.

– На мой вкус, они бы лучше смотрелись – так сказать, радовали бы глаз, во всяком случае, мой, – если бы были разными. С разными корешками, разной высоты. И должна признать, я не из тех, кто сидит в кресле у камина и читает «Фауста».

– Тут вы не одиноки. – Он вернул книгу на место и повернул к ней свои холодные глаза. – Миссис Фоксворт, я не Лодердейл. Меня зовут Тед Прайвет.

– А что, мистер Лодердейл вас прислал книги посмотреть?

– Я не книготорговец, я частный детектив. Я вам звонил пару дней назад, интересовался Дэвидом Мэтерсоном.

Шелби попятилась. Неважно, что она на каблуках – она в состоянии от него убежать и сделает это. Увести его из дома, подальше от Кэлли.

– И я сказала вам, что вы ошиблись номером. Сейчас вам лучше уйти. Ко мне вот-вот должны прийти.

– Мне требуется всего одна минута. – Сыщик с улыбкой поднял ладони, словно желая продемонстрировать, что его не надо бояться. – Я всего лишь делаю свою работу, миссис Фоксворт. Мне удалось проследить местонахождение Дэвида Мэтерсона до этого района. У меня есть фотография. – Он полез в карман пиджака, продолжая держать вторую руку перед собой в качестве жеста доброй воли. – Не могли бы вы взглянуть? Вам знаком этот человек?

Сердце у Шелби бешено колотилось. Она впустила в дом незнакомого человека. Она проявила беспечность, привыкла, что здесь без конца шастают разные люди, и впустила этого типа. А у нее рядом спит ребенок!

– Вы выдали себя за другого человека. – Она заговорила ледяным тоном, рассчитывая его немного осадить. – Это вы так свою работу делаете?

– Вообще-то да. Время от времени.

– Не нравитесь мне ни вы, ни ваша работа. – Она выхватила из его руки фото. И замерла.

Она знала, что это будет Ричард, но видеть его – голливудская улыбка, карие глаза с золотистыми блестками – оказалось тяжело. На снимке волосы у него были темнее, чем в жизни, и бородка клинышком, на ее взгляд, делавшая его старше. Такая же была на документах из банковской ячейки.

Человек на фотографии был ее мужем. И ее муж оказался лжецом.

Кто же тогда она?

– Это фотография моего покойного мужа, Ричарда Фоксворта.

– Семь месяцев назад этот мужчина под именем Дэвида Мэтерсона обманным путем выманил у одной дамы в Атланте пятьдесят тысяч долларов.

– Я не знаю, о чем вы говорите. Я не знаю никакого Дэвида Мэтерсона. Моего мужа звали Ричард Фоксворт.

– А двумя месяцами ранее Дэвид Мэтерсон развел небольшую группу инвесторов в Джексонвилле, Флорида, на вдвое большую сумму. Я бы мог продолжать – например, рассказать о крупном ограблении в Майами пять лет назад. Было украдено редких марок и драгоценностей на двадцать восемь миллионов долларов.

После всего, что Шелби узнала за последние недели, факт мошенничества ее не очень потряс. Но кража? И сумма похищенного? У нее свело живот, в голове помутилось.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите! Я прошу вас уйти.

Он стал убирать фотографию, не сводя с Шелби глаз.

– До недавнего времени Мэтерсон жил в Атланте, где проворачивал аферы с недвижимостью. Вы ведь в Атланте жили, пока сюда не переехали?

– Ричард был финансовым консультантом. И его уже нет в живых. Вы понимаете? Он погиб сразу после Рождества и не может ответить на ваши вопросы. А я ответов не знаю. Вы не имеете права так сюда являться, под видом другого человека, и меня запугивать!

Он опять поднял перед собой руки, но что-то в его взгляде говорило Шелби, что не такой он и безобидный.

– Я не пытаюсь вас запугивать.

– Но у вас получилось. Я вышла замуж за Ричарда Фоксворта в Лас-Вегасе, штат Невада, 18 октября 2010 года. Я не выходила замуж за человека по имени Дэвид Мэтерсон. И я не знаю никого с этим именем.

Его губы растянулись в усмешке.

– Вы были в браке четыре года и хотите сказать, что не знали, как ваш муж зарабатывает на жизнь? Чем он в действительности занимается? Кто он на самом деле?

– Если вы хотите сказать, что я

Страница 16

ура, – занимайте очередь, таких охотников много. «Зарабатывает на жизнь»? На какую жизнь? – Она в изнеможении раскинула руки. – На этот дом? Да если мне не удастся его быстро продать, его у меня отберут! Вы хотите сказать, Ричард мошенничал, разводил людей? Украл почти тридцать миллионов долларов? Что ж, если это так, то тот, кто вас нанял, может встать в ту же очередь. Мне он оставил долгов на три миллиона, и я теперь не знаю, как из них выбираться. Вы должны уйти! И своему клиенту передайте, что он не того человека ищет. А если и того, то его уже нет в живых. А если он хочет прийти за деньгами ко мне, то я уже сказала: тут очередь, причем длинная.

– Леди, вы что же, хотите меня убедить, что за четыре года совместной жизни ни разу не слышали о Мэтерсоне? И ни о чем не знали?

Возмущение оказалось сильнее страха. С нее довольно. Шелби вспыхнула, как спичка.

– Мне совершенно плевать, что вы думаете, мистер Прайвет! С высокой колокольни. И если вы возомнили, что вот так вломитесь в мой дом, а я вам из кармана выложу кучку каких-то марок и драгоценностей, а то и сотни тысяч наличными, то сами вы дурак каких поискать! И грубиян к тому же. Убирайтесь!

– Я всего лишь добываю информацию.

– Больше мне ничего не известно. – Гнев утих. Теперь это была просто усталость. – Я не могу рассказать то, чего не знаю. Если у вас есть вопросы, можете задать их Майклу Спирсу или Джессике Бродвей. «Спирс, Кэннон, Файф и Ганновер». Адвокатская контора в Филадельфии, помогающая мне выбраться из того дерьма, в котором я оказалась. А теперь вы или уходите, или я вызываю полицию.

– Ухожу, – сказал он, следуя за Шелби, которая решительно вышла и направилась за его пальто.

Он достал и подал ей визитку.

– Если что-нибудь вспомните, позвоните мне.

– Я не могу вспомнить то, чего не знаю. – Но карточку взяла. – Если деньги вашего клиента присвоил Ричард, могу только посочувствовать. Но сюда, пожалуйста, больше не приходите. Второй раз я вас не впущу.

– В следующий раз это может быть и полиция, – сказал он. – Вы это учтите. И визитку мою не потеряйте!

– В тюрьму не сажают за глупость. А других прегрешений я за собой не знаю.

Она открыла дверь и негромко ойкнула при виде человека, собирающегося позвонить.

– А, миссис Фоксворт? Я вас напугал. Я Мартин Лодердейл.

Он был старше, с выцветшими голубыми глазами за стеклами очков в тонкой оправе и аккуратно подстриженной седой бородкой – перец с солью, но с преобладанием соли.

– Спасибо, что приехали, мистер Лодердейл. До свидания, мистер Прайвет.

– Не теряйте визитку! – напомнил Прайвет и, обогнув нового посетителя, зашагал по пустой дорожке к серому автомобилю.

В машинах Шелби неплохо разбиралась – недаром ее дедушка был автомехаником – и сейчас внимательно оглядела автомобиль Прайвета. «Хонда Цивик», серого цвета, номера флоридские.

Если еще раз увидит ее в окрестностях, позвонит в полицию.

– Позвольте ваше пальто, – сказала она Лодердейлу.



К концу недели библиотека и хозяйская спальня опустели. Она продала бильярдный стол, рояль, тренажеры Ричарда и еще бесчисленное количество всякого барахала – все через Интернет.

Задолженность по одной из оставшихся десяти кредиток сократилась до такой незначительной суммы, что мысленно Шелби с этой картой уже распрощалась.

Она поснимала со стен последние картины и тоже продала, а заодно и шикарную кофемашину и не менее шикарный профессиональный блендер для коктейлей.


* * *

Сейчас Шелби жила в практически пустом доме. Что хуже: в практически пустом доме жила ее маленькая дочь – одна, без подруг, без собеседников: всех их заменила мать.

Прошло четыре с половиной года с того дня, как теплым октябрьским вечером, на Западе, она купила себе голубое платье – Ричарду она больше нравилась в голубом, – потратила час времени на выпрямление волос – Ричард не любил кудри, – и шагнула в проход дурацкой маленькой часовни с одной белой розой в руке.

Она считала тот день самым счастливым в своей жизни, но это была никакая не ее жизнь. Всего-навсего иллюзия, даже хуже – просто ложь.

И после того события она изо дня в день из кожи вон лезла, чтобы быть хорошей женой, чтобы научиться готовить то, что любит Ричард, чтобы уметь собраться и выйти из дома, как только Ричарду придет это в голову, чтобы одеваться так, как ему нравится. Чтобы Кэлли всегда была умыта и накормлена, а к его приходу еще и нарядно одета.

Со всем этим покончено, подумала она.

– Со всем этим покончено, – повторила она вполголоса. – Так почему тогда мы до сих пор здесь?

Шелби прошла в свою бывшую гардеробную, где уже начала укладывать вещи в чемоданы «Луи Вюиттон», которые Ричард купил ей в Нью-Йорке взамен ее спортивной сумки, куда она быстро запихала свои вещи, когда сбежала с ним.

Шелби всерьез взялась за дело. Усадив дочь на кухне за кашу, включив ей «Шрека», принялась укладывать детские вещи. Потом, следуя одному из железных правил своей мамы – никогда никому не звонить раньше девяти утра за исключением поли

Страница 17

ии, пожарных или сантехника, – она дождалась этого часа и набрала Донне.

– Привет, Шелби, как дела?

– Опять снег идет.

– Обещают, что насыплет чуть не восемь дюймов, но к субботе потеплеет до пятнадцати градусов.

– Я уж и не рассчитываю. Донна, в доме почти ничего не осталось, если не считать нас с Кэлли. Я хочу забрать телевизор из кухни и маленький холодильник для моей бабушки. Она будет в восторге. И большой с плоским экраном, любой из них. Их в доме девять штук, я считала. Хочу один отвезти домой, отцу повесить. Не знаю, на остальные, может, покупатели претендуют? Я понимаю, что сделка еще не завершена, но можно было бы телевизоры отдать в нагрузку. Если честно, мне неважно, сколько мне за них дадут.

– Конечно, конечно, я могу им предложить. И пусть назовут свою цену.

– Было бы отлично. Если откажутся – ото всех или частично, – тогда я этот вопрос решу.

Решит как-нибудь, подумала она и потерла гудящий висок.

– Сразу, как поговорим, я собираюсь звонить грузчикам. Детскую мебель мне в мини-вэн не впихнуть, тем более что у меня и так будет много коробок и чемоданов, да еще игрушки. И еще, Донна, я хочу вас попросить об одном очень большом одолжении.

– Конечно. Что надо сделать?

– Я хочу, чтобы вы повесили на дом кодовый мини-сейф для ключей и чтобы все бумаги на случай сделки, если она состоится, мы оформляли по электронной почте или как-то там еще. Мне надо уехать домой, Донна!

Произнеся это – просто сказав эти слова, – Шелби почувствовала, как с ее плеч свалился груз напряжения.

– Я должна отвезти Кэлли домой. Пока у меня тут вся эта круговерть, у нее даже не было возможности завести себе друзей среди ровесников. В этом доме нет жизни. Да и всегда так было, но сейчас уже невозможно делать вид, что это не так. Я здесь дольше оставаться не могу. Если получится, мы завтра же уезжаем. Крайний срок – суббота.

– Это никакое не одолжение и не проблема. За домом я пригляжу, не беспокойся. А ты что же, одна в такую даль собралась ехать? И всю дорогу за рулем?

– У меня есть Кэлли. Городской телефон в доме я намерена отключить, но у меня останется сотовый, связаться со мной можно будет по нему. И ноутбук будет при мне, так что почту я смотреть буду. Если сделка сорвется, вы просто продолжите показывать дом. Но я надеюсь, все сложится, и дом достанется людям, которым он действительно нужен и которые сделают его пригодным для проживания. А нам надо уехать.

– Напишешь мне, когда доберетесь? А то я буду волноваться.

– Напишу, но волноваться не надо, все будет хорошо. Жаль, что я не сразу поняла, какой вы замечательный человек. Ох, что за глупости я несу!

– Нет, не глупости, – рассмеялась Донна. – Здесь я все улажу, можешь не беспокоиться. Если, когда уже будешь дома, вспомнишь о еще каких-то делах, дай мне знать. У тебя в Филадельфии есть друг, Шелби.

– А у вас – в Теннесси.

Положив трубку, Шелби отдышалась. И очень скрупулезно составила себе список дел, которые надо успеть сделать до отъезда. Когда этот список будет исполнен, она поедет домой.

Она увезет Кэлли домой, в Рандеву-Ридж.




4


Почти весь день Шелби посвятила делам, причем от Кэлли пришлось откупаться со всей изобретательностью, чтобы малышка не путалась под ногами. Надо было закрыть одни счета, с других перевести деньги, поменять адрес там, где он фигурировал, оформить переадресацию почты. Узнав расценки на разборку, перевозку и новую сборку детской мебели, Шелби поморщилась. И подумала, что можно заказать одну перевозку, а разборкой и сборкой заняться самой.

Но тогда ей понадобится чья-то помощь, чтобы спустить кровать и комод вниз и затащить их в кузов трейлера без помощи грузчиков.

Шелби тяжело вздохнула и решила все-таки нанять профессионалов.

И не зря, потому что на другой день грузчики, за лишнюю двадцатку, сняли со стены гостиной большой телевизор, упаковали и отнесли к ней в машину.

Донна, верная своему слову, поставила на доме мини-сейф для ключей.

Шелби собрала все, что осталось, а все, что может понадобиться в дороге, сложила в большую сумку.

Наверное, глупо было уезжать в пятницу вечером. Разумнее отправиться в дорогу с утра пораньше, на свежую голову.

Но на лишнюю ночь она в этом чужом ей доме не останется.

Шелби обошла дом. Снизу доверху, потом назад, после чего задержалась в вестибюле с потолками в два этажа.

Теперь, когда безликие картины и излишне роскошная мебель увезены, можно представить, каким бы он мог быть, этот дом. Стены в более теплых тонах, какой-нибудь массивный предмет старинной мебели, чтобы со своим настроением, характером. При входе – полукруглая консоль, куда поставить цветы, свечи.

Своего рода микс старого и нового, подумалось ей, небрежная элегантность с нотками оригинальности.

Старинные зеркала. Да, она повесила бы несколько старинных зеркал разной формы. Вот по этой стене. И еще – большие альбомы с семейными фотографиями. И симпатичные безделушки тут и там, вон по тем полкам.

«Теперь это все не твое, – опомнилась он

Страница 18

. – Не твой дом и не твоя проблема.

Не хочу сказать, что ненавижу этот дом. Это было бы нечестно по отношению к тому, кто сюда въедет после меня. Все равно что навести на него порчу. Так что я просто скажу, что заботилась о нем изо всех сил, пока могла».

Она оставила ключи на стойке в кухне вместе с благодарственной запиской Донне и взяла Кэлли за руку.

– Пойдем, девочка, мы отправляемся в путешествие.

– Мы поедем в гости к бабуле с дедулей и к прабабушке с прадедушкой.

– Вот именно. И ко всем остальным тоже.

Она вышла в гараж. Кэлли везла за собой свою дорожную сумку на колесах с изображением Золушки – когда-то это был ее любимый персонаж, с недавних пор безраздельно вытесненный Фионой.

– Давай-ка пристегнем как следует тебя и Фифи.

Когда она устраивала дочь в автомобильном кресле, та погладила ее по щеке. Этот жест всегда означал: посмотри на меня, обрати на меня внимание.

– Что такое, зайчик?

– Мы туда скоро приедем?

Ого! Чувствуя изумление, смешанное с обреченностью, Шелби в ответ погладила малышку по щеке. Если нытье на тему «мы скоро приедем?» началось до того, как они выехали из гаража, то дорога предстоит очень долгая.

– Нам надо доехать до самого Теннесси, помнишь? Это займет какое-то время, так что мы приедем не очень скоро. Зато, – Шелби расширила глаза, изображая возбуждение, – мы с тобой будем ночевать в мотеле! Как настоящие путешественники!

– Шественники.

– Вот-вот. Я и ты, Кэлли-Роз. А теперь пальчики на нос! – приказала Шелби, и девочка со смехом прижала пальчики к носику, чтобы Шелби могла закрыть дверь машины, не боясь прищемить дочке ручку.

Она подала задом из гаража и чуть посидела в ожидании, пока ворота полностью опустятся.

– Вот и все, – сказала она.

И двинулась вперед, ни разу не оглянувшись.



…Дорога была плотно забита, но Шелби заранее настроилась не реагировать на заторы. Уж сколько будут ехать, столько и будут.

«Шрека» она приберегла на самый крайний случай, а пока развлекала Кэлли песнями – теми, какие дочь уже знала, и новыми, которые до сей поры придерживала, чтобы не пришлось бесконечно повторяться до полного умопомрачения.

И по большей части это работало.

Когда она пересекла границу штатов и въехала в Мэриленд, то испытала подлинный триумф. Ей хотелось ехать и ехать, но по прошествии трех часов Шелби заставила себя свернуть с трассы. По пути как раз попался «Макдоналдс», и детское меню, как всегда, заставило Кэлли заулыбаться.

Еще два часа, прикинула Шелби, – и половина пути позади. На ночь они остановятся. Она уже приглядела мотель и занесла маршрут в навигатор.

Остановившись – это уже была Вирджиния, – Шелби поняла, что поступает правильно. Кэлли порядком устала и начала капризничать. Но когда Шелби позволила ей попрыгать на кровати в номере мотеля, настроение улучшилось.

Свежая пижама, Фифи и сказка на ночь сделали свое дело. Хотя теперь дочь и из пушки было не разбудить, Кэлли все же ушла в ванную, чтобы позвонить домой.

– Мама! Мы остановились на ночлег, как я и говорила.

– Где вы сейчас? Где конкретно?

– Мотель «Бест Вестерн» рядом с Уайтвиллом. В Вирджинии.

– Там хоть чисто?

– Чисто, мам. Я посмотрела рейтинг в Интернете, прежде чем сюда ехать.

– А замок у вас кодовый? Ты хорошо заперлась? – волновалась Ада Мей.

– Да, мама.

– Подопри ручку двери стулом. На всякий случай.

– Ладно.

– А как наш ангелочек?

– Спит как сурок. В дороге не капризничала.

– Жду не дождусь, когда снова ее обниму. И тебя, булочка. Жаль, что ты нам заранее не сообщила, что сегодня выезжаешь. Приехал бы Клэй-младший, привез вас.

Шелби напомнила себе, что она единственная дочь в семье, где много мальчиков, да еще с трехгодовалой малышкой. Конечно, мама волнуется.

– Мама, все в порядке, честное слово! Мы в порядке и уже почти полдороги проехали. А у Клэя у самого семья и работа.

– Ты тоже его семья.

– Хочется поскорее его увидеть. И всех вас.

Увидеть родные лица, услышать родные голоса, полюбоваться на родные холмы и луга. От этой мысли у Шелби защипало глаза, но она придала голосу бодрости.

– Хочу попробовать выехать до восьми. Может, чуточку позже. Но к двум мы точно будем на месте. Я вам буду звонить, держать в курсе. Мама, спасибо тебе, что разрешила нам пожить!

– Даже слышать не хочу! Моя родная дочь, да еще с ребенком. Это же твой дом! Ты едешь домой, Шелби-Энн.

– До завтра. Передай папе, на ночь мы надежно устроены.

– Ну и слава богу. И ты давай-ка отдохни как следует! Голос у тебя усталый.

– Есть немного. Спокойной ночи, мама.

Хотя еще не было и восьми, она забралась в постель и, по примеру дочери, тотчас уснула.


* * *

Проснулась Шелби затемно. Ее разбудил сон, который она сейчас вспоминала лишь обрывочно. Штормовое море, волны накрывают яхту – качающуюся белую точку в бушующем черном море. А за штурвалом – она. Бьется изо всех сил, чтобы вывести яхту в безопасное место, а волны вздымаются, и сверкают молнии. И еще Кэлли. Кэлли где-то плачет

Страница 19

зовет маму.

Потом был Ричард. Да, точно. Ричард, в одном из своих шикарных костюмов, оттаскивал ее от штурвала, потому что управлять яхтой она не умеет. Она вообще ничего не умеет.

Потом она падает. Падает, падает и падает на дно бушующего моря.

Замерзшая, перепуганная, она сидела в темной, незнакомой комнате и никак не могла отдышаться.

Ведь в воду упал Ричард, а не она. И не она, а Ричард утонул в море.

Кэлли спала, выпятив симпатичную круглую попку. В тепле и безопасности.

Шелби легла рядом и стала гладить Кэлли по спинке, пытаясь успокоиться. Но сна уже не было. В конце концов она смирилась и тихонько прошла в ванную.

Наверное, никогда еще душ в мотеле не приносил такого облегчения, не смывал леденящие остатки тревожного сна, не уносил с собой последние признаки усталости.

У нее был с собой собственный шампунь и гель для душа. Еще задолго до Ричарда Шелби привыкла к качественной парфюмерной продукции. Она и выросла на ней, недаром бабушка владела лучшим салоном красоты в Рандеву-Ридже.

А теперь, подумала Шелби, это и вовсе шикарный спа-салон с программой ухода на целый день. Бабуля человек неутомимый.

Как же ей не терпится увидеть и бабушку, и всех остальных! Просто побыть дома, вдохнуть горный воздух, увидеть зеленые луга, синие озера, услышать голоса.

Она завернула мокрые волосы в полотенце, зная, что сохнуть они будут целую вечность, и сделала то, чему мама научила ее, когда она была едва ли старше, чем сейчас Кэлли.

С ног до головы намазалась лосьоном. Прикосновение рук – даже ее собственных рук – было необычайно приятным. Ее уже так долго никто не касался!

Шелби оделась, проверила, спит ли малышка, и, приоткрыв дверь чуть пошире, стала наносить макияж. Нельзя же явиться домой с бледным лицом и синими кругами под глазами!

С исхудавшей фигурой она ничего не может сделать, но дома, когда она обустроится и придет в себя, аппетит вернется, и она наберет нужные килограммы.

Она оделась красиво – черные леггинсы, блузка цвета молодой травы, навевавшая мысли о весне. Плюс серьги и чуточку духов, поскольку, по убеждению Ады-Мей Помрой, женщина без духов одета лишь наполовину.

Решив, что сделала все возможное, Шелби вернулась в спальню и сложила вещи, оставив только одежду, которую приготовила дочке специально для приезда к бабушкам. Красивое голубое платьице в белый цветочек и белый свитерок. Потом включила лампу на тумбочке и легла рядом с дочкой, чтобы осторожно разбудить.

– Кэлли-Роз! Где моя Кэлли-Роз? Все еще в стране снов? Скачет на розовых лошадках?

– Мама, я здесь! – Теплая и мягкая, как пушистый крольчонок, малышка повернулась к маме. – У нас путешествие.

– Еще какое! – Шелби на минутку задержалась, обнимая ребенка, – хотелось продлить этот драгоценный миг.

– Я не описалась!

– Я знаю. Ты у меня такая большая девочка! Давай теперь беги в туалет, и будем одеваться.

Она заплела дочке волосы в косичку с голубым бантом – в тон к платью, накормила завтраком, отряхнула вафельные крошки и умыла, загрузила вещи в машину, завела и прогрела двигатель. Столько всего успела, а уже в половине восьмого они были в пути.

Ранний старт, отметила про себя Шелби. И решила, что это хорошее начало. Доброе предзнаменование.

В десять она сделала остановку возле придорожного кафе, сводила дочь в туалет, глотнула колы, подлила дочке воды в бутылку с соломинкой и отправила сообщение матери:

«Выехали рано. Машин не так много. Можем быть у вас к половине первого. Люблю!»

Когда Шелби снова выехала на трассу, через три машины сзади встроилась в поток серая машина. И настойчиво держала эту дистанцию. Шелби ничего не заметила.

Итак, молодая вдова направляется домой в своем подержанном мини-вэне. Пока что все ее действия очень разумны, нормальны и ничем не примечательны.

Но что-то она все-таки знает, подумал Прайвет. А что именно – он узнает.



Когда на горизонте показались горы – их большой зеленый массив, – сердце у Шелби зашлось так, что глаза защипало. Она думала, что знает, насколько соскучилась, насколько ей этого всего не хватало, но чувства оказались намного сильнее.

Здесь все было таким надежным, таким настоящим.

– Смотри, Кэлли! Смотри туда! Вон там наш дом. Вон Смокиз[1 - Англ. Smokies (сокр. От Great Smoky Mountains – Большие Дымные горы) – горная цепь в юго-восточных штатах США.].

– Бабуля живет в Мокиз.

– СССмокиз, – с улыбкой поправила Шелби.

– СССмокиз. Бабуля с дедулей и прабабушка с прадедушкой, и еще дядя Клэй, и тетя Джилли, и дядя Форрест.

Девочка перечисляла родных и, к удивлению Шелби, никого не забыла, даже собак и кошек.

Может, подумала Шелби, не только ей одной всего этого недоставало.

К полудню она уже ехала по серпантину, среди густой зелени, впустив в окно бодрящий горный воздух. Запах сосен, рек и ручьев. Снега здесь не было. Зато цвели полевые цветы – маленькими звездочками, разноцветными крапинками, – а большие и маленькие дома вдоль дороги уже утопали в нарциссах – нежно-желтых, как свежее

Страница 20

сливочное масло. Сушилось на веревках белье – чтобы с простынями запах гор входил в дом. Над головой, в синей вышине, кружили хищные птицы.

– Мама, хочу есть. Мама, Фифи проголодалась! Мы уже приехали? Мы уже приехали, мама?

– Почти приехали, солнышко.

– А мы можем прямо сейчас приехать?

– Почти. И вы с Фифи поедите у бабушки.

– Мы хотим печенья.

– Может быть, и печенье будет.

Шелби переехала ручей, который местные называли Ручьем Билли – по имени мальчика, который утонул здесь, еще когда ее отца не было на свете. Дальше пошла грунтовая дорога, ведущая к ущелью и к нескольким ветхим домикам и вагончикам, где в своих загонах лаяли собаки и стояли наготове заряженные охотничьи ружья.

А вот и поворот на кемпинг Маунтин-Спринг, в котором ее брат Форрест когда-то давно проработал целое лето и купался голышом – и не только купался – с Эммой-Кейт Эддисон, о чем Шелби было известно, потому что Эмма-Кейт была ее близкой подругой с самых пеленок и все школьные годы.

Дальше поворот к отелю, построенному, когда Шелби было лет десять. Там работал ее брат Клэй – инструктором по рафтингу на горных реках. Там он и со своей женой познакомился, она работала в отеле поваром-кондитером. А сейчас Джилли уже ждет второго ребенка.

Но задолго до всех жен и детей, задолго до работы и карьеры все они наслаждались здесь полной свободой.

Шелби знала наизусть все тропки и ручьи, те места, где можно купаться, и те, где можно повстречать медведя. Вместе с братьями или Эммой-Кейт жарким летним днем она шла в город, чтобы купить колы в магазине, торгующем всем подряд, или зайти к бабушке в салон и поклянчить карманных денег.

Она знала такие места, где можно сидеть и любоваться до бесконечности. Знала, как поет козодой, когда светло-светло-серыми облаками ложатся сумерки, после того как красное солнце скроется за вершинами гор.

Теперь все это познает ее дочь. Познает то пьянящее чувство, которое накатывает, когда ступаешь босиком по теплой траве или когда щиколотки лижет студеная вода из ручья.

– Мама, мама, ну пожалуйста! Мы можем уже сейчас приехать?

– Мы уже совсем близко. Видишь вон тот дом? Там жила моя знакомая девочка. Ее звали Лорели, а мама у нее, миссис Мейбелин, работала у бабушки. И сейчас, мне кажется, работает, мне бабушка об этом говорила. А вон там впереди – видишь на дороге развилку?

– Вилкой едят.

– Правильно. – В нетерпении под стать дочери, Шелби рассмеялась. – Вилка нужна за столом. А развилка – это разветвление дороги, место, где можно поехать направо, а можно – налево. Если мы поедем направо – ты какой ручкой рисуешь? – так вот, если поехать в эту сторону, то очень скоро будет город Рандеву-Ридж. Но мы с тобой свернем левее.

Все больше возбуждаясь от скорой встречи с домом, Шелби взяла влево – пожалуй, чуть быстрее, чем надо бы.

– Мы с тобой направляемся домой.

– К бабуле.

– Точно.

По сторонам дороги показались дома, в том числе те, что появились уже после ее отъезда, а дорога все вилась и поднималась выше.

Вот дом Эммы-Кейт, на подъездной дорожке – большой пикап с надписью на боку: «Починим все».

И наконец приехали. Вот он, родной дом.

Повсюду машины и грузовики. Они сгрудились на дорожке перед домом, выстроились по обочине дороги. По двору носятся ребятня и собаки. И по периметру симпатичного двухэтажного дома – весенние цветы, за которыми ее родители ухаживают, как за детьми.

Трещины на коре кедров поблескивают на солнце, а розовый кизильник, любимец ее матери, весь в цвету, словно невеста.

Между стойками передней веранды натянут транспарант:




ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ШЕЛБИ И КЭЛЛИ-РОЗ!


Она готова была положить голову на руль и зарыдать от нахлынувших чувств, но сзади в своем кресле запрыгала Кэлли.

– Мама, достань меня! Вынь меня! Мама, скорей!

На парковочной площадке перед домом стоял барьерчик, на котором она прочла еще одну надпись:




ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО ДЛЯ ШЕЛБИ


Она рассмеялась, и в этот момент двое мальчишек увидели ее машину и с радостными воплями кинулись встречать.

– Шелби, Шелби, мы сейчас отодвинем!

Это были сыновья ее дяди Грейди, которые, похоже, за то время, что она их не видела, то есть с Рождества, вытянулись еще дюймов на шесть.

– У вас тут праздник, что ли? – прокричала она.

– Это в вашу честь. Эй, Кэлли! Привет! – Старший из мальчишек, Мэкон, постучал в заднее окно со стороны Кэлли.

– Мама, это кто? Кто это?

– Это твой двоюродный брат Мэкон.

– Мэкон! – Кэлли замахала обеими руками. – Привет! Привет!

Шелби съехала на обочину и с превеликим облегчением выключила зажигание.

– Приехали, Кэлли. Наконец-то.

– Вынь меня, вынь меня, вынь меня!

– Сейчас выну, потерпи.

Не успела она, облепленная ребятней, обойти машину, как к ней уже бежала мать.

Ада-Мей, длинноногая, шести футов ростом, в один миг преодолела расстояние от дома до машины. Ее желтый сарафан вился вокруг этих длинных ног, оттеняя огненно-рыжую шевелюру.

Не успела Шелби и глазом моргнуть, как оч

Страница 21

тилась в жарких объятиях и в облаке «Л’Эр дю Тан» – фирменных духов ее мамы.

– Ну, вот и вы! Вот они, мои девочки! Господи, Шелби-Энн, исхудала-то как! Просто кожа да кости. Ну, это мы исправим. Ради бога, дети, посторонитесь хоть капельку. Нет, вы на нее только посмотрите! – Ада-Мей обхватила ладонями лицо дочери и приподняла его к свету. – Все будет хорошо, – сказала она, видя, что глаза Шелби наполнились слезами. – Тихо, тихо, а то тушь потечет. Теперь все будет хорошо. Как эта дверь у тебя открывается?

Шелби потянула за ручку, и боковая дверь отъехала.

– Бабуля! Бабуля! – Кэлли высунулась из машины, протягивая ручонки. – Возьми меня!

– Сейчас я тебя оттуда выну. Как, черт возьми, ребенка-то достать? Нет, вы посмотрите на эту девочку! – Ада-Мей осыпала внучкину мордашку поцелуями, а Шелби тем временем отстегнула ремни и высвободила дочь. – Какая ты красивая! Как солнышко в майский день. Ну-ка, иди сюда, обними бабушку!

Кэлли повисла на руках у Ады-Мей, вцепившись как репей, а та, в желтых босоножках на каблуках, кружила ее и кружила.

– Мы с тобой тут всю дорогу заняли. – По щекам Ады-Мей текли слезы. Она продолжала кружиться с малышкой на руках.

– Бабуль, не плачь!

– Это я от радости. Хорошо, что у меня тушь на глазах водостойкая. Идем сюда, в дом, а то на заднем дворе уже большой мангал разожгли. У нас провизии на целую армию и шампанского горы. Будем праздновать!

Усадив Кэлли на бедро, Ада-Мей притянула к себе Шелби.

– Добро пожаловать домой, девочка!

– Спасибо, мама. Ты даже не знаешь, как я тебе благодарна!

– Идемте, идемте в дом, выпьете сладкого чаю. Перевозчики часа два как отбыли, не больше.

– Уже?

– Затащили все прямо в детскую. Мы ее всю отремонтировали, покрасили, так симпатично вышло. Ты будешь жить в соседней комнате с мамой, – наклонилась она к внучке, шагая к дому. – А тебе, Шелби, я выделила бывшую комнату Клэя, она побольше, чем твоя. Там все заново покрашено, и матрас мы новый купили. Старый совсем продавился. А Кэлли будет в бывшей комнате Форреста, так что ванная у вас будет общая – ну, ты помнишь: которая посередине. Новых полотенец вам накупила. Красивые… У твоей бабушки в салоне выбирали, чтобы уж точно были качественные.

Шелби готова была сказать, что не стоило так хлопотать, но она знала, что сидеть на месте ее мама физически не способна, для нее хлопотать – все равно что дышать.

– Джилли испекла торт. Праздничный! Ей со дня на день рожать, но ты же знаешь, эта девушка печет не хуже, чем Бетти Крокер[2 - Бетти Крокер – вымышленный персонаж, от имени которого в США выпускаются популярные кулинарные книги и телепрограммы.].

Вышел брат Шелби, Клэй. Ростом он пошел в отца и мать, а «мастью» – в отца: темноволосый и кареглазый. Он с улыбкой оторвал Шелби от земли, легко, будто пушинку, и покружил.

– Давно пора было вернуться, – шепнул он ей на ухо.

– Как только смогла.

– Ну-ка, дай ее мне, – сказал он матери и подхватил Кэлли. – Иди-ка сюда, солнышко. Помнишь меня?

– Дядя Клэй.

– Красавчиков девочки всегда хорошо запоминают. Ну что, порезвимся чуток?

Родня заполонила весь дом, так что объятий и поцелуев еще было много. Потом они продолжились на кухне. Джилли, судя по ее виду, действительно готовая вот-вот разродиться, держала на бедре мальчугана всего на год моложе Кэлли.

– Я его забираю. – Клэй перехватил малыша Джексона и усадил у себя на бедре. – Ну вот, теперь у меня комплект. – С двумя малышами под мышкой он выбежал в заднюю дверь и издал боевой клич. Ребятня восторженно завизжала.

– Прирожденный отец. И человек хороший, – добавила Ада-Мей, нежно погладив живот невестки. – Давай-ка присядь.

– Да я себя прекрасно чувствую. Теперь даже еще лучше. – Она обхватила Шелби руками и покачалась с ней из стороны в сторону. – Как я рада тебя видеть! На улице в кувшинах холодный чай. И пива целое море! И еще четыре бутылки шампанского – твоя мама распорядилась, чтобы мужикам его не давали, поскольку они не в состоянии его оценить.

– Практически так и есть. Начну, пожалуй, с чая. – Шелби до сих пор не отдышалась, но это ее не смущало. – Джилли, выглядишь чудесно!

Ее темные и блестящие, как у Клэя, волосы были стянуты сзади в красивый хвост, оставляя округлившееся за время беременности лицо открытым. Ярко-васильковые глаза сияли.

– Нет, правда чудесно! А чувствуешь себя хорошо?

– Я себя чувствую превосходно. До родов еще пять недель и два дня.

Шелби прошла на широкую заднюю веранду, выходящую на большой двор, где уже зеленели ранние овощи на грядках, а ребятишки карабкались на горку, где дымился мангал и столы для пикника по-военному выстроились в ряд, обставленные стульями с привязанными к спинкам надувными шарами.

У мангала, как генерал, командовал отец – в очередном своем дурацком фартуке. На этом экземпляре красовалась надпись: «Поцелуй меня в зад».

В считаные секунды Шелби очутилась у него в объятиях. Только не раскисать, сказала она себе.

– Привет, пап!

– Привет, Шелби.

С высоты св

Страница 22

их шести футов и двух дюймов он нагнулся и чмокнул ее в макушку. Видный, подтянутый, марафонец-любитель, по профессии – сельский врач, он прижал ее к себе.

– Худючая-то какая!

– Мама сказала, она это исправит.

– Значит, исправит. – Он немного отстранил дочь от себя. – Доктор прописал: есть, пить, побольше спать и предаваться излишествам. С вас за консультацию двадцать долларов.

– Запиши на мой счет.

– Так они все и говорят. Ну, иди, попей чего-нибудь. Мне надо с ребрышками закончить.

Шелби сделала шаг назад и тут же очутилась в медвежьих объятиях из-за спины. Узнала чудесное щекотание усов, развернулась и обняла деда.

– Дедуль!

– А я на днях говорю Ви: «Ви, чего-то нам здесь недостает. Только никак не пойму, чего». Теперь вот я понял. Это нам тебя не хватало.

Шелби протянула руку, провела ладонью по седым усам, заглянула в веселые голубые глаза.

– Рада, что ты меня нашел. – Она прижалась к его могучей груди. – Здесь прямо карнавал затевается. Сплошное веселье, украшения!

– Пора уж и тебе на этот карнавал вернуться. Планируешь пожить?

– Джек! – прошипел сквозь зубы Клэйтон.

– Мне приказано не задавать вопросов. – Эти искрящиеся весельем глаза могли в мгновение ока стать воинственными – и стали. – Но провалиться мне на этом месте, если я не поинтересуюсь у собственной внучки, планирует ли она пожить дома.

– Все в порядке, дедуль. И – да, я собираюсь остаться.

– Хорошо. А теперь меня хочет уничтожить взглядом Ви, потому что я тебя захватил и не отпускаю. Она за твоей спиной. Давай, иди к ней, – сказал старик и развернул Шелби на сто восемьдесят градусов.

И она оказалась лицом к лицу с подбоченившейся Виолой Макней-Донахью. Та была в ярко-синем платье, с дерзким начесом темно-рыжих кудрей, голливудские солнечные очки спущены на кончик носа, и поверх них – яркие голубые глаза.

Никогда не скажешь, что бабушка, а тем более – прабабушка, подумала Шелби, но обратилась к ней именно так:

– Бабуля!

Виола протянула обе руки.

– Ну, наконец-то! Будем считать, что самых дорогих ты приберегла напоследок.

– Бабуля, какая ты красивая!

– Да уж, тебе повезло, что ты на меня так похожа. Точнее, на меня сорок лет назад. Гены Макнеев плюс хороший уход за кожей. И девочка твоя в нашу породу.

Шелби обернулась и с улыбкой оглядела Кэлли, катающуюся по траве в компании с двоюродными братьями и парой щенков.

– В ней вся моя жизнь.

– Да знаю уж.

– Надо было мне…

– Это все пустое. Пойдем лучше прогуляемся, – проговорила Ви, а у Шелби на глаза опять навернулись слезы. – Посмотри-ка, какой огород тут твой отец развел. Лучшие помидоры в Ридже! Давай-ка бросай думать о своих невзгодах. Просто не думай о них – и все.

– Бабуль, если бы ты знала! Я тебе даже всего рассказать не могу!

– От беспокойства толку чуть. Только морщины прибавляются. Так что давай перестань нервничать. Все, что надлежит сделать, будет сделано. Теперь, Шелби, ты не одна.

– Я уж забыла, каково это – быть не одной! Все как во сне.

– Это не сон, а реальность, и всегда так было. Иди сюда, моя девочка, обними меня. – Она притянула к себе Шелби, погладила по спине. – Теперь ты дома.

Шелби посмотрела на горы в дымке облаков. Могучие, вечные, настоящие.

Теперь она дома.




5


Кто-то вынес принадлежащее деду банджо, следом жена дяди Грейди, Розали, принесла скрипку, а Клэй – гитару. Все жаждали блуграсс, музыку гор[3 - Разновидность музыки кантри.]. Ее бодрые, живые напевы, тонкая гармония струн брали за душу, оживляли воспоминания, зажигали в сердце огонь.

Это ее корни, в этой музыке гор, в этих зеленых склонах, в этом общении с близкими людьми.

Родня, друзья, соседи заполнили столы для пикника. Шелби смотрела, как танцуют на лужайке ее двоюродные братья и сестры, как мама в своих желтых босоножках покачивает малыша Джексона в такт музыке. А вон и отец с Кэлли на коленях – оба уминают картофельный салат и жареные ребрышки и с самым серьезным видом что-то обсуждают.

Бабушка Виола, скрестив ноги, сидит на траве, попивает шампанское и подмигивает Джилли, и ее звонкий смех перекрывает звуки музыки.

Мамина младшая сестра Вайонна орлиным взором следит за младшей дочкой, которая будто приклеилась бедрами к тощему пареньку в рваных джинсах, которого тетя называет не иначе как «мальчишка Хэллистеров».

Учитывая, какая сочная фигурка у двоюродной сестренки в ее шестнадцать лет, Шелби рассудила, что мамашин орлиный взор весьма оправдан.

Ей со всех сторон пихали еду, и она ела и ела, в свою очередь, чувствуя на себе орлиный взор своей мамы. И пила шампанское, хотя оно и навевало ей мысли о Ричарде.

А потом она пела, потому что об этом попросил дедушка. Сначала одну песню, потом вторую, третью, четвертую. Слова сами собой всплывали в памяти. Как же приятно петь вот так запросто, во дворе родительского дома, и чтобы музыка летела высоко в небесную синь, радуя и излечивая ее израненное сердце.

И все это я оставила, подумала Шелби, оставила ради мужчины, которого т

Страница 23

к до конца и не узнала. Ради жизни, которая с начала и до конца оказалась фальшью.

И разве не чудо, что эта настоящая жизнь ее столько времени здесь дожидалась?

Улучив момент, Шелби ускользнула в дом и прошла наверх. На пороге детской она замерла.

Стены нежно-розового тона, белые в густую сборку занавески обрамляют окно с горными хребтами на горизонте. Знакомая ей прелестная белая мебель стояла собранная, а кроватка под бело-розовым пологом даже застелена. Какие-то из кукол, игрушек и книжек уже были расставлены на белом книжном шкафу, а мягкие игрушки усажены на постель.

Комната хоть и была вполовину меньше той, что занимала Кэлли в их большом доме, но это было как раз то, что нужно.

Шелби прошла в разделяющую две их комнаты ванную – здесь все сверкало чистотой, да у ее мамы иначе и быть не могло, – а оттуда в бывшую комнату брата, которую теперь отвели ей.

Лицом к окну стояла ее старенькая железная кровать, на которой она спала и видела сны еще в юности. Сейчас постель была накрыта простым белым одеялом, но Ада-Мей не была бы собой, если бы не выложила вдоль металлического изголовья подушки в кружевных наволочках, часть из которых – в приятных зеленых и голубых тонах. Связанное крючком покрывало прабабушкиной работы, тоже в зелено-голубых тонах, сложенное лежало в ногах.

Стены теплого дымчато-зеленого цвета. Как горы. Их украшали две акварели – работа двоюродной сестры Джеслин. Мягкие, романтические цвета, весенний луг, а вдали – зеленеющий лес.

На ее стареньком комоде, рядом с фотографией самой Шелби с двухмесячной дочкой на руках, стояла ваза с белыми тюльпанами – ее любимыми цветами.

Чемоданы кто-то успел принести наверх. Она не просила – в этом не было необходимости. Коробки тоже уже наверняка сложены в гараже и ждут, когда она решит, что делать с вещами, которые она сочла нужным сохранить от той, теперь уже чужой, жизни.

Шелби распереживалась и присела на кровать. Отсюда через окно к ней долетали звуки музыки и голоса. Именно так она себя и чувствовала – чуть отстраненно, за стеклом, в комнате ее детства, охваченная недоумением, что делать со всем, что она с собой привезла. Стоит только распахнуть окно – и она станет частью происходящего, а не сторонним наблюдателем.

И все же…

Сегодня она слышит ото всех одно: добро пожаловать домой, а все остальное пока никого не интересует. Но вопросы возникнут. Отчасти то, что она привезла с собой, даст ответ, но вызовет и новые вопросы.

Насколько откровенно ей отвечать? Да и как им признаться?

Какой будет всем толк, если она расскажет, что ее муж оказался лжецом и мошенником – а ее уже одолевали подозрения, что это далеко не самые страшные его прегрешения. Но каким бы он ни был, даже если дело окажется куда серьезнее, он все же отец ее ребенка.

Сейчас, когда он погиб, он не может ни оправдать себя, ни объясниться.

А сидя здесь и ломая себе голову, ничего не решишь. Она просто лишает себя удовольствия от радушной встречи, от этого солнечного дня, от поднимающей настроение музыки. Так что надо встать и идти вниз. И даже съесть кусочек торта – хотя вряд ли она его осилит: при одной мысли о сладком уже делается нехорошо. Шелби еще не успела подняться и двинуться к выходу, как услышала в коридоре шаги.

Встала и нацепила на лицо непринужденную улыбку.

В дверях показался ее брат Форрест – единственный, кто ее еще не обнимал.

Он был пониже Клэя, чуть-чуть меньше шести футов, и покрепче телосложением. Телосложение задиры, как не без гордости говаривала их бабушка – и не без оснований. Волосы темные, как у отца, но глаза, как и у Шелби, ярко-голубые. Сейчас эти глаза смотрели на нее в упор. Холодным взглядом, отметила она про себя, в котором стояли все невысказанные вопросы.

– Привет! – Шелби попыталась улыбнуться пошире. – Мама сказала, тебе сегодня пришлось работать. – Брат служил в управлении шерифа, и эта работа подходила ему как нельзя лучше.

– Так и есть.

На его щеке красовался бледно-лиловый синяк.

– Драться пришлось?

Он не сразу понял, потом коснулся щеки пальцами.

– Все в порядке. Арло Кэттери – помнишь такого? – вчера вечером позволил себе слегка побуянить. В баре у Шейди. Тебя, кстати, там все потеряли. Я догадался, что ты поднялась.

– Поднялась на несколько ступенек от исходной позиции.

Он прислонился к дверному косяку и продолжил внимательно ее изучать.

– Похоже на то.

– Черт побери, Форрест! Черт побери! – Никто из всей родни не умел так вывернуть ее наизнанку, выжать и опять пригладить, как Форрест. – Когда ты перестанешь на меня злиться? Четыре года уж прошло. Почти пять. Не можешь же ты злиться на меня всю жизнь!

– Я на тебя и не злюсь. Было дело, но сейчас я скорее на тебя сердит.

– И когда ты перестанешь сердиться?

– Не могу сказать.

– Ты хочешь, чтобы я признала, что была не права, что я совершила ужасную ошибку, когда убежала с Ричардом?

Он задумался.

– Это для начала.

– А я не могу этого сказать. Не могу – понимаешь? – Шелби показала на фотограф

Страница 24

ю на комоде. – Это все равно что сказать: Кэлли – тоже ошибка, а это не так! Она мое счастье, моя радость, самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.

– Шелби, ты сбежала с мерзавцем!

Она почувствовала, как в ее теле напрягается и раскаляется каждая жилка.

– Тогда я не считала его мерзавцем, иначе я бы с ним не сбежала. Почему ты такой правильный, помощник шерифа Помрой?

– Я не правильный, я просто прав. И меня бесит, что моя родная сестра сбежала с негодяем, и я с тех пор практически не видел ни ее, ни племянницу, которая, между прочим, как две капли воды похожа на тебя в детстве.

– Я вернулась как только смогла. И Кэлли привезла, когда стало возможно. Я старалась изо всех сил – в меру своих способностей. Хочешь мне рассказать, каким мерзавцем был Ричард? Тут я могу тебя обрадовать: я и это сама знаю! Я допустила ошибку, когда вышла замуж за мерзавца. Так лучше?

– Отчасти. – Он продолжал держать ее под прицелом своих глаз. – Он тебя, случайно, не бил?

– Нет. Бог ты мой.! Нет! – Ошеломленная, Шелби подняла обе руки. – Ни разу даже пальцем не тронул. Клянусь!

– Ты не приезжала ни на похороны, ни на крестины, ни на свадьбы. Только к Клэю выбралась, да и то чуть не опоздала. Как ему удалось тебя так захомутать?

– Форрест, все очень сложно.

– А ты попроще скажи.

– Он просто говорил «нет». – У Шелби внутри все начало закипать. – Это достаточно просто?

Форрест пошевелился, размял и опустил плечи.

– А раньше тебе не так легко было сказать «нет». Ты умела дать отпор.

– Если ты думаешь, что это было легко, ты ошибаешься.

– Меня интересует, почему, когда ты минут на десять вырвалась домой на Рождество, ты была такая измученная, такая худая, такая побитая.

– Может, как раз потому, что я уже поняла, что вышла за негодяя! Которому к тому же я не очень и нравилась.

Она не могла сказать, чего сейчас в ней больше – негодования, вины или изнеможения.

– И потому, что я – еще до того, как овдовела, а мой ребенок остался без отца, – поняла, что я его не люблю, ни капельки. И он мне тоже даже не нравится.

В горле у Шелби встал ком, грозя прорвать плотину, которую она с таким старанием возводила.

– Но домой ты все равно не вернулась.

– Да, домой я не вернулась. Может, я потому вышла замуж за мерзавца, что сама была бессовестной. А может, я не могла придумать, как мне вытащить себя и Кэлли из того дерьма, в которое я себя загнала. Можно мы пока на этом остановимся? Может быть, хватит для первого раза? Если мы с тобой сейчас будем продолжать, боюсь, я не выдержу и совсем расклеюсь.

Он подошел и сел рядом.

– Пожалуй, я перейду из стадии «рассержен» в состояние легкой досады.

Слезы навернулись на глаза и потекли по щекам, теперь уже Шелби оказалась бессильна.

– Легкая досада – это уже прогресс. – Она повернулась и прижалась лицом к его плечу. – Мне тебя так не хватало! Как будто ты был моей ногой или рукой. Или половиной моего сердца.

– Да уж. – Он обвил ее рукой. – Мне тебя тоже недоставало. Вот почему, чтобы перейти в состояние легкой досады, потребовалось без малого пять лет. У меня к тебе есть вопросы.

– У тебя всегда вопросы.

– Например: почему ты приехала из Филадельфии на мини-вэне, которому больше лет, чем Кэлли, всего с парой чемоданов, несколькими коробками да с плоским телевизором в придачу?

– Это для папы.

– Угу. Вот выпендрежник! У меня и другие вопросы имеются, но я, пожалуй, повременю. Я проголодался и хочу пива. Две большие кружки. А если я тебя сейчас не приведу во двор, мама сама отправится на поиски и надерет мне задницу за то, что я довел тебя до слез.

– Мне надо немного прийти в себя, прежде чем начать отвечать на вопросы. Передышка нужна, понимаешь?

– Это хорошее место для передышки. Ну, идем, нас ждут.

– Ладно. – Шелби поднялась вместе с братом. – А за то, что ты мной слегка раздосадован, я буду слегка раздосадована тобой.

– Это по-честному.

– Ты можешь немного искупить свою вину, если вдвоем с Клэем занесете этот телевизор в дом и вместе решите, куда его повесить.

– Его надо повесить в мою квартиру, но я пока согласен приходить сюда, чтобы его смотреть. И есть папину еду.

– Это тоже по-честному, – решила она.

– А я вообще за справедливость. – Он снова обнял ее за плечи. – Ты уже знаешь, что Эмма-Кейт вернулась?

– Да ты что? Она здесь? А я думала, она в Балтиморе.

– Была, но полгода назад вернулась. Уже почти семь месяцев как. В том году с ее отцом случилась неприятность: упал у Клайда Бэрроу с крыши, сильно разбился.

– Об этом я знаю. Я думала, он поправляется.

– Ну, она, собственно, вернулась, чтобы его выхаживать – ты же знаешь, в каком у нее мама состоянии.

– Беспомощная, как безногий утенок.

– Вот именно. Так вот, Эмма-Кейт побыла тогда пару месяцев. Отца то клали в больницу, то выписывали, то на физиотерапию отправляли, а поскольку она сама медсестра, то толку от нее было больше, чем от кого-то другого. Ее молодой человек тоже периодически наезжал. Хороший парень. Короче

Страница 25

говоря, поскольку она взяла такой длительный отпуск, ее с работы поперли – тем более что у них там в Балтиморской больнице бюджет урезали. А может, она сама ушла. Так вот, они с парнем переехали сюда, и ей предложили работу в больнице в Ридже.

– Папа помог?

– Конечно. Говорит, она отличная медсестра. Мэтт – так зовут ее парня – переехал к ней и открыл на пару со своим партнером бизнес. Фирма называется «Починим все».

– А, я видела пикап с такой надписью возле дома Эммы-Кейт.

– Мэтт с Гриффом сейчас делают новую кухню у мисс Битси. Насколько я слышал, ее желания меняются каждые пять минут, так что процесс затягивается. У Эммы-Кейт с Мэттом квартира напротив моей, а Грифф поселился в старом доме Трипплхорна на Пяти опоссумах.

– Нам еще лет по десять было, а этот дом уже начал разваливаться, – припомнила Шелби.

Но сам дом ей нравился.

– Он его приводит в порядок помаленьку. Правда, это работа на всю оставшуюся жизнь.

– Форрест, ты просто кладезь новостей!



Шелби спала на своей подростковой кровати, но на новом матрасе и, несмотря на прохладную ночь, оставила окно приоткрытым, чтобы в комнату шел воздух с гор. Проснувшись под шум дождя, она свернулась калачиком и улыбнулась, слушая мирное постукивание капель по крыше. «Сейчас встану, – сказала она себе, – всего минуту. Проверю, как там Кэлли, и соображу ей какой-нибудь завтрак. Потом начну разбирать вещи и займусь другими делами, которые ждут своего часа. Всего через пять минут».

Когда она проснулась снова, дождь почти утих, превратившись в туманную морось, и вода теперь в основном капала с листьев и из водосточных труб. Сквозь стук воды Шелби слышала птичий щебет. Уж и не припомнить, когда она в последний раз просыпалась под пение птиц.

Она перевернулась на другой бок и, взглянув на красивые стеклянные часы на тумбочке, стрелой вылетела из постели.

Встряхнулась, рванула через ванную в комнату к дочери и обнаружила, что в кроватке никого нет.

Вот это мать! Проспала до девяти часов и даже не знает, где ее ребенок? Босиком, немного паникуя, Шелби бросилась вниз.

В гостиной горел камин. Кэлли сидела на полу, а рядом с ней свернулась старенькая дворняга Клэнси.

Мягкие игрушки сидели подле нее в ряд, а Кэлли деловито ощупывала розового слона, лежащего на кухонном полотенце хоботом вверх.

– Он тяжело заболел, бабуль.

– Ой, ну конечно, детка, я и сама вижу. – Устроившись в кресле с чашкой кофе, Ада-Мей улыбалась. – Вид у него совершенно осунувшийся, это я тебе точно могу сказать. Ему повезло, что он попал к такому хорошему доктору.

– Он скоро поправится. Но ему надо быть храбрым, потому что ему нужно сделать укол. – Девочка бережно перевернула слоненка и в качестве шприца использовала один из своих карандашей. – Сейчас поцелуем – и больно не будет. Когда где-то болит, надо поцеловать – и сразу лучше.

– Когда целуешь, всегда лучше. Доброе утро, Шелби.

– Мам, прости, я проспала.

– Еще только девять утра, к тому же идет дождь, – заговорила Ада-Мей, а Кэлли вскочила и бросилась к матери.

– Мама, мама, мы играем в больницу! Все мои звери заболели. Я их сейчас буду лечить. Мама, иди мне помогать!

– Маме еще нужно позавтракать, – вставила Ада-Мей.

– Да нет, все в порядке.

– Завтрак – это важная вещь, правда, Кэлли?

– Угу. Дедушка уехал лечить больного, а бабуля мне завтрак приготовила. Я ела ишницу и тост с джемом.

– Яичницу. – Шелби подняла дочь и поцеловала. – И ты так красиво одета! Во сколько же она поднялась?

– Около семи. Только ничего не говори! Почему бы мне не провести с родной внучкой пару часов? Мы же не скучали, правда, Кэлли-Роз? Весело нам было?

– Весело, весело! Очень весело! Я кормила Клэнси собачьим печеньем. Он сидел как послушный мальчик и подавал мне лапу. А дедуля меня покатал на спине – он меня по лестнице вниз отнес, потому что я вела себя тихо и не разбудила тебя. А потом ему пришлось ехать лечить больных людей. А я лечу больных зверей.

– А давай мы твоих зверей сейчас перенесем в кухню, и я твоей маме завтрак приготовлю? И она, как и ты, съест все до последней крошки.

– Мам, я не хочу, чтобы ты вокруг меня, – начала Шелби, но тут же осеклась под строгим взглядом матери. – Слушаюсь, мэм!

– Поскольку ты так и не научилась пить кофе, я тебе позволю стаканчик колы. Кэлли, ты можешь принести всех своих больных зверей и лечить их прямо там. А ты, девушка, съешь у меня яичницу с ветчиной и сыром – надо тебе белков побольше потреблять. У меня целый день свободный. Я взяла отгулы до середины недели. У меня с начальством особые отношения. Блат.

– Как же бабуля без тебя там управится?

– О, управится, не беспокойся. Наливай себе колу, усаживайся, я сейчас все приготовлю. Шелби, с ней все в порядке, – вполголоса добавила она. – Она занята делом и очень довольна. И мы с папой прекрасно с ней с утра пообщались. Так. Как ты спала, спрашивать не буду. Ты уже выглядишь лучше, чем вчера.

– Я проспала десять часов!

– Вот что значит новый матрас. – Ада-Мей мелко

Страница 26

резала ветчину. – И еще дождик. В такую погоду весь день спать хочется. Давно небось не высыпалась как следует?

– Да.

– И не ела толком.

– Что-то аппетита не было.

– Это поправимо. Немного побалуем тебя, глядишь, и все наладится. – Она оглянулась на Кэлли. – Хочу сказать тебе, что ты с этим ребенком славно потрудилась. Конечно, отчасти это в характере заложено, но она понимает, что такое хорошие манеры, и в то же время не жеманится – а меня это в детях, признаюсь, раздражает. И видно, что она счастливый ребенок.

– Она каждый день готова к новым приключениям.

– Ну, первым-то делом она тебя затребовала, но я отвела ее в твою комнату, показала, что ты спишь, и она успокоилась. Это очень хорошо, Шелби. Когда ребенок виснет на матери, это скорее говорит о том, что мать его от себя не отпускает. А я догадываюсь, что в последние несколько месяцев, когда вы остались вдвоем, вам обеим трудно было не прилипнуть друг к другу.

– Да знаешь, там, на севере, я что-то ее сверстников почти и не видела. Да и, по правде сказать, такой стоял холод. Я хотела подыскать ей хороший садик, чтобы она могла с кем-то общаться. Но после того, что случилось, я это дело забросила. Не могла решить, нужно ли ей это теперь. Потом вы с папой приезжали, потом бабуля – вот это было очень кстати. Нам ваше присутствие обеим очень помогло.

– Надеюсь, что так. Мы переживали, что пришлось тебя оставить одну так скоро. – Ада-Мей вылила взбитые яйца в сковороду поверх резаной ветчины и добавила туда тертого сыра. – Думаю, если бы ты не пообещала при первой возможности приехать домой, я бы вряд ли смогла так быстро уехать.

– Не знаю, как бы я справилась, не будучи уверенной, что смогу вернуться домой. Мама, ты не переусердствуй! Там яичницы на двоих хватит.

– А ты съешь столько, сколько захочешь, плюс еще маленький кусочек. – Ада-Мей через плечо прищурилась на Шелби. – Вот говорят, что слишком худым сделаться нельзя, и ошибаются, потому что ты как раз и есть слишком худая. Знаешь, Кэлли, мы твою маму немного округлим и сделаем ей румяные щечки.

– Зачем?

– Затем, что ей это необходимо. – Ада-Мей выложила омлет на тарелку, присовокупила ломтик жареного хлеба и протянула через стойку дочери. – И плюс один кусочек!

– Слушаюсь, мэм.

– Ну вот. – Ада-Мей занялась наведением порядка в и без того стерильно-чистой кухне. – На два часа ты записана на массаж горячими камнями в бабушкин салон.

– Да?

– Тебе бы не помешала и комплексная терапия для лица, но это я тебе потом сама сделаю. Женщина, прикатившая с ребенком из самой Филадельфии, заслужила хороший массаж. А с Кэлли у нас на вторую половину дня сегодня свои планы.

– Да?

– Я ее везу к Сюзанне. Помнишь мою близкую подругу Сюзанну Ли? Вчера она прийти не могла, поскольку племянница принимала гостей по случаю помолвки. Слушай, а эта племянница, это не Скарлет, случаем? Скарлет Ли? Вы же с ней в одной школе учились!

– Да. Так что, Скарлет замуж выходит?

– Намечено на май. Хороший парень, они в колледже познакомились. Свадьба будет здесь, поскольку у Скарлет тут вся родня, и потом сразу уезжают в Бостон, где он нашел работу. Вроде в рекламном бизнесе. У Скарлет диплом учителя, так что она ясно чем займется.

– Учителя? – Шелби рассмеялась. – Насколько я помню, Скарлет ненавидела школу лютой ненавистью.

– В общем, сегодня я везу Кэлли к Сюзанне похвалиться внучкой, а Сюзанна как раз будет пасти внучку Челси, ей три годика, как и Кэлли, это дочка ее сына Робби, который женат на Трейси-Линн Боран. Мне кажется, ты с Трейси незнакома. Она из Пиджен-Форджа. Приятная девочка, керамикой занимается. Вон у меня там ваза ее работы, с лимонами – видишь?

Шелби взглянула на глубокую коричневую вазу с яркими синими и зелеными полосами.

– Красиво.

– У нее есть своя печь для обжига, так что она работает на дому. Что-то они отвозят в город на продажу, в художественный салон да еще в сувенирный магазин при отеле. Тебе и Трейси мы сегодня даем выходной, поскольку мы с Сюзанной, Челси и Кэлли устраиваем детский праздник.

– Она будет очень довольна.

– И я тоже. Я какое-то время буду до нее жадной, а ты уж меня, пожалуйста, не ограничивай. Мы поедем около одиннадцати. Сперва познакомятся, потом пообедаем. Если погода позволит, погулять сходим.

– Кэлли обычно после обеда спит где-то с часик.

– Значит, положим спать. А ты давай кончай волноваться, а то, я вижу, никак дергаться не перестанешь. – Ада-Мей выставила вперед подбородок и подбоченилась. – Я, между прочим, вырастила тебя и еще двух мальчишек в придачу. Уж, наверное, с одной малышкой я справлюсь.

– Я знаю, что справишься. Просто она уже столько времени неотступно при мне.

– Ты же всегда была умной девочкой. Да другой у меня и быть не могло, – добавила Ада-Мей, обошла центральный стол и опустила руки дочери на плечи. – Господи, девочка, ты же вся комок нервов! Я тебя записала к Вонни – помнишь ее? Она наша родственница с папиной стороны.

Смутно, подумала Шелби, потому что родни у них все

Страница 27

да было с избытком.

– Вонни Гейтс, – продолжала Ада-Мей. – Средняя дочка папиного двоюродного брата Джеда. Вонни с тебя это напряжение мигом снимет.

Шелби подняла руку и положила поверх маминой.

– Ты не обязана обо мне так заботиться.

– Интересно, что бы ты ответила своей дочери в ответ на такие же слова?

Шелби вздохнула.

– Ей я бы сказала, что это моя святая обязанность, и притом мне это в радость.

– Ну вот, – проворковала Ада-Мей, целуя дочь в макушку. – А теперь еще кусочек!

И Шелби съела еще кусочек.

– С завтрашнего дня ты сама будешь мыть за собой посуду, но не сегодня. Чем хочешь с утра заняться?

– Ох! Да вещи разобрать надо.

– Я же не спрашиваю, что тебе надо делать. Я спросила, чем ты хочешь заняться, – проворчала Ада-Мей, убирая со стола.

– В данном случае это одно и то же. Когда я все распакую, то буду чувствовать себя более обустроенной.

– Мы с Кэлли тебе поможем. Когда прибудут остальные вещи?

– А все уже здесь. Я все привезла.

– Все? – Ада-Мей остолбенела. – Дорогая моя, ведь было всего два чемодана. Ну, и девочкины какие-то вещи – так, во всяком случае, у тебя на коробках написано. А коробок этих штук шесть, не больше, я же видела, как их Клэй-младший в гараж таскал.

– Мам, а что мне было делать с такой кучей вещей? Даже если я найду нам с Кэлли дом – а сначала мне надо устроиться на работу, – я все равно не нашла бы им применения. Ты разве не знала, что есть такие фирмы, которые приезжают, смотрят вещи и покупают мебель всю на корню, прямо из дома?

Она проговорила это легко и непринужденно, потом поднялась, нагнулась взять Кэлли, которая уже вытанцовывала и тянула ручки вверх.

– Риелторша помогла мне такую фирму найти. Она мне вообще очень помогла! Наверное, когда сделку окончательно оформят, мне надо будет ей цветы послать, как думаешь? – Шелби переменила тему.

Однако вопреки ожиданиям ее вопрос Аду-Мей с толку не сбил.

– Всю эту мебель? Послушай, Шелби, но ведь там у вас одних спален было шесть штук. И еще огромный кабинет. А что в других комнатах, я даже не знаю. Это же не дом, а целый господский особняк, хоть я никогда в них и не бывала. И новый совсем! – На лице Ады-Мей читался шок пополам с тревогой. – Надеюсь, тебе хорошую цену дали?

– Я имела дело с очень солидной фирмой, можешь мне поверить. Они в этом бизнесе уже больше тридцати лет. Я очень серьезно изучила этот вопрос в Интернете. Честное слово, после тех изысканий, что я проделала, мне теперь впору профессиональные консультации давать. Только боюсь, после недели такой работы мне захочется застрелиться. Кэлли, мы сейчас будем разбирать вещи. Ты мне поможешь, пока вы с бабушкой еще не уехали?

– Помогу! Я люблю маме помогать.

– Ты моя самая лучшая помощница! Ну, давай начинать. Мама, ты не знаешь, Клэй не приносил наверх коробку с маленькими плечиками для ее вещей? На большие ее платьица пока не повесишь.

– Он отнес наверх все, на чем стояло ее имя. Сейчас схожу проверю.

– Спасибо, мам. Ах да, мне же тоже надо выйти – детское кресло переставить в твою машину.

– Я что, по-твоему, вчера на свет родилась? – По напряжению в мамином голосе Шелби поняла, что она еще не переварила новость о продаже всей мебели.

А ведь она и половины всего еще не знает.

– Мы с папой купили такое же кресло, как у тебя, – пояснила Ада-Мей. – И оно уже стоит в машине.

– Мама! – Шелби подошла и свободной рукой притянула мать к себе. – Кэлли, у тебя самая лучшая бабушка на свете!

– Моя бабуля!

И это наконец отвлекло Аду-Мей от мрачных мыслей – насколько это было возможно, прибавила про себя Шелби, зная, что мама еще долго будет переваривать новость о том, что обстановка в доме площадью почти десять тысяч метров была продана одним росчерком пера.



Странно было не видеть вертящейся под ногами Кэлли и вообще не иметь ее в своем поле зрения, но малышка была так возбуждена предстоящим детским праздником! И то сказать, без «помощи» со стороны Кэлли Шелби распаковала и разобрала вещи вдвое быстрее.

К полудню все уже было разложено по местам, кровати застелены, и Шелби стала ломать голову, чем бы себя занять.

С некоторым неудовольствием она взглянула на свой ноутбук, но все же сделала над собой усилие и нажала кнопку. От кредиторов новостей не поступало – уже хорошо. Известий о продаже дома тоже, но она их еще и не ждала. Зато пришло сообщение из комиссионного магазина, что они продали две мужские кожаные куртки и кашемировое пальто, а также два ее коктейльных платья.

Когда с разбором вещей и делами было покончено, она приняла душ и оделась. Все дела переделала, а на массаж все равно еще ехать рано. Она уже предвкушала неземное блаженство. Ну что ж, она пойдет погулять. Хорошая прогулка еще никому не повредила.

Дождик все моросил. Все сеял и сеял из мягкого, дымчато-серого неба крупинки влаги. Но гулять под дождем Шелби любила. Она надела куртку с капюшоном, невысокие мягкие кожаные сапоги и потянулась за своей большой сумкой. За «детской» сумкой. Но тут же всп

Страница 28

мнила, что дала ее с собой маме, и убрала кошелек в задний карман джинсов.

Она чувствовала себя так легко и свободно, что, не зная, куда деть руки, сунула их в карманы куртки, где обнаружила пачку влажных салфеток, которые положила туда, когда надевала эту куртку в последний раз – когда у нее еще не было этого чувства свободы.

Она шагнула за порог и втянула в себя прохладный, сырой воздух. Постояла, просто дыша этим воздухом, сжимая в пальцах детские салфетки и предвкушая несколько долгих часов свободы.

Все вокруг зеленело и цвело, и моросящий дождь придавал весенним краскам еще большую глубину и яркость. Шелби шагала вперед и вперед, по хорошо знакомой дороге, и ее окутывали такие же знакомые запахи – мокрой травы, мокрой земли, нежных цветов гиацинта, лиловыми свечками красующихся среди желтых нарциссов.

Можно пройти мимо дома Ли – просто взглянуть, как там дела. Приближалось время дневного сна, а Кэлли еще не на сто процентов приучена не писаться в постель. Процентов на девяносто восемь. Но если бабушка не сообразит высадить ее на горшок, перед тем как укладывать в постель, и случится конфуз, малышка будет очень и очень переживать.

Она просто пройдет мимо и заглянет.

«Прекрати! Немедленно прекрати. С ней все в порядке. Все в полном порядке!» – приказала себе Шелби.

Она последует маминому совету и посвятит этот день себе, будет делать то, что ей хочется. Прогуляется под дождиком, пройдется не спеша, полюбуется на горы в синей дымке, насладится весенними цветами и тишиной.

Шелби оглянулась на дом Эммы-Кейт, отметила про себя, что пикап с надписью «Починим все» опять стоит на дорожке, а за ним – ярко-красная машина. Интересно, подумала она, как мы теперь поладим с Эммой-Кейт, раз она тоже вернулась в Ридж?

И тут из красной машины вышла ее подруга.

Она тоже была в куртке с капюшоном, ярко-розового цвета – Кэлли бы такой цвет понравился. Девушка вытащила с заднего сиденья два пакета с продуктами, а Шелби отметила, что та изменила прическу. Отрезала длинную каштановую косу, с которой она ее помнила, и теперь носит модную стрижку с челкой.

Шелби хотела окликнуть подругу, но осеклась, не зная, что сказать. И почувствовала себя глупо и неловко.

Но тут Эмма-Кейт захлопнула дверцу машины и увидела Шелби. Брови под каштановой челкой поползли вверх. Она закинула сумку на плечо.

– Кого я вижу! Стоит под дождем, как мокрая кошка!

– Да разве ж это дождь? Так, накрапывает чуть-чуть.

– Все равно же мокро! – Стоя с сумкой на каждом плече, Эмма-Кейт приосанилась, но не улыбнулась, и даже сквозь пелену дождя было видно, что карие глаза ее глядят критически. – Слыхала, ты вернулась?

– О тебе то же самое говорят. Надеюсь, твой папа получше?

– Да.

Глупо было вот так стоять и смотреть, и Шелби прошла по дорожке к дому.

– Тебе идет, – кивнула она на прическу.

– Это меня бабушка уговорила. Жаль, что с мужем твоим такое случилось.

– Спасибо.

– А где твоя девочка?

– С мамой. Отправились в гости к Сюзаннне с внучкой.

– А, с Челси. Это такая юла! Слушай, Шелби, ты в какое-то конкретное место идешь или просто гуляешь под дождичком?

– Я иду в салон к Виоле, но времени у меня вагон. Кэлли мама увезла, вот я и решила сперва пройтись.

– Так, может, лучше войдешь, поздороваешься с моей мамой, не то она меня потом поедом съест. Все равно мне ей надо продукты забросить.

– Отлично. Давай мне одну сумку.

– Да несу уже.

Помощь таким образом была категорически отвергнута, причем Шелби догадалась, что сделано это было намеренно, поэтому она, слегка ссутулив плечи, прошла к дому вслед за подругой.

– Форрест сказал, у тебя есть парень и вы живете в городе.

– Так и есть. Его зовут Мэтт Бейкер. Мы уже почти два года вместе. Он сейчас как раз у Виолы, раковину какую-то чинит.

– Я думала, это его машина.

– У них две таких. Эта – его напарника, Гриффина Лотта. Мама переоборудует кухню. И хочет нас всех довести до психушки.

Эмма-Кейт распахнула дверь и оглянулась на Шелби.

– Знаешь, а ведь в Рандеву-Ридже только о тебе и говорят. «Эта красивая дочка Помроев, которая вышла замуж за богатенького – слышали? – теперь овдовела и возвращается домой. Что же она теперь делать-то будет?» – Эмма-Кейт усмехнулась. – И что же она теперь делать-то будет? – повторила она и вошла в дом со своими покупками.




6


Грифф считал себя человеком терпеливым. Обычно его нелегко было вывести из себя. Но если уж это случалось – тут только держись! И заставить его тогда вновь взяться за дело было задачей не из простых.

Но в данный момент он самым серьезным образом размышлял, не заклеить ли чудесный ротик матушки Эммы-Кейт скотчем.

Все утро он занимался сборкой напольных шкафов, и все утро она не давала ему покоя своими вопросами.

Стояла над душой, дышала в затылок, чуть ли не усаживалась ему на спину, пока он стоял на карачках.

Он прекрасно догадывался, что Мэтт отправился в салон к мисс Ви, чтобы избавить себя от сомнительной радости общения с милой, разг

Страница 29

ворчивой и – будем говорить прямо – эксцентричной матушкой своей подружки.

Самое ужасное – она так и продолжала зудеть (про себя он же решил, что этим словом будет ознаменован весь сегодняшний день) по поводу шкафов, хотя он их уже установил. Но если она опять передумает и заставит его все разбирать – одним скотчем дело не ограничится, тут он за себя не ручается.

У него есть резиновые жгуты, и пользоваться ими он умеет.

– Ой, Грифф, детка, может, не надо было белые делать? Больно уж они скучные, как ты считаешь? К тому же белый – цвет холодный, ведь так? А кухня должна быть теплой. Надо было все-таки делать под вишню. Но пока не увидишь их на месте, очень трудно представить, как все будет смотреться. Как можно знать, как это будет выглядеть, пока оно не стоит на своем месте?

– Будет выглядеть чистенько и свеженько, – проговорил Грифф, стараясь придать голосу побольше бодрости, а про себя скрежеща зубами. – Кухня должна быть чистой и свежей, и именно это вы и будете иметь.

– Ты думаешь? – Она стояла практически вплотную к нему и в отчаянии ломала пальцы. – Ой, я даже не знаю. Генри-то просто умыл руки, сказал, ему все равно. Но ему не будет все равно, если мы сделаем не так.

– Мисс Битси, все будет прекрасно. – У Гриффа было такое чувство, будто кто-то – а может, и он сам – пневматическим молотком загоняет ему гвоздь четко в середину лба.

В Балтиморе им с Мэттом доводилось иметь дело с капризными клиентами. Психопатами, нытиками, скандалистами, привередами. Но куда им до Луизы «Битси» Эддисон.

На ее фоне бывшие чемпионы – Джон и Ронда Тернеры, заставившие их выломать стену в своем таунхаусе в Балтиморе, потом построить заново, после чего выломать опять – казались образцом решимости и твердости.

Работа, которую они рассчитывали сделать за три недели (добавив три дня на случай каких-либо неожиданностей), продолжалась уже месяц, и конца не было видно.

– Ну, не знаю, – в миллионный раз говорила Битси, сложив руки под подбородком. – Белый – это же так скучно, верно?

Грифф установил шкаф на место, вынул уровень и взъерошил светлую шевелюру.

– Свадебные платья всегда белые.

– Это правда, – ее и без того большие карие глаза сделались еще больше и наполнились радостным возбуждением, – свадебные платья? А ну-ка, Гриффин Лотт, может быть, ты знаешь то, чего не знаю я? Что там твой дружок Мэтт? Уже сделал предложение?

Этого «дружка» надо убить. Раздавить, переехать на машине, а потом развернуться и переехать снова.

– Я просто пример привел. Или вот еще. – Он судорожно искал в уме подходящий объект для сравнения. – Магнолии, например. Или, – Господи Иисусе, ну помоги же мне! – а, вот: бейсбольные мячи!

Боже, какой бред.

– Вы расставите посуду, и все сразу оживится, – отчаянно продолжал он. – И еще будет столешница. Этот теплый серый, который вы выбрали, придаст всей кухне теплый и одновременно элегантный вид.

– Может, мне надо стены перекрасить. Цвет у них не очень-то!

– Мама! Никакие стены ты перекрашивать не будешь! – В кухню решительно шагнула Эмма-Кейт.

Грифф готов был ее расцеловать. Упасть на колени и целовать ей ноги. Но когда в дверь вошла эта рыжая, он напрочь забыл об Эмме-Кейт.

Он лишь подумал: «Черт побери!» – и испугался, не сказал ли он этого вслух.

Это была настоящая красавица. Уж наверное, мужчина, почти достигший тридцатилетнего возраста, повидал красивых женщин, хотя бы на киноэкране. Но эта, явившаяся во плоти! Он только и мог что разинуть рот.

Облако кудрей цвета утренней зари, обрамляющее лицо, словно сделанное из тончайшего фарфора. Мягкие, полные губы с идеальным изгибом и большие, бездонные и печальные синие глаза.

Сердце Гриффа пропустило пару ударов, в ушах зазвенело, так что большую часть спора Эммы-Кейт с матерью он прослушал.

– Эмма-Кейт, кухня – это душа дома!

– Ты ее так часто меняешь и переделываешь, что счастье еще, что там хоть какая душа осталась. Мама, не мешай Гриффу работать и поздоровайся с Шелби.

– Шелби? Шелби! Бог ты мой!

Битси кинулась через комнату и крепко обняла рыженькую. Нет, не так: Шелби – вот кого она обняла. Она обняла Шелби, подумал Грифф. Хорошее имя. В данный момент – его любимое женское имя.

Потом у него в мозгу что-то щелкнуло. Шелби – точнее Шелби-Энн Помрой, как вопила теперь возбужденная Битси, грозя задушить девушку в объятиях, – это же сестра его приятеля Форреста!

То есть внучка старой мисс Ви, к которой он был решительно неравнодушен.

Если бы он не был до такой степени ослеплен, то легко бы увидел, как выглядела мисс Ви в молодости. И как выглядела Ада-Мей двадцать с лишним лет назад.

Внучка мисс Виолы, опять подумал он. То есть та самая молодая вдова.

Неудивительно, что глаза у нее такие грустные.

Он тут же устыдился своего желания по примеру Битси заключить ее в объятия. Потом напомнил себе, что в смерти ее мужа он уж никак не виноват.

– Ох, если б ты знала, как мне досадно, что я вчера пропустила твою встречу! Но нам с Генри пришлось ехать на свадьбу к

Страница 30

его двоюродной племяннице аж в Мемфис. А я и сестру-то его не больно жалую. Такая напыщенная краля! Задирает нос, что вышла замуж за мемфисского адвоката. Но свадьба была красивая. В отеле «Пибоди» гуляли.

– Мама, дай Шелби хоть дух перевести.

– Ой, прости, прости! Я все болтаю и болтаю. Как я рада тебя видеть! Грифф, представляешь: Эмма-Кейт и Шелби были прямо-таки неразлейвода, еще только ходить начали!

Кажется, ее вдруг осенило, по какой причине Шелби вернулась домой.

– Ой, деточка! Ой, милая моя, прости! Такая молодая – и уже столько пережила! Это же такая трагедия, боже мой! Как ты еще держишься-то?

– Дома хорошо.

– Дома всегда лучше всего. А посмотри на мой дом: полный разгром, я даже угостить тебя ничем не могу. Ой, а худая-то ты какая! Ты, деточка, еще стройнее, чем эти модели в Нью-Йорке. Кстати, ты бы тоже могла в модели пойти, роста тебе всегда хватало. Эмма-Кейт, есть у нас кола? Ты же всегда колу любила, правда, Шелби?

– Правда, только не стоит беспокоиться. Мисс Битси, а мне ваши новые шкафчики нравятся. Такие чистые, свежие и очень приятно смотрятся на фоне ваших серо-голубых стен.

Вдова, не вдова – сейчас Грифф готов был ее расцеловать. Во все места.

– Ну, это как раз то, что мне и Грифф говорил. Что они свежие и чистенькие. А ты правда так считаешь?

– Мама, мы же Шелби даже не представили. Шелби, это напарник моего парня, Гриффин Лотт. Грифф, это Шелби. Фоксворт, кажется?

– Да. – Она повернула к нему свои обалденные глаза и – да, сердце впрямь умеет пропускать удары. – Приятно познакомиться.

– Привет. Мы с твоим братом дружбу водим.

– С которым?

– Да в общем-то с обоими, но с Форрестом больше. И еще хочу тебе сразу признаться, что я без ума от твоей бабушки. Вот подумываю, как бы ее умыкнуть от Джексона и удрать вдвоем на Таити.

Красиво изогнутые губы и печальные глаза на миг оживились, самую малость.

– Тебя можно понять.

– Грифф живет в старом доме Трипплхорна, – добавила Эмма-Кейт. – Он решил вдохнуть в него новую жизнь.

– Так ты умеешь чудеса творить?

– Насколько инструменты позволяют. Надо тебе как-нибудь зайти взглянуть. Дело потихоньку движется.

Она улыбнулась, но большие глаза на этот раз остались печальными.

– Значит, ты просто создан для своей работы. Ну ладно, мне пора. Меня ждут у бабули в салоне.

– Ты вот что, Шелби, заходи, когда ребята тут закончат, мы с тобой спокойно поболтаем. – Битси суетилась. – Надеюсь, ты опять частенько будешь к нам захаживать? Как раньше, а? Помни: ты здесь родная.

– Спасибо, мисс Битси. Приятно было познакомиться, – повторила она, обращаясь к Гриффу, и повернулась идти.

– Я тебя провожу. – Эмма-Кейт сунула матери сумки. – Здесь нарезка, готовые салаты и куча всякой готовой к употреблению еды. С голоду не помрешь, пока тебе новую плиту не установили. Я сейчас.

Всю дорогу Эмма-Кейт хранила молчание.

– Привет бабушке! – произнесла она, открывая дверь.

– Передам. – Шелби шагнула за порог и обернулась. На фоне радушного приема Битси сухость Эммы-Кейт производила еще более болезненное впечатление. – Я хочу, чтобы ты меня простила.

– Зачем?

– Затем, что ты моя лучшая подруга. Другой такой у меня не было и нет.

– Это было давно. Люди с годами меняются. – Тряхнув взлохмаченными волосами, Эмма-Кейт сунула руки в карманы. – Послушай, Шелби, тебе здорово досталось, я тебе искренне сочувствую, но…

– Ты должна меня простить! – Гордость требовала просто уйти, но любовь этого допустить не могла. – Я поступила не по-дружески. Подруги так не делают. Я обошлась с тобой по-свински и прошу меня простить. Я всегда буду перед тобой виновата. Мне нужно, чтобы ты меня простила! Я тебя прошу: вспомни, какой была наша дружба до моего предательства, и прости меня. Хотя бы начни со мной разговаривать, расскажи, чем ты все эти годы занималась и как у тебя дела. О большем я не прошу.

Эмма-Кейт вгляделась в лицо подруги. Ее карие глаза были задумчивы.

– Скажи мне одну вещь. Почему ты не приехала, когда умер мой дед? Он тебя любил. И ты тогда была мне нужна.

– Я хотела. Но не смогла.

Эмма-Кейт медленно качнула головой и шагнула назад.

– Нет, этого для прощения недостаточно. Ты объясни, почему ты не могла сделать то, что наверняка считала важным, а ограничилась цветами и открыткой? Разве этого достаточно? Ответь мне правду, только на один этот вопрос.

– Он мне не разрешил. – От стыда Шелби залилась краской, сердце защемило. – Он сказал «нет», а у меня не было ни денег, ни силы воли ему воспротивиться.

– Ты никогда не страдала отсутствием силы воли.

Ту девушку, которая не страдала отсутствием силы воли, Шелби теперь вспоминала очень смутно.

– Наверное, я ее поистратила. Ты не поверишь, но, чтобы вот так стоять и умолять тебя о прощении, мне приходится собирать эту силу воли по крупицам.

Эмма-Кейт глубоко вздохнула.

– Ты помнишь гриль-бар «Бутлеггер»?

– Конечно.

– Давай завтра там встретимся. В половине восьмого. Попробуем хоть немного разобраться с нашими

Страница 31

проблемами.

– Мне надо спросить у мамы, сможет ли она посидеть с Кэлли.

– Ах, ну да. – В голос Эммы-Кейт вернулись ледяные нотки, от которых Шелби пробрал холод – куда больший, чем от этого весеннего дождя. – Кэлли – это, наверное, твоя дочка? Которую я никогда не видела?

И стыд, и раскаяние вспыхнули с новой силой.

– Я готова просить у тебя прощения столько раз, сколько ты захочешь его услышать!

– Я буду в баре в половине восьмого. Если сумеешь – приходи.

Эмма-Кейт вернулась в дом, прислонилась спиной к двери и дала волю слезам.



Последний напольный шкаф Грифф собирал и устанавливал в блаженной тишине – Эмма-Кейт взяла огонь на себя и повезла мамашу по магазинам. Он устроил себе перерыв и пил прямо из бутылки спортивный напиток «Гаторейд», критически оглядывая проделанную работу.

Он нисколько не сомневался, что пожилая психопатка в итоге будет в восторге от своей новой кухни, главное – доделать. И вид у кухни действительно будет и свежий, и чистый – в точности как у той рыжей девушки.

Что-то тут не так, подумал он: послушать Битси, так Эмма-Кейт с Шелби были подругами с пеленок, а Эмма-Кейт стояла деревянная и холодная, как истукан, он ее такой никогда еще не видел.

Поссорились, наверное, предположил он. У него самого была сестра, и он знал, что девичьи размолвки бывают долгими и горькими. Надо будет Эмму-Кейт расспросить. Найти нужную точку, чуть нажать – и она сама все выложит.

Ему надо это знать.

И еще он не знал, сколько должно пройти времени, чтобы было прилично позвать молодую вдову на свидание.

Наверное, следовало стыдиться, что он задает себе такие вопросы, но Грифф никак не мог от них отделаться. Такой быстрой и мощной реакции на женщину у него еще никогда не было! А женщин он очень даже любил.

Грифф поставил бутылку и подумал, что, раз Мэтт целый день возится с какой-то там раковиной, надо начинать собирать навесные шкафы без него. К тому же одним ремонтом раковины дело не обойдется, подумал он, устанавливая стремянку. Обязательно будет беседа. В Рандеву-Ридже ни одно дело без пространной беседы не делается.

И без чая со льдом. Без вопросов. И долгих, ленивых пауз.

К этому он уже начал привыкать. Ему уже даже нравился неспешный ритм здешней жизни, да и атмосфера маленького городка пришлась ему по душе.

Когда Мэтт принял решение перебраться вместе с Эммой-Кейт в Теннесси, перед Гриффом встал выбор: остаться или уехать. Искать нового партнера, самому управлять бизнесом. Или шагнуть в неизвестность и начать, в каком-то смысле, с нуля, на новом месте, с новыми людьми.

Он выбрал второе. И не пожалел.

Открылась входная дверь. К этому он уже тоже почти привык: стучаться в Ридже было не принято.

– Тебе что, новую раковину ставить пришлось? – прокричал Грифф, после чего закрутил последний шуруп в первом навесном шкафчике.

– У мисс Ви для меня еще несколько дел нашлось. Эй, да ты продвинулся! Смотрится отлично.

Грифф проворчал и слез со стремянки, чтобы посмотреть на дело своих рук со стороны.

– День проходит под знаком нерешительности. Теперь во всех словарях это слово будут иллюстрировать портретом Битси Эддисон.

– Ей трудно дается принятие решений.

Вот же любитель сглаживать углы!

– Даже не знаю, как она по утрам решается встать с постели. Я бы продвинулся намного дальше, если бы твоя явилась и увезла Битси пораньше. Она считает, что этот белый – слишком белый, да еще, возможно, она выбрала не ту столешницу. Или не тот цвет стен. Про фартук за мойкой лучше не спрашивай.

– Сейчас уже поздно что-либо менять.

– Попробуй ей это объяснить!

– Ты должен относиться к ней с любовью.

– Ага, это точно. Но черт побери, Мэтт, может, мы на ближайшие три дня запрем ее в какой-нибудь сундук?

Мэтт с усмешкой скинул куртку и зашвырнул в сторону.

Если Грифф долговязый и худой, то Мэтт – крепкий и жилистый. Волосы у него черные, коротко стриженные, тогда как у Гриффа довольно длинные, слегка вьющиеся пряди. Мэтт чисто брил свою квадратную челюсть, а узкое лицо Гриффа со впалыми щеками покрывала небольшая щетина.

Мэтт играл в шахматы и любил дегустировать вина.

Грифф предпочитал покер и пиво.

И вот уже почти десять лет они были близки, как братья.

– Я тебе сэндвич прихватил, – сказал Мэтт. – Багет.

– Да? А какой?

– Острый, как ты любишь. Который стенки желудка прожигает.

– Круто.

– Слушай, может, еще пару шкафов повесим, а уж потом сделаем перерыв? По-быстрому, а? Кто знает, как долго Эмме-Кейт удастся держать Битси подальше?

– Идет.

Они принялись за работу, и Грифф решил начать свои расспросы.

– Заходила внучка мисс Ви. Та, что вернулась. Вдова.

– Да? Я в городе что-то на этот счет слышал. Как на мордашку?

– Обалдеть! Честно, – сказал Грифф, когда Мэтт бросил на него многозначительный взгляд. – Волосы как у ее мамы и у мисс Ви. Как у того художника, знаешь?

– Тициана.

– Точно. Длинные и вьющиеся. И глаза как у них. Темно-синие с переходом в лиловый. О таких, как она, поэты стихи пи

Страница 32

ут. И печаль в глазах.

– Ну, это понятно, у нее муж сразу после Рождества погиб. Счастливое Рождество, нечего сказать.

Около трех месяцев, прикинул Грифф. Рановато, пожалуй, для свиданий.

– А что у них там с Эммой-Кейт? На уровень смотри!

– А что у них? Ты о чем? Так, подними свой край самую малость. Вот! Отлично.

– Битси все трещала, какие они были закадычные подруги. Или есть? Неважно. Но то, как они держались, свидетельствовало совсем о другом. И вообще, я не помню, чтобы Эмма-Кейт когда-либо о ней говорила.

– Не знаю, – сказал Мэтт. – Она вроде сбежала с тем парнем. Ну, за которого потом замуж вышла.

– Нет, тут что-то другое. – Грифф еще раз промерил глубину отверстий и решил, что надо просверлить поглубже. Когда дело касалось отношений между людьми, Мэтт не любил вдаваться в тонкости. – Мало, что ли, таких, кто женится и уезжает?

– Они вроде перестали общаться, – Мэтт пожал плечами. – Эмма-Кейт пару раз ее называла, но особо не распространялась.

Грифф лишь покачал головой.

– Ничего-то ты в бабах не смыслишь, Мэтт. Если женщина поднимает какую-то тему и умолкает, это значит, ей очень много есть чего сказать.

– Тогда почему она ничего не говорит?

– Потому что ее нужно к этому грамотно подвести, под правильным углом. Форрест тоже особо не распространялся, но он вообще темнила. А я как-то и не думал его выспрашивать.

– Ну да, ты же не знал, что она такая красотка.

– Вот именно.

Мэтт еще раз проверил шкаф по уровню и в горизонтальном, и в вертикальном направлении, и только после этого они взялись за следующий.

– Я тебе вот что скажу: нельзя вот так, с бухты-барахты, начать ухлестывать за молодой вдовой с ребенком, которая к тому же младшая сестра твоего друга.

Грифф лишь усмехнулся. Они начали выравнивать второй шкафчик.

– А ухлестывать за классной девчонкой с Юга, которая говорит, что ей сейчас совсем не до отношений, можно было?

– Я ее взял измором, забыл?

– И это было лучшее, что ты в своей жизни сделал. Понял?

– Понял.

Грифф отпустил шкафчик и стал скреплять его с первым.

– Ты должен узнать у Эммы-Кейт, в чем там дело.

– С чего это?

– С того, что, когда она эту рыжую проводила, у нее у самой были грустные глаза. До этого она вроде как злилась, а потом погрустнела.

– Правда, что ли?

– Ага. Так что ты должен у нее спросить.

– Зачем мне ее о таких вещах спрашивать? К чему бередить?

– Мэтт, черт бы тебя побрал! Там у них точно что-то вышло. И пока ты не расспросишь и не разбередишь, она так и будет ходить то злая, то грустная. Пар надо выпускать.

– Ага, как осиное гнездо ворошить, – возразил приятель. – Тебе надо – ты и спрашивай.

– Трус!

– В таких вещах? Да. И не стыжусь. – Мэтт посмотрел на уровень. – Точно по линии. Мы молодцы.

– Прикручиваем?

– Давай. Давай повесим остальные по этой стене, а потом перекусим.

– Согласен, братишка.



Виола начинала с того, что в свое удовольствие причесывала друзей и знакомых. Сестру, подруг. Делала им прически «как в журнале». Она рассказывала, что, когда в первый раз взяла в руки ножницы – и дедушкину опасную бритву – и подстригла свою сестру Эвелин, то избежала взбучки лишь потому, что подобная прическа в салоне у мисс Бренды стоила приличных денег, а смотрелось ее произведение ничуть не хуже.

Ей тогда было двенадцать лет, и с тех пор она вменила себе в обязанность стрижку всех членов семьи и причесывание мамы и девочек по торжественным случаям.

Когда она ждала первого ребенка, то работала у мисс Бренды, а заодно немного подрабатывала на стороне, а именно – в крохотной кухоньке вагончика, где они с Джексоном жили в первое время. После рождения Грэди – а Виоле тогда еще не исполнилось и семнадцати – она добавила к своим услугам маникюр и стала работать исключительно на дому, в домике на две спальни, который они взяли в аренду у дяди Джексона, Бобби.

К тому моменту, как родился второй – а это произошло сразу за первым, – она решила выучиться на косметолога и посадила маму сидеть с детьми, пока она ходит на занятия.

Виола Макни-Донахью от рождения была честолюбива и не боялась подталкивать мужа в том же направлении.

К двадцати годам, будучи матерью троих детей – не считая того, что она потеряла, вместе с частицей своего сердца, которую уже никогда не вернуть, – она владела уже собственным салоном красоты. Она выкупила его у Бренды, когда та сбежала от мужа с гитаристом из Мэривилла.

Они влезли в долги, но Виола, хоть и не была готова положиться во всем на волю Господа, как учили в церкви, считала, что на тех, кто вкалывает до седьмого пота, Господь взирает благосклонно.

А она и вкалывала, зачастую проводя на ногах по восемнадцать часов в день, в то время как Джек не менее усердно трудился в автосервисе у Фестера.

Она родила четвертого, выкарабкалась из долгов и снова в них влезла, когда Джек открыл свою мастерскую по авторемонту с услугой буксировки. Джексон Донахью был лучшим автомехаником в округе, к тому же, работая у Фестера, он вез на

Страница 33

ебе большую часть заказов, поскольку тот пять дней в неделю уже к полудню переставал держаться на ногах.

Они научились себя обеспечивать, вырастили четверых детей и купили прекрасный дом.

На отложенные деньги Виола закупила подержанное оборудование, расширилась и заставила говорить о себе весь город, установив у себя в салоне три шикарных педикюрных кресла.

Бизнес прочно стоял на ногах, но, если хочешь большего, надо все время придумывать что-то новое. По Риджу тут и там бродили туристы в поисках чего-то необычного, или дешевого, или живописного, или более спокойного по сравнению с Гэтлинбергом или Мэривиллом.

Одни приезжали, чтобы пожить на природе в палатке и порыбачить, другие – чтобы поселиться в отеле «Рандеву» и походить через пороги. Отпускники легче расставались с деньгами и были более склонны потакать своим прихотям.

Виола взяла новый рубеж и расширилась еще. А потом еще.

Местные называли ее заведение «У Ви», но туристы приходили в «Салон красоты, гармонии и дневное спа «Виола».

Это название ласкало ей слух.

Последнее расширение – а Виола клялась, что на этом – все, – включало в себя «Комнату релаксации», что было попросту красивым названием вестибюля, но вестибюля элегантного. Она любила яркие, насыщенные цвета, но здесь отдала предпочтение мягким тонам, установила газовый камин, запретила все электронные приборы, стала предлагать особые чаи местного сбора и родниковую воду, поставила глубокие кресла и стала выдавать шикарные махровые халаты с вышитым на них логотипом заведения.

Это новое – и последнее – расширение бизнеса происходило, когда Шелби переезжала из Атланты в Филадельфию, поэтому в готовом виде она его еще не видела.

Сказать, что результат ее удивил, значит, ничего не сказать. Когда бабушка провела ее через помещение для переодевания с персональными шкафчиками вдоль стен в комнату, где витал легкий запах лаванды, Шелби ахнула:

– Бабуля, потрясающе!

Она говорила полушепотом, поскольку в креслах светло-бежевого цвета в данный момент сидели две незнакомые ей дамы и листали глянцевые журналы.

– Попробуй жасминового чая. Делают у нас, в Ридже. И отдохни немножко, Вонни за тобой выйдет.

– Твой салон ничуть не хуже самых роскошных спа, где мне доводилось бывать. И даже лучше. Душевнее.

Услуги в «Комнате релаксации» включали семечки на маленьких тарелочках, ярко-зеленые яблоки в деревянной вазе, воду с ломтиками лимона или огурца в прозрачных кувшинах и горячий чай в чайниках, для которого стояли красивые небольшие чашечки.

– Ты у меня самая потрясающая, бабуль.

– Одних идей мало, если ты ничего не делаешь, чтобы их реализовать. Когда Вонни с тобой закончит, загляни ко мне.

– Обязательно. А ты не могла бы маме позвонить? Хочу убедиться, что Кэлли не капризничает.

– Ни о чем не беспокойся!

Легче сказать, чем сделать, подумала Шелби, но тут появилась Вонни, миниатюрное создание ростом не более пяти футов трех дюймов, отвела ее в комнату с приглушенным светом и тихой музыкой и уложила на теплый стол.

– Боже, девочка, да у тебя не плечи, а кирпичи, впору на стройку везти. Что ж ты так напряжена-то? Вот что, вдохни-ка поглубже. Еще разок. Вот так.

Шелби старалась, но все как будто получалось само собой. Она словно плыла.

– Ну, как теперь самочувствие?

– Что?

– Хороший ответ. Сразу не вставай, полежи немного. Я сделаю немного ярче свет, а халат твой положу тебе на ноги.

– Спасибо, Вонни.

– Скажу мисс Ви, что тебе на той неделе еще бы разок не помешало прийти. А вообще, Шелби, чтобы тебя по-настоящему привести в порядок, надо бы несколько сеансов.

– Да я вроде в порядке. Мне так кажется.

– Это хорошо. Так. Значит, вставать не спеши, слышишь? А я пока выйду и принесу тебе родниковой воды. Тебе сейчас надо много пить.

Она выпила воды, переоделась в свою одежду и прошла из спа в салон красоты.

Работали четыре из шести парикмахерских кресла и два из четырех маникюрных стола. Вид двух дам за маникюром напомнил Шелби о собственных ногтях. В последний раз она ходила на маникюр перед самым Рождеством.

Если комната отдыха являла собой оазис покоя, то в салоне красоты звучали голоса, бурлили ванночки для ног, гудели сушки для волос. Ее окликнули сразу пять голосов – три косметички и две посетительницы, – так что Шелби моментально оказалась вовлечена в разговор и, прежде чем отыскала бабушку, успела выслушать массу сочувственных слов и приветствий.

– Ты как раз вовремя. Я только что закончила мелирование Долли Уобак, а следующая клиентка звонила, что прийти не сможет, так что у меня есть время сделать тебе массаж лица. Иди опять надевай халат. С Кэлли все в порядке. Они с Челси устраивают чаепитие. В красивых нарядах. Ада-Мей сказала, девчонки сразу поладили и теперь их не растащишь – точь-в-точь как были вы с Эммой-Кейт.

– Ну, и слава богу. – Шелби постаралась не вспоминать о том ледяном взгляде, которым провожала ее сегодня подруга детства.

– Она привезет малышку домой часа через два. Ты как раз успеешь сд

Страница 34

лать терапию лица, еще и поболтаем немножко. – Виола тряхнула головой, и свет из окна блеснул золотом в ее рыжих волосах. – После Вонни тебе получше стало?

– Она замечательная. Только я не помню, чтобы она была такая маленькая.

– В маму пошла.

– Маленькая, а руки вон какие сильные! И на чай не взяла, бабуль. Сказала, мама обо всем позаботилась и вообще мы, мол, родня.

– Можешь дать на чай мне – в виде часа своего времени. Ну иди, надевай халат. – Косметические кабинеты у нас там же, где и раньше. Мы с тобой займем первый. Ступай!

– У меня для тебя есть кое-что особенное, – сказала Виола, когда Шелби вошла. – Мой специальный энергетический массаж. Сейчас ты и твоя кожа получат новый заряд энергии. Халат можешь повесить на крючок, а сама ложись, и мы тебя укроем.

– Это у тебя тоже новое. Не сам кабинет, а кресло. И еще что-то из оборудования.

– Если хочешь быть конкурентоспособным, надо идти в ногу со временем. – Виола достала фартук и надела его поверх укороченных брючек и ярко-оранжевой футболки. – А в соседнем кабинете у меня стоит аппарат, который разглаживает морщины электромагнитными импульсами.

– Правда? – Шелби легла на наклонное кресло и укрылась простыней.

– Пока из нас только двое обучились на нем работать, а именно – я и твоя мама, а Мейбелин… Ты Мейбелин-то помнишь?

– Помню. Сколько себя помню, она всегда у тебя работала.

– Да, уже много лет, а теперь и дочь у нас работает. Лорели в маму пошла – маникюрша из нее превосходная. Мейбелин сейчас как раз обучается работать на новом аппарате, так что скоро мы его будем использовать втроем. Ну, тебе-то еще не скоро о морщинах беспокоиться. – Она положила поверх простынки легкое покрывало, потом стянула Шелби волосы назад. – Так, давай-ка посмотрим. Детка, у тебя кожа немного обезвожена. Это все из-за стресса.

Виола начала с чистки, и ее пальцы, мягкие, как у ребенка, легко заскользили по лицу Шелби.

– Есть вещи, про которые девушка может сказать бабушке, но остерегается рассказывать маме. Бабушке безопаснее. А Ада-Мей – она привыкла видеть во всем положительную сторону, это у нее дар такой. Тебя что-то тревожит, я это вижу, но это не горе. Горе я различать умею.

– Я его разлюбила. – Здесь, с закрытыми глазами и ощущая бабушкины пальцы на своем лице, Шелби могла произнести это вслух. – А может, никогда и не любила. Теперь я знаю, что он меня точно не любил. Тяжело это сознавать, тяжело знать, что у нас все было не так, как должно было быть. А теперь уж ничего и не вернешь.

– Ты была совсем девчонка.

– Старше тебя!

– Ну, про меня что говорить? Мне невероятно повезло. И деду твоему тоже.

– Бабуль, я была хорошей женой. Я могу это сказать не кривя душой, я это знаю. Мы родили Кэлли, и это большое счастье. Я хотела второго. Я знаю, это, наверное, неправильно – хотеть еще детей, когда не все ладно, но я думала, может быть, это нормально, и не особо переживала. Может, если бы у меня родился еще один ребенок, на которого я могла направить свою любовь, мне было бы лучше. Как я хотела второго!

– Мне это чувство знакомо.

– И он сказал, хорошо. Говорил, что Кэлли будет полезно иметь братика или сестренку. Но этого не произошло, а в первый раз все получилось очень легко и быстро. Я проверялась, и он тоже говорил, что сдал все анализы.

– Да? Он так говорил? – переспросила Виола, втирая в лицо Шелби легкий скраб.

– После того, как все случилось, мне пришлось перебрать все его документы, все папки с бумагами. Много чего надо было пересмотреть.

Юристы, бухгалтеры, налоговики, кредиторы, счета и долги.

– И среди них я нашла счет от врача. Или рецепт? Неважно. Ричард – он ничего не выбрасывал. Так вот, этот счет был ему выписан через несколько недель после рождения Кэлли, в то время, когда я ее в первый раз возила показывать вам, а он тогда сказал, что летит в командировку. Когда мы уезжали, он был так мил, все организовал наилучшим образом. И частный самолет тебе, и лимузин к самолету. А сам летал в Нью-Йорк и делал вазэктомию.

Руки Виолы замерли в воздухе.

– Он стерилизовался и продолжал поддерживать в тебе уверенность, что вы пытаетесь сделать второго ребенка?

– Никогда ему этого не прощу! Из всего, что он сделал, этого я ему простить не смогу.

– Это его право – самому решить, хочет он еще детей или нет, но он не имел права стерилизоваться и не сказать тебе. Это неслыханная ложь! У человека, который способен на такую ложь и способен с этой ложью жить, недостает чего-то очень важного.

– Знаешь, бабуль, после его смерти вскрылось столько обманов! И представляешь, обнаружилось все это уже задним числом! – Шелби подумала, что пустоту, которая образовалась в ее душе, уже ничем не заполнишь. – Я себя чувствую круглой дурой. Как будто я жила с незнакомым человеком. И чего я никак понять не могу: зачем он на мне женился? Зачем жил со мной?

Внутри у Виолы все клокотало, но руки оставались мягкими и нежными, а голос – ровным.

– Ты красивая девочка, Шелби-Энн, и ты говоришь, что была хоро

Страница 35

ей женой. И ты не должна чувствовать себя дурой лишь потому, что верила своему мужу. А в чем еще он лгал? У него были другие женщины?

– Точно я не знаю, а теперь уже не спросишь. Но думаю, да. Насколько я могу судить из того, что вскрылось после его гибели, – да, другие женщины у него были. И самое интересное – меня это не волнует. Мне даже без разницы, сколько их было – он ведь так много ездил без нас. А пару месяцев назад я сходила к врачу, проверилась на всякий случай. Но нет, он меня ничем не наградил, так что, если другие и были, он соблюдал осторожность. Да мне вообще плевать, пускай их хоть сто у него было!

Она собралась с духом, а Виола уже наносила питательную маску.

– Деньги, бабуль. Он врал мне про деньги. Я никогда не придавала этому значения, потому что он говорил, что это его забота, а мое дело – следить за домом и воспитывать Кэлли. Он из-за этого мог знаешь как вспылить! Голоса не повысит, а ощущение, будто наотмашь бьет.

– Холодное презрение ранит больше вспыльчивости.

Чувствуя поддержку, Шелби открыла глаза и посмотрела на бабушку.

– Я его боялась. Больно в этом признаваться, и я даже не знаю, как это получилось. Но сейчас, оглядываясь назад, я это ясно вижу. Он не любил, когда я задаю вопросы о деньгах – и я не задавала. У нас все было: шмотки, мебель, рестораны, поездки. Но он и там меня обманывал, какие-то аферы проворачивал. Я еще до конца не разобралась.

Шелби снова закрыла глаза, не от стыда – бабули она не стыдилась, – а от усталости.

– Все было взято в кредит. А дом на Севере – за тот даже первый взнос не был выплачен, а ведь он его взял еще летом. И сказал мне только в ноябре, когда объявил, что мы скоро переезжаем. Еще были машины, кредитки, просроченные платежи – даже в Атланте у него долги остались. Налоги не платил.

– Он оставил тебя в долгах?

– Вот я их и разгребала помаленьку, составляла себе график платежей, а в последние недели распродала все, что было можно. На дом есть покупатели. Если сделка состоится, этот груз, считай, я с себя свалила.

– И сколько же ты осталась должна по его милости?

– На сегодняшний день? – Шелби открыла глаза и посмотрела на бабушку в упор. – Один миллион девятьсот девяносто шесть тысяч долларов и восемьдесят девять центов.

– Ого, – Виола глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух. – Так-так. Господи ты боже мой, Шелби-Энн, это огромная сумма.

– Когда дом продастся, она существенно сократится. За него дают миллион восемьсот. Я за него должна на сто пятьдесят тысяч больше, но банк готов мне их простить, учитывая, что это продажа без покрытия. А сначала было вообще три миллиона. Даже чуть больше, учитывая гонорары адвокатам и финансистам.

– То есть начиная с января ты уже выплатила миллион долларов? – Виола покачала головой. – Вот это я понимаю – распродажа!




7


После массажа и комплекса тонизирующих процедур для лица она вернулась домой. Кэлли уже успела вернуться и была в радостном возбуждении, и все вместе это существенно подняло Шелби настроение.

Но самую большую роль сыграло то, что она облегчила душу перед бабушкой. Она рассказала ей все – как разыскала банковскую ячейку и что в ней обнаружила, как к ней приходил частный детектив, какую она составила себе ведомость и как она хочет найти работу, и чем быстрее, тем лучше.

К тому времени как Кэлли была накормлена, выкупана и уложена в постель, Шелби уже знала решительно все о ее новой подружке Челси. И дала обещание пригласить ту в гости как можно скорее.

Шелби спустилась вниз и застала отца в его любимом кресле с откидывающейся спинкой за просмотром бейсбольного матча по новому плазменному телевизору. Мама сидела на диване с вязанием.

– Нормально улеглась?

– Отключилась на середине сказки, будто выключателем щелкнули.

– Да уж, порезвилась она на славу. Эти девчонки ни секунды на месте не сидят, просто на голове ходят. Мы с Сюзанной предварительно договорились, что будем меняться – то Челси у нас, то мы к ним Кэлли отвозим. Да, я там тебе телефон Трейси записала, на доске в кухне найдешь. Трейси – это мама Челси, тебе надо ей позвонить, познакомиться.

– Позвоню. Мам, ты Кэлли настоящий праздник устроила. Могу теперь я тебя кое о чем попросить?

– Ты же знаешь, что можешь.

– Я сегодня столкнулась с Эммой-Кейт.

– Слышала. – Не отрываясь от спиц и клубка, Ада-Мей с улыбкой подняла глаза. – Это же Ридж, детка. Если какая-то новость не долетела до меня за десять минут, значит, папе пора проверять мне слух. Ты ведь знаешь Хэтти Мансон – она живет напротив Битси? Правда, они всю жизнь грызутся. В данный момент они грызутся из-за того, что Битси делает себе новую кухню, а с Хэтти насчет техники не посоветовалась. У Хэтти сын работает в «Эл-Джи», а Битси заказала себе «Майтаг», что Хэтти восприняла как личное оскорбление. Правда, Хэтти Мансон обижается, даже если не слышит от тебя «будь здорова», когда чихнет у себя на кухне.

Мамино умение весело рассказать самую простую историю развеселило Шелби. Тут еще отец приня

Страница 36

ся громогласно ругать всех подряд игроков, судей и тренеров. Едва сдерживая смех, Шелби примостилась на подлокотнике кресла.

– Так вот, хоть они и грызутся без перерыва, но мимо Хэтти не проскочишь. Она засекла вас с Эммой-Кейт у дверей Битси и даже видела, что ты входила в дом. Как, кстати, там кухня-то продвигается? Я у Битси давно не была.

– Сегодня собирали и устанавливали шкафы. Симпатичные.

– Парень Эммы-Кейт – Мэтт – с Гриффином, да? Красавчики хоть куда. Как на подбор. И делают хорошо. Я уже заказала им оборудовать новую хозяйскую ванную – встроенную, на месте твоей старой комнаты.

– Ну, Ада-Мей, опять ты за свое! – Клэйтон неожиданно отвлекся от игры настолько, что смог встрять в женский разговор.

– Клэйтон, я все равно это сделаю, так что тебе лучше меня поддержать. Грифф уже мне показал, как они сломают ту стену – и у меня в спальне будет своя ванная, почти что спа. Я столько журналов пересмотрела! Всякие идеи черпала. А у Гриффа есть толстенные каталоги сантехники, я таких отродясь не видела. Себе он уже сделал встроенную ванную, я к нему ездила смотреть. Туда, в старый трипплхорновский дом, знаешь? И это в точности как в журнале, хотя спит он все еще на надувном матрасе на полу. Кухню он себе тоже сделал на загляденье, я вся обзавидовалась.

– Ада-Мей, не начинай!

– Меня моя кухня устраивает, – сказала она мужу, потом с улыбкой повернулась к Шелби и беззвучно добавила: – Пока. Вы с Эммой-Кейт небось как и не расставались?

Куда там, подумала Шелби.

– Это, собственно, и есть моя просьба. Она сказала, что хочет со мной завтра пообщаться в «Бутлеггере» в районе половины восьмого, если я смогу.

– Ты обязательно должна пойти. Старые друзья – наша надежда и опора. Не знаю, что бы я делала без Сюзанны. А Кэлли мы с папой уложим. С большим удовольствием.

– Наконец хоть что-то, с чем можно согласиться, – проворчал Клэйтон и обернулся к дочери: – И вы уж там с Эммой-Кейт не спешите, вам наверняка есть о чем поболтать, а мы Кэлли побалуем немного.

– Спасибо вам! – Шелби нагнулась поцеловать маму, потом встала и пошла целовать отца. – А сейчас я иду спать, потому что после целого дня безделья и расслабления меня в сон тянет. За это, кстати, тоже спасибо, мама! И еще. Завтра надо будет поужинать не позднее шести. Чур я готовлю!

– Но ведь…

– Ада-Мей, завтра готовлю я! – объявила Шелби тем же тоном, каким мама разговаривала с отцом, и Клэйтон хохотнул.

– Я очень хорошо научилась готовить, сами увидите. И пока мы с Кэлли здесь у вас, я собираюсь немного набрать вес, потому что я послушная дочь. Вы же меня правильно воспитали? Спокойной ночи!

– Слышала? Мы ее правильно воспитали! – повторил Клэйтон, когда Шелби начала подниматься по лестнице. – Давай себя похвалим, а завтра поглядим, что она нам там приготовит.

– Сегодня у нее уже не такой бледный и измученный вид.

– Да. Посмотрим, как дальше пойдет. Хорошо, что она домой вернулась.

– А будет еще лучше, когда она помирится с Эммой-Кейт.



Найти себе занятие было несложно. Вскоре после завтрака Шелби выкатила коляску. Прогуливаясь с Кэлли по городу, покупая продукты для задуманного ею ужина из курятины, она заодно – и непринужденно – смотрела по сторонам на предмет вакансий.

Облака разошлись, и воздух был напоен той особой весенней свежестью, какая бывает после дождя. Перед выходом она надела на Кэлли розовую джинсовую курточку и легкую шапочку, а сама подкрасилась – на случай, если придется говорить с кем-то насчет работы.

– Мама, мы пойдем играть с Челси?

– Мы прогуляемся по городу, солнышко. Зайдем в магазин, а потом в банк, потому что мне надо открыть счет. Может быть, заскочим к бабушке.

– Ура! К бабушке! И к Челси тоже.

– Я попозже позвоню маме Челси, тогда и решим.

Она миновала дом Эммы-Кейт, приметила на дорожке пикап и с трудом удержалась от желания помахать через улицу рукой Хэтти Мансон, чей орлиный взор наверняка сейчас был нацелен на нее.

Люди, подобные мисс Мансон, горазды языком чесать, это для нее не новость. В Ридже ей были рады, но имелись и такие, и немало, кто с большим наслаждением начнет сплетничать с соседкой на заднем дворе, в проходе между стеллажами в магазине или за обедом у «Сида и Сэди», перемывая косточки несчастной дочке Помроев, вернувшейся с ребенком к родителям после смерти мужа. А чего еще ждать, если она сбежала таким образом с человеком, которого никто толком и не знал?

Начнут говорить, как она переехала на Север, почти не появлялась дома, бросила колледж – и это после того, как родители ее туда с таким трудом отправили!

Много о чем начнут судачить. А они ведь еще и половины всего не знают.

Лучше не лезть на рожон, всем улыбаться и найти себе постоянную работу. Но постоянная работа означает, что Кэлли надо устраивать в детский сад, и вот этим как раз сейчас надо заняться.

Садик пойдет Кэлли только на пользу. Ей нужно общаться с другими детьми, даже если придется отдавать большую часть зарплаты.

Кэлли болтала с Фифи, а Шелби свернул

Страница 37

к городу. Она поглядывала по сторонам, не продается ли где жилье. Когда они с Кэлли поселятся в своем доме, хорошо бы, чтобы это было недалеко от родителей. Ну, скажем, чтобы Кэлли могла пешком дойти до бабушки или прабабушки. До подружек, до города – словом, как это было у самой Шелби.

Купить небольшой домик, на две спальни, возможно, с маленьким клочком земли, чтобы разбить садик. В многоэтажке ей не хватало сада, а в Филадельфии вообще такой возможности не было.

Она стала рисовать в воображении свой будущий дом. Что-то типа коттеджа, больше им не надо, и она разведет цветы и небольшую грядку овощей и зелени. И дочку научит ухаживать за огородом.

Мебель можно будет купить у кого-нибудь на дворовой распродаже, потом подыскать выгодные предложения на краску и все прочее, чтобы сделать косметический ремонт и перетянуть мебель. Пускай это будут теплые тона и мягкие кресла.

И заживут они здесь на славу, чего бы это ни стоило.

Шелби с коляской свернула на главную дорогу. По обе стороны извилистой улицы стояли магазины и старые дома.

Можно работать в магазине подарков. Или податься в официантки, работать на кассе в аптеке или в супермаркете. Бабуля зовет к себе в салон, но она не чувствует в себе призвания к парикмахерскому делу, да и учиться придется. Неважно что, главное – работать, родные и так уже для них много сделали.

Можно спросить в отеле или лодже на окраине города. Не сегодня, когда она с коляской, но эти точки тоже нельзя упускать из виду.

Шелби очень нравился этот вид пробуждающегося к весне городка, со сверкающими на солнце витринами магазинов, вазонами и подвесными корзинами цветов на верандах домов, прилепившихся вдоль горной дороги. Она с интересом наблюдала, как люди останавливаются на улице поболтать, как бродят по городу туристы, многие из которых, увешанные массивными рюкзаками, фотографируют источник, где, по преданию, несчастные влюбленные из двух враждующих семей встречались под покровом ночи.

Пока отец девушки не застрелил парня, после чего девушка умерла от горя.

Их встречи – «рандеву», – как утверждала легенда, и дали название городку, а источник, конечно же, населенный призраками, надежно занял свое место на фотографиях и живописных полотнах.

Может быть, поскольку она неплохо владеет компьютером, ей удастся найти работу в офисе? Но, по правде говоря, опыта такой работы у нее совсем нет. Весь ее опыт сводится к работе на подхвате в салоне красоты (что означает подливать во флаконы шампунь, подметать пол и вести записи в журнале) да почасовой няней. Ну, и еще пару семестров она проработала продавцом в институтском книжном магазине.

А еще она пела в группе.

Создавать новую группу Шелби уже не хотелось, как и доливать во флаконы шампунь. Тогда, может быть, продавцом? А может, открыть дневную дошкольную группу? Но в Ридже одна такая уже имеется, да и вообще, когда есть родня, всегда найдется мама, сестра или кузина, способная присмотреть за детьми, пока мама на работе.

Значит, продавцом, снова подумала Шелби. Продавцом или официанткой. Такое место наверняка найдется, тем более в преддверии летнего сезона, когда в город приезжает больше туристов, экскурсантов и семей, арендующих летний домик или номер в отеле.

Салон «Искусство Риджа». Продает в основном картины и изделия местных художников. «Сокровища гор». Подарки и всякая всячина. «На бегу». Лавка, торгующая повседневными товарами, в том числе сэндвичами и иными закусками для тех, кому лень идти лишних полмили до супермаркета «Хэггерти». Еще есть аптека, магазин мороженого, гриль-бар, пиццерия, винная лавка Эла.

Чуть дальше и за угол – бар «У Шейди». Бар как бар. Но, если она туда наймется, маму хватит удар.

Взвешивая возможные варианты, Шелби забрела к бабушке в салон, чтобы та могла похвалиться правнучкой.

– Я сейчас сделаю тебе прическу, – объявила Виола, наклонившись к Кэлли. – Кристал, принеси-ка мне детское сиденье, будь добра. Давай-ка, Кэлли-Роз, я тебя тут усажу. Вот смотри, это бабулино рабочее место. Я и твою бабушку причесывала. И маму. А теперь буду причесывать твои волосики.

– Вот мои волосики. – Девочка потрогала себя за головку, потом протянула ручки к Виоле и подергала ту за волосы. – А это бабулины.

– Почти одинаковые, правда? Хотя с моими теперь приходится повозиться.

– Повозиться, – повторила Кэлли, и Виола засмеялась.

– Шелби, а ты присаживайся в это кресло. У Кристал следующая стрижка через полчаса. Вы только посмотрите, какие у нас чудесные волосики!

Кэлли, которая никогда не могла спокойно вытерпеть ритуал причесывания, сейчас с довольным выражением изучала свое отражение в зеркале.

– Бабуль, я хочу быть принцессой!

– Ты и есть принцесса, но мы сейчас сделаем тебе подобающую принцессе прическу. – Виола расчесала локоны, заколола часть волос назад и принялась плести с одной стороны красивую французскую косу.

– Слышала, Бонни-Джо Фарнсворт с мужем разводится? Это двоюродная сестра зятя Джилли. А муж у нее – Лес Викет, с которым Форрест в де

Страница 38

стве вместе гонял. Помнишь его, Шелби? Они еще и двух лет не женаты, и ребенку у них полгодика. Свадьбу, помню, такую шикарную в отеле закатили – ее отец совсем без штанов остался.

– Леса Викета я немного помню. Жаль, что у них не сложилось.

– А я слышала, что не складываться у них начало с того момента, как они свадебный торт разрезали, – многозначительно поводя бровями, вставила Кристал, обладательница пышной гривы непокорных светлых волос. – Но мне, наверное, не стоит об этом говорить.

– Конечно, стоит. – Виола зафиксировала первую косичку и принялась за вторую. – И чем подробнее, тем лучше.

– Ну, вы, может, не знали, что Бонни-Джо до этого гуляла с Бойдом Кэттери.

– Средний сын Лоретты Кэттери. Эти парни Кэттери прямо отморозки какие-то. Не так давно у Форреста была стычка с младшим, Арло, когда тот напился в хлам у «Шейди» и затеял драку из-за бильярда. Форрест приехал его угомонить, так тот на него с кулаками полез. Да ты ведь Арло знаешь, Шелби. Такой худосочный парень с соломенными волосами, крайне неуравновешенный. Он еще гонял на мотоцикле, все тебе хотел понравиться.

– Арло я помню. Его еще временно исключали, когда он прямо возле школы избил парня вдвое его меньше.

– Должна вам сказать, что Бойд еще хуже, – вставила Кристал, готовя кресло к приходу следующей клиентки. – И они с Бонни-Джо вечно по углам щупались, пока не порвали после его ареста за… – Она обернулась на Кэлли, но девочка была слишком увлечена разглядыванием себя в зеркале, чтобы прислушиваться к разговору взрослых. – Скажем так: за владение некоторыми незаконными веществами. Потом Бонни-Джо закрутила с Лесом, и, не успел никто и глазом моргнуть, а они уже к свадьбе готовятся. Хотите знать мое мнение, так ее отец за ту свадьбу вдвое переплатил, до того был рад, что Бонни-Джо наконец развязалась с этим Бойдом и выходит за приличного парня. Но перед самой свадьбой Бойд освободился, и даже поговаривали, что они с Бонни-Джо, как бы это сказать, опять поладили, и вот теперь они вдвоем усвистали во Флориду, где у него двоюродные живут, а ребенка она бросила, как недоеденный кусок пиццы. А еще говорят, что эти двоюродные как раз и торгуют тем самым, за что он загремел.

Это действовало не хуже массажа и косметических процедур – сидеть вот так на протяжении двадцати минут, смотреть, как бабушка делает королевскую прическу ее девочке, а та неотрывно глядит в зеркало. И слушать сплетни, но не про себя.

Виола обвила головку Кэлли косичками наподобие короны, а оставшиеся кудри собрала в хвостик и украсила лентой с золотым кантом.

– Красиво. Бабуль, я красивая!

– Ты очень красивая! – Виола нагнулась, и в зеркале возникли вместе два отражения. – Девочка всегда должна знать, когда она красивая. Но мне кажется, есть еще две вещи, которые намного важнее.

– Какие две вещи?

– Быть умной. Ты умная девочка, Кэлли-Роз?

– Мама говорит, да.

– Ну, мама зря говорить не станет. Если ты можешь быть красивой, умной и доброй, тогда ты настоящая принцесса.

Она поцеловала малышку в щечку и спустила на пол.

– Если бы у меня сейчас не было клиентки, я бы вас обеих сводила пообедать. Но мы это запланируем на другой раз.

– В другой раз мы сами тебя обедать поведем. – Шелби усадила Кэлли в коляску. – Кристал, я тут работу решила поискать. Не знаешь, никому работники не требуется?

– Так. Дай подумать. Весной и летом много где дополнительных работников нанимают. Но по правде сказать, Шелби, это для меня неожиданность, что ты работу ищешь. Тебе же столько денег досталось после, – она закрыла рот ладонью и в отчаянии посмотрела на Кэлли. – Прости! Что у меня за язык такой? Сначала ляпну, потом думаю.

– Все в порядке. Просто не хочется дома сидеть. Ну, ты знаешь.

– Я знаю, каково это, когда нужно оплачивать счета, но если тебе просто надо себя занять, тогда иди в «Искусство Риджа». Классный салон, и дела у них идут неплохо, особенно сейчас, когда сезон начинается. Еще в большом ресторане, возможно, дополнительный администратор требуется. Они там красоток любят. Да, и еще «Рандеву-Гарденс» – знаешь этот питомник? Им в это время года всегда нужны лишние работники. Если любишь цветы и все такое, тебе там может показаться интересно.

– Спасибо, я подумаю. А сейчас нам пора в магазин. Сегодня я готовлю ужин для мамы с папой. Бабуль, вы с дедушкой тоже должны прийти. Я вас с удовольствием покормлю.

– А я с удовольствием отведаю твою стряпню. Я скажу Джексону.

– Назначено на шесть, но вы можете и пораньше прийти, потому что минут в двадцать восьмого я уйду – мы с Эммой-Кейт договорились.

– А ты с ее парнем уже познакомилась? – спросила Кристал.

– Нет пока.

– Хорошего парня она себе нашла. А этот второй, Гриффин, да? – Она приложила руку к груди. – Если бы я уже не была во второй раз помолвлена, вот уж взяла бы его в оборот! Немного развязный, а мне как раз такие и нравятся.

– Кристал, твоя клиентка на одиннадцать тридцать пришла.

– Сейчас схожу приведу. Приятно было поболтать. – Она сердечно обня

Страница 39

а Шелби. – Я правда рада, что ты дома.

– Я тоже.

– Ее первый муж был уж такой развязный, – проворчала Виола себе под нос. – И развязывался с каждой встречной юбкой.

– Надеюсь, в этот раз ей повезет больше.

– Этот мне нравится. Развязностью как раз и не пахнет, надежный, хороший парень. Именно такой ей и требуется – по контрасту. Я эту девчонку люблю, но ей нужен противовес. А что на ужин будет? – вдруг поинтересовалась она.

– Это будет сюрприз. Ну ладно, побегу в магазин, а то кончится тем, что придется пиццу заказывать.

В магазине они столкнулись с Челси и ее мамой и потратили еще полчаса. Зато сговорились на завтра пойти в городской парк, чтобы девочки могли поиграть вместе.

Поскольку ужин предстояло готовить на шестерых, Шелби на ходу корректировала меню. У нее хорошо получается жареная курица с чесноком, шалфеем и розмарином, а еще можно запечь картошку в пикантном соусе, про который она вычитала в журнале, и потушить морковку в масле с тимьяном, которую так любит Кэлли, и добавить горошка. И еще надо будет испечь печенье.

Ричарду ее печенье не нравилось, он называл его деревенским, это она не забыла.

Ну и черт с ним.

Можно еще приготовить какие-то закуски, чтобы уж получился настоящий званый ужин. И профитроли на десерт. Кухарка, которая приходила к ним три раза в неделю, пока они жили в Атланте, научила ее их премудростям.

Шелби нагрузила покупки в тележку, угомонила Кэлли с помощью крекеров в виде зверюшек. И чуть не ахнула в голос, когда пришло время расплачиваться.

Это для родных, успокоила она себя, отсчитывая купюры. Им с дочерью предоставили крышу над головой, и уж семейный-то ужин она оплатить в состоянии.

И, только выкатив на улицу тележку с покупками и коляску, Шелби вспомнила, что без машины.

– Господи ты боже мой, ну и дура же я!

Три пакета продуктов, коляска и полторы мили до дома.

Негромко ворча, Шелби кое-как запихнула два пакета в нижнюю корзину коляски, перекинула сумку с вещами Кэлли через одно плечо, а на второе взвалила оставшийся пакет.

Пройдя полмили, Шелби поменяла руки и всерьез задумалась, не позвонить ли маме. Или, может, заглянуть в управление шерифа – вдруг Форрест там, тогда можно попросить его, чтобы подбросил.

– Мы справимся. Мы отлично справимся.

Она вспомнила те времена, когда в детстве с легкостью носилась бегом в город и обратно. Вверх-вниз по этим горкам, да еще с крутыми поворотами.

Да, но теперь у нее ребенок в коляске плюс три пакета покупок. И еще того и гляди пятку сотрешь.

Она подошла к развилке. Руки отваливались, и Шелби решила перевести дух перед решающим рывком.

Вдруг рядом с ней остановился пикап с надписью «Починим все». В окно высунулся Грифф.

– Привет! Что, машина сломалась? Я Грифф, – на всякий случай напомнил он. – Гриффин Лотт.

– Я помню. Нет, не сломалась. Я сегодня без машины – не собиралась столько всего накупать.

– Ясно. Хочешь, подвезу?

– Очень хочу! Только…

– Я понимаю, мы только вчера познакомились, но Эмма-Кейт меня уже года два знает. Если бы я был маньяком, я бы сейчас сидел в тюрьме. Эй, принцесса! Тебя Кэлли зовут?

– Кэлли. – Малышка кокетливо склонила голову набок и распушила свою новую прическу. – Я красивая.

– Что и говорить! Красивее не бывает! Послушай, не могу же я бросить тебя вот так на дороге с такой красивой девочкой и тремя мешками продуктов!

– Я имела в виду, я была бы рада, если б нас кто-то подвез, но у тебя ведь нет детского кресла.

– А-а. Точно! – Он повел рукой в воздухе. – Нарушим закон. Тут и мили не наберется! Поеду медленно. Появится какая другая машина – в любом направлении, – буду сразу съезжать на обочину. Так устроит?

У нее руки ныли от тяжелого груза, а ноги были как резина, которую слишком долго и сильно тянули.

– Думаю, достаточно будет просто не гнать.

– Погоди-ка! Давай помогу.

Это был второй человек, не считая родных, кто за такой короткий промежуток времени предложил ей свою помощь. Шелби и не помнила, когда такое случалось с ней в последний раз.

Грифф выбрался из пикапа и забрал у нее сумку. К руке начала возвращаться чувствительность, побежали иголки.

– Спасибо!

– Да ради бога.

Он загрузил ее поклажу в машину, а она взяла Кэлли из коляски.

– Сиди тут! – велела она малышке, посадив ее в машину. – Сиди спокойно, пока я коляску сложу.

Но Грифф сам сложил коляску – с такой легкостью, словно занимался этим изо дня в день.

Он убрал коляску в кузов, а Шелби повернулась к дочке и обнаружила, что та уже залезла в чужой пакет с едой навынос и уминает картошку фри.

– Кэлли! Это не твое!

– Мама, я проголодалась!

– Да ничего страшного. – Грифф со смехом уселся за руль. – Человек, способный устоять перед жареной картошкой, вызывает у меня подозрение. Пришлось вот в город сгонять за кое-какими железками, так я заодно нам с Мэттом и перекусить взял. Пускай ест!

– Она обычно раньше обедает. Я не ожидала, что мы так надолго застрянем.

– А ты разве не здесь выросла?

Шелби глубоко вд

Страница 40

хнула. Машина двигалась со скоростью двадцать миль в час – как он и обещал.

– Да конечно, надо было лучше время рассчитывать. Это я сама сглупила.

Сидя у матери на коленях, Кэлли протянула Гриффу ломтик картошки.

– Спасибо. А ты знаешь, что ты очень похожа на маму?

– Волосики как у мамы.

– Волосики у тебя очень красивые. Ты что, у Виолы в салоне была?

– Это бабуля, Кэлли, – пояснила Шелби. – Виола – это бабуля.

– Бабуля меня причесала, как принцессу. Я красивая, умная и добрая девочка!

– Это я вижу. Я в своей машине в первый раз принцессу везу, так что мне, считай, очень повезло. А кто там у тебя?

– Это Фифи. Она тоже любит картофельные чипсы.

– Ну, еще бы. – Он свернул на дорожку к дому. – Уф! – Грифф шутливо отер пот со лба. – Доехали. Ты бери принцессу и ее карету, а я понесу сумки.

– Да не надо, я сама справлюсь.

– Три пакета продуктов, ребенок, коляска и еще этот баул? Конечно, ты справишься! Но продукты я все же поднесу.

– Нет, ты меня неси! – Кэлли вырвалась у матери и кинулась к Гриффу.

– Кэлли, не смей!

– Приказ есть приказ. – Грифф вышел из машины, опустился на корточки и постучал себя ладонью по спине. – Давай, принцесса, забирайся!

– Ура! – закричала Кэлли и вскарабкалась ему на спину, а Шелби выбралась из другой двери и стала собирать сумки.

Но Грифф ее опередил, он уже вытащил два пакета с покупками и теперь с сумками в руках и радостно скачущим на спине ребенком зашагал к крыльцу.

– Заперто?

– Вряд ли, – Шелби не договорила, видя, что Грифф уже вошел в дом. Кэлли прижалась к его затылку и что-то оживленно бормотала на ухо – так, словно он уже стал ее новым лучшим другом.

Шелби в смущении достала из машины коляску, выгрузила последний пакет и забросила на плечо «детскую» сумку. Она изловчилась, все разом втащила на крыльцо, где оставила коляску, и вошла.

Грифф уже выставил сумки в кухне на центральный остров. Шелби не успела и рта раскрыть, а он уже ловко скинул Кэлли со спины, заставив екнуть материнское сердце, а девочка радостно взвизгнула. Тогда он подбросил ее в воздух и аккуратно поймал. И усадил себе на бедро.

– Я тебя люблю! – заявила Кэлли и смачно поцеловала его в губы.

– Уже? – Грифф с улыбкой подергал ее за волосы. – Теперь я понимаю, что много лет напрасно тратил силы, завоевывая девчонок.

– Оставайся, будем играть!

– Да я бы с радостью, но мне надо вернуться на работу.

Кэлли приглядела себе прядь его волос и накрутила на пальчик.

– А ты приходи опять и поиграй со мной.

– Обязательно как-нибудь приду. – Грифф обернулся на Шелби и улыбнулся. Та с изумлением следила за происходящим и сейчас не могла не заметить, какие у него зеленые и умные глаза. Как у кошки. – У тебя тут начальник растет.

– А то. Спасибо! А у тебя дети есть?

– У меня? Нет. – Он поставил Кэлли на пол и шутливо шлепнул ее по попке. – Мне пора, Рыжонок.

Девочка обхватила его руками за ноги.

– До свидания, мистер.

– Грифф. Зови меня просто Грифф.

– Гвиф.

– Грррифф, – машинально поправила Шелби.

– Грррр, – зарычала Кэлли и хихикнула.

– Грррифф должен идти, – сказал тот и снова обернулся на Шелби. – Отдышалась?

– Да. Спасибо тебе большое!

– Не вопрос. – Он двинулся к выходу. – Симпатичная кухня, – бросил он на ходу и вышел, Шелби даже опомниться не успела. А походка у него и впрямь была немного развязная.

– Грррифф, – говорила Кэлли своей Фифи. – Мама, он красивый. И вкусно пахнет. Он еще придет и будет со мной играть.

– Я… хмм… Угу.

– Мама, я голодная!

– Что? Ах, да. Конечно, голодная. – Шелби стряхнула наваждение и спустилась на землю.




8


Когда мама вернулась, у Шелби уже в духовке стояла курица, картошка и морковь были начищены, а на столе в столовой, использовавшейся только по особым случаям, красовался сервиз. Не самый парадный – тот принадлежал еще бабушке отца и был скорее дорог как память, нежели имел реальную ценность, – но и не разрозненные тарелки, а сервиз с розочками.

Она добавила льняные салфетки, сложив их затейливым веером, по центру красиво сгруппировала цветы и свечи и уже вынимала из духовки последнюю партию профитролей.

– Боже мой, Шелби! Какой нарядный стол! Как для великосветского приема.

– А мы и есть высший свет.

– Во всяком случае, ужинать мы сегодня явно будем как короли. А запах-то какой! Ты всегда знала, что с чем лучше всего сочетается.

– Мне в удовольствие немного похлопотать. Надеюсь, ты не против, что я бабушку с дедушкой тоже позвала?

– Ты же знаешь, я только рада. Мама мне уже доложила, я к ней заезжала после своего собрания садоводов – и после того, как мы с Сюзанной пробежались по магазинам. Я накупила Кэлли очаровательных нарядов на весну. Прекрасно провела время.

Она водрузила на кухонную стойку три пакета и стала их разбирать.

– Прямо не терпится увидеть ее в этом наряде – прелестный, правда же? Юбочка в розовую и белую полоску, а блузка с рюшами, смотри-ка! И туфельки розовые взяла. Размер перед выходом я проверила, д

Страница 41

лжны подойти. А если нет – отвезем назад.

– Мама, она будет в восторге. От туфелек просто с ума сойдет.

– А еще купила вот эту милую блузочку с надписью «Принцесса» и бесподобный белый кардиган, обшитый лентой. – Она все доставала и доставала. – А где она сама-то? Может, дадим примерить?

– Спит. Сегодня со сном припозднились, я что-то время не рассчитала, и наша прогулка в город затянулась. А потом надо было еще на обед что-то сообразить, одним словом, она перегуляла и укладываться никак не хотела. Только в три часа уснула.

– Ну, это не страшно. Так вот. Я заскочила к Ви, а там Максин Пинкетт – это которая, если помнишь, несколько лет назад уехала в Арканзас. Она сейчас здесь, гостит у своих и пришла в салон в надежде, что я ее подстригу и покрашу. Вообще-то я теперь редко за креслом стою, но она наша старая клиентка, и вкусы ее я хорошо знаю.

Шелби смутно помнила миссис Пинкетт, поэтому невнятно поддакивала, а сама уже начиняла пирожные кремом.

– Она сказала, что жутко расстроилась, когда Кристал сообщила, что я в отгуле, а тут, представляешь, являюсь я. Она, конечно, кинулась просить, чтобы я ею занялась. У себя в Литл-Роке она никак не найдет мастера, который бы ей подошел. Короче, пришлось обслужить. Представляешь, теперь муж ее дочери с большой вероятностью перейдет на работу в Огайо, а она-то специально переезжала в Литл-Рок, чтобы быть поближе к дочке и трем внукам! Должна тебе сказать, она в жутком состоянии. Я ее прекрасно понимаю.

Ада-Мей закрыла глаза и тряхнула головой.

– Н-да, молчать я так и не научилась. Язык мой – враг мой.

– А тебе и не нужно молчать. Ты с Кэлли за три года сколько раз виделась? Много тебе есть, что вспомнить из вашего общения? И самое ужасное – и теперь я это понимаю – она ведь тоже была его лишена. Это моя вина.

– Ну, теперь все позади, и мы с ней будем общаться вволю. А ты тут что такое делаешь? Булочки с кремом? Ой, кажется, проснулась! – Ада-Мей повернулась к стоящей на столе «радионяне». – Поднимусь к ней с обновками, и мы немного развлечемся. Тебе тут помочь не надо, дочь?

– Нет, мама, спасибо. Я хочу, чтобы в этом ужине ты участвовала только в одном качестве – как почетный гость за столом. Иди развлекайся с Кэлли.

– Ой, как мне хочется, чтобы туфельки подошли! До чего хороши!

Надо будет сфотографировать Кэлли в этих розовых туфельках, подумала Шелби. Кэлли вырастет и, скорее всего, о них забудет, а снимок будет ей напоминать, как ее любила бабушка и с каким удовольствием покупала ей красивые вещи. И еще она будет вспоминать, как прабабушка сделала ей прическу, как у настоящей принцессы.

Вот что важно. Не меньше, чем торжественный семейный ужин за большим столом.

Шелби закончила возиться с пирожными, полила соком курицу, положила запекаться картошку и морковь.

Надо было еще переодеться, не только для ужина, но и для последующей встречи с Эммой-Кейт. Она бросила взгляд на таймер и помчалась наверх, на цыпочках прокралась от лестницы к своей комнате, чтобы не отрывать Кэлли с бабушкой от модного дефиле.

Следующие пятнадцать минут прошли в терзаниях. Что надеть? Когда-то у нее было в три, а то и в четыре раза больше одежды, но она никогда не затруднялась с выбором.

Может, потому, подумалось ей, что с какого-то момента это перестало иметь для нее значение.

Так, сказала она себе. Это всего лишь гриль-бар. Туда никто специально не наряжается. Конечно, это на порядок выше какого-нибудь фастфуда, но и не шикарный ресторан при дорогом отеле.

Шелби остановила выбор на черных джинсах и простой белой рубашке. А сверху наденет кожаную куртку – одну, которая ей особенно нравится, она себе все же оставила. Мышиный серый цвет хорошо сочетается с ее волосами и не такой резкий, как черный.

Поскольку вечер обещал быть прохладным, на ноги она решила надеть полусапожки на каблуке.

Вспомнив про духовку, Шелби стремительно сбежала вниз и схватила фартук, чтобы наконец приняться за печенье.

Приятно все-таки хлопотать на кухне, подумала она, нашла красивое блюдо для курицы и стала думать, как лучше подать картошку с морковкой – выложить вокруг курицы или в отдельных мисках.

Со стороны сада в кухню вошел Форрест.

– Это что у нас тут такое? – повел он носом. – Что это?

– А что тебя не устраивает?

– Я не сказал, что меня что-то не устраивает. А запах! Запах такой, что сразу слюна прошибает.

– Если хочешь, оставайся на ужин. Бабуля с дедом придут. Сегодня я готовлю.

– Ты готовишь?

– Ты правильно расслышал, Форрест-Джексон Помрой, так что или оставайся, или уходи.

– А ты всегда наряжаешься, когда встаешь к плите?

– Я не наряжалась. Черт! Я что, для «Бутлеггера» слишком разряжена?

Он прищурился.

– Почему это?

– Потому что, балда, я потом иду в «Бутлеггер», и мне не хотелось бы выглядеть там белой вороной.

– Я спрашиваю, почему ты идешь в бар, если ты готовишь торжественный ужин?

– Я иду после ужина, если уж тебе так важно знать. Мы договорились с Эммой-Кейт.

Его взгляд прояснился.

–

Страница 42

А-а.

– Так скажи мне: я нормально одета или нет?

– Ты нормально одета. – Он открыл дверцу духовки и заглянул внутрь. – Курочка? На вид очень вкусно.

– Она и будет очень вкусная. Слушай, не вертелся бы ты под ногами! Мне пора закуски выкладывать.

– Ого, как у нас тут все шикарно! – Он обошел ее и достал себе пива.

– Я просто хочу, чтобы все было красиво. Мама мне массажи всякие организует, бабуля делает прически Кэлли, да и вообще! Ты видел, как они наверху нам комнаты приготовили? Я просто хочу, чтобы все было со вкусом.

Он погладил ее по плечу.

– Все и так со вкусом. Стол такой нарядный! Кстати, я рад, что вы с Эммой-Кейт повидаетесь. Это хорошо.

– Хорошо это или нет – это мы потом увидим. Она все еще на меня жутко злится.

– Может, тебе стоит ее накормить жареной курочкой?

Как же здорово видеть за столом родных, слушать, как они нахваливают ее стряпню. И ведь это в первый раз, вдруг подумала Шелби. И пообещала себе, что обязательно будет и второй, только тогда она позовет и Клэя с Джилли и малышом Джексоном.

То, что у нее все получилось, стало ясно, когда дед затребовал добавки, причем и того и этого, а бабушка заинтересовалась рецептами.

– Бабуль, я их тебе напишу.

– Пиши сразу в двух экземплярах, – попросила Ада-Мей и встала, чтобы помочь убрать со стола. – Ты меня просто посрамила этой своей курицей.

– Лучше бы вы побольше места для десерта оставили.

– А у нас места хватает, правда, Кэлли? – Джек похлопал себя по животу, и Кэлли немедленно откинулась назад в своем стуле, чтобы похлопать себя.

Самым прекрасным стал момент, когда Шелби внесла блюдо с горой профитролей, политых сверху шоколадом, и у всех полезли глаза на лоб.

– Выглядит не хуже, чем в самом шикарном ресторане, – похвалил отец. – Интересно, и на вкус тоже?

– Вот и узнаешь. Мама, мне сейчас надо уйти, так что попрошу тебя этим заняться, хорошо? Приду не поздно.

– Без губной помады ты не уйдешь! – подала голос бабушка. – Что-нибудь в розовых тонах. Весеннее.

– Ладно. Пусть Форрест поможет посуду вымыть.

– Я и так собирался, – немедленно отозвался тот. И взял ее за руку, когда она наклонилась попрощаться с Кэлли. – Шелби, еда была бесподобная. Не садись за руль в нетрезвом виде!

– По-моему, это у тебя на столе пиво стоит. Кэлли, веди себя хорошо.

– Бабушка сказала, что сделает мне ванну с пузырьками.

– Ох ты, как здорово! Я вернусь не поздно, – повторила она.

– Да можешь и поздно. – Ада-Мей щедрой рукой раздавала сладости. – Развлекайся в свое удовольствие.

Было немного странно идти куда-то вечером одной. Да еще волноваться, простит ее Эмма-Кейт или нет.

Однако она подкрасила губы и даже чуть подрумянилась. Села в машину и поехала в город, мысленно молясь, чтобы нашлись нужные слова и лучшая подруга поверила в ее раскаяние и вернулась в ее жизнь.

На улицах горели фонари. В горах Шелби тоже приметила несколько огней. К шести магазины уже закрывались, но, насколько она заметила, в пиццерии клиентов полно, да и на тротуарах довольно людно.

Тесная парковка возле гриль-бара была уже забита, и Шелби стала искать, куда бы приткнуться. Припарковавшись на соседней улице, Шелби вернулась на полквартала, открыла дверь и вошла в шумный бар.

Она не помнила, чтобы раньше это заведение было так заполнено в будний день. Правда, уезжала она, еще не достигнув возраста, когда продают спиртное, поэтому тусовалась больше в пиццерии и кафе-мороженом.

Тем не менее большая часть столиков и кабинок были заняты, и в воздухе витал запах пива и барбекю.

– Как поживаете? – К ней, непринужденно улыбаясь, приблизилась официантка или администратор. Шелби не очень разбиралась. Женщина же зорким взглядом темных глаз оглядывала зал в поисках свободного столика. – Могу посадить вас за стойку. Шелби? Шелби-Энн Помрой!

Шелби вдруг очутилась в объятиях и в облаке персиковых цветов – так пахли духи этой молодой женщины.

Она выпустила Шелби из объятий, и та смогла рассмотреть: приятная девушка со смуглой, будто отполированной кожей и темными глазами под густыми ресницами.

– Ты меня, конечно, не помнишь.

– Прошу прощения, – тут в голове что-то щелкнуло. – Тэнси?

– Значит, помнишь. Не удивительно, что не сразу вспомнила. Я все-таки малость изменилась.

– Малость? – Тэнси Джонсон, которую она помнила, была нескладной девицей в очках, с щербатым ртом и угреватой кожей. Эта же барышня могла похвастаться выразительными формами, красивой улыбкой, чистой кожей и сияющим взглядом.

– Кожа у меня очистилась, я округлилась, сделала зубы и ношу контактные линзы.

– Выглядишь потрясающе!

– Приятно слышать. Но надо сказать, в отличие от других девчонок вы с Эммой-Кейт надо мной никогда не смеялись. Соболезную по поводу твоего мужа, Шелби, но я рада, что ты вернулась.

– Спасибо. Так вот где ты теперь работаешь. Посетителей здесь явно побольше, чем в былые времена. И интерьер стал поприятнее.

– Я тоже рада это слышать, потому что я здесь не просто работаю, я – управляющая. И,

Страница 43

по случаю, замужем за владельцем.

– Ого! Как все переменилось! И когда же ты замуж вышла?

– В июне год будет. При первом же случае я тебе о моем Деррике все расскажу, а сейчас ступай, тебя Эмма-Кейт заждалась.

– Она уже тут?

– Я тебя провожу. Я вам выделила угловую кабинку – лучшее место в зале, тем более в «Вечер крылышек». – Она взяла Шелби под руку. – У тебя ведь дочка, так?

– Кэлли. Три годика.

– У меня тоже скоро будет.

– Ой, Тэнси, это же здорово! – Последовали новые объятия. – Поздравляю!

– Всего пятая неделя пока, я знаю, всегда говорят, надо подождать до второго триместра, но я ждать не умею. Вот всем и рассказываю, даже совсем незнакомым. Гляди, кого я тебе веду!

Эмма-Кейт подняла голову.

– Вырвалась все-таки?

– Вырвалась. Прости, что задержалась.

– Ты не опоздала. Я забыла, сегодня «Вечер крылышек», поэтому пришлось просить Тэнси, чтобы придержала для нас стол, и прийти пораньше.

– Усаживайся. – Тэнси показала на кабинку. – Вам уж небось есть о чем поговорить. Ты что будешь, Шелби? Первый бокал за счет заведения.

– Я за рулем. Хотя один бокал вина, думаю, роли не играет.

– У нас отличный выбор вин на разлив. – Тэнси перечислила несколько марок.

– Пожалуй, пино-нуар – то, что нужно.

– Сейчас принесут. Тебе ничего не нужно, Эмма-Кейт?

Та приподняла бокал с пивом.

– У меня все есть, Тэнси.

– Как я рада тебя видеть! – Тэнси сжала Шелби плечо и пошла по своим делам.

– Я ее не сразу узнала.

– Тэнси повзрослела. Самый счастливый человек из всех, кого я знаю. Да она и всегда была большой оптимисткой.

– Несмотря на то, что ее всю дорогу дразнили и третировали. Помню, Мелоди Банкер и Джолин Ньютон дня не могли прожить, чтобы ее не помучить, особенно в старших классах.

– Мелоди осталась такой же противной и чванливой, как была. Она же в конкурсе красоты участвовала, была даже признана вице-мисс Теннесси и до сих пор трезвонит об этом на каждом углу. Знаешь, она тебе простить не может, что ты тогда стала Королевой бала на выпускном.

– Господи, я уж и думать забыла.

– У Мелоди вся жизнь построена на том, что она самая красивая и самая популярная. Никаких высот она не достигла. Да и Джолин тоже не многого добилась. – Эмма-Кейт выпрямилась и поудобнее устроилась в углу кабинки, наискосок от Шелби. – Она помолвлена с сыном хозяев отеля и любит разъезжать по всему городу в шикарной машине, которую ей папочка подарил.

Официантка принесла Шелби бокал вина.

– Тэнси просила пожелать вам приятного вечера. Если что-то понадобится, позовите меня.

– Спасибо. Ни Мелоди, ни Джолин, если честно, меня совершенно не волнуют, – продолжала Шелби, вертя бокал в руке. – Я хочу про тебя послушать. Значит, ты, как и говорила, выучилась на медсестру. А как тебе Балтимор? Понравился?

– Да, вполне. Я там завела друзей, нашла приличную работу. С Мэттом познакомилась.

– А с Мэттом у вас серьезно?

– Настолько серьезно, что пришлось маму откачивать, когда я ей сообщила, что мы съезжаемся. До сих пор не успокоится, все намекает на свадьбу и детишек.

– А ты не хочешь?

– Я с этим не спешу, не то что ты.

Шелби приняла укол, глотнула вина.

– А в клинике тебе работать нравится?

– Надо быть дурой, чтобы не нравилось работать у доктора Помроя. Твой отец чудесный человек и врач от бога. – Хлебнув в очередной раз пива, Эмма-Кейт немного приосанилась. – А что у тебя были за проблемы такие? Не было денег домой съездить? Я слышала, ты в деньгах просто купалась.

– Деньгами заведовал Ричард. Поскольку я не работала.

– А ты что, не хотела работать?

– Мне надо было ухаживать за Кэлли, за домом. Да и ни для какой серьезной работы у меня просто нет образования. До диплома я не доучилась.

– А петь?

Шелби было приятно, что можно не говорить фразу до конца. Они с Эммой-Кейт и раньше понимали друг друга с полуслова, и одна легко могла закончить предложение, начатое другой. Но это было так давно!

– А, все это детские фантазии. У меня же ни опыта, ни выдающихся способностей не было, а потом я стала мамой, у меня был муж, и Ричард нас с Кэлли обеспечивал, даже дом шикарный купил.

Эмма-Кейт снова выпрямилась.

– И что же, тебе ничего другого и не нужно было? Главное – чтобы обеспечивал?

– С Кэлли на руках, без опыта работы, без образования.

– А он тебе, случаем, не говорил, что ты дура? – Шелби промолчала. – Хочешь, чтобы я тебя простила, Шелби? Тогда скажи правду! Смотри мне в глаза и говори все как есть!




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=19550915&lfrom=201227127) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1

Страница 44



Англ. Smokies (сокр. От Great Smoky Mountains – Большие Дымные горы) – горная цепь в юго-восточных штатах США.




2


Бетти Крокер – вымышленный персонаж, от имени которого в США выпускаются популярные кулинарные книги и телепрограммы.




3


Разновидность музыки кантри.


Поделиться в соц. сетях: