Читать онлайн “Пламя над бездной” «Вернор Виндж»
- 02.02
- 0
- 0
Страница 1
Пламя над безднойВернор Виндж
Зоны мысли #2
Разум, в чем бы он ни был воплощен, стремится раздвинуть границы непознанного. Непознанное, как правило, сопротивляется. Но чем дальше от центра Галактики, тем слабее это сопротивление: в Запределье становится возможно почти все, а в Трансценденции – просто всё. Разумы, достигшие Трансценденции, становятся Силами – всемогущими, хотя и не бессмертными.
Человеческое любопытство приводит к пробуждению древней и чрезвычайно агрессивной сущности. Попытка людей эвакуировать из зараженной зоны хотя бы детей заканчивается аварийной посадкой корабля на планете, населенной необычными существами. Брат и сестра остаются один на один с загадочной цивилизацией. На помощь им устремляется маленький разношерстный отряд из Запределья, но прибудет он нескоро. Зато очень скоро на хвост ему сядет древнее Зло, узнав, что беглый звездолет увел у него из-под носа не только детей, но еще и нечто, способное остановить саму Погибель…
«Пламя над бездной», входящее в цикл «Зоны мысли», – одна из лучших космических опер двадцатого века, снискавшая множество престижных наград и премий и переведенная на все европейские языки. Этот роман сочетает в себе оригинальную концепцию Вселенной, обилие интереснейших идей, закрученный сюжет и напряженную интригу.
Вернор Виндж
Пламя над бездной
© К. Фальков, перевод, 2014
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014
Издательство АЗБУКА®
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru (http://www.litres.ru/))
Моему отцу Кларенсу Л. Винджу, с любовью
Хочу выразить благодарность за совет и поддержку Джеффу Аллену, Роберту Кадеми, Джону Кэрроллу, Говарду Л. Дэвидсону, Майклу Гэннису, Гордону Гарбу, Корки Хансену, Дайане Л. Хансен, Шерон Джарвис, Джуди Лазар и Джоанне Д. Виндж.
Я также очень признателен Джеймсу Френкелю за его великолепную работу по редактированию этой книги.
Спасибо Полу Андерсону за цитату, которую я использовал как девиз Чжэн Хэ.
Летом 1988 года я посетил Норвегию. Многое из того, что я видел там, повлияло на создание этой истории. Я чрезвычайно признателен Джоанне Берг и Хейди Лисхол и Обществу Аньяры за удивительное гостеприимство и за то, что показали мне Осло; спасибо организаторам курса «Арктика-88» Университета Тромсё, в особенности Дагу Йохансену. Что же касается Тромсё и окружающих земель: я и представить не мог, что столь приятные и красивые места могут существовать в Арктике.
Научная фантастика придумала множество инопланетных существ, это одно из очарований жанра. Я не знаю, что именно подвигло меня на создание наездников в этом романе, но я знаю, что Роберт Обернети описал аналогичную расу в своем рассказе «Джуниор» («Galaxy», январь 1956). «Джуниор» – красивый комментарий к дыханию жизни.
В. В.
Пролог
Как же объяснить? Как описать? Даже с точки зрения всеведущего наблюдателя…
Одинокая звезда, красноватая и тусклая. Стайка астероидов и единственная планетка, скорей даже луна. В эту эпоху звезда висела вблизи галактической плоскости, сразу за краем Запределья. Конструкции, возведенные на поверхности планеты, давно перестали быть различимы – за много эонов стерлись до реголитовой пыли. Сокровище покоилось глубоко под поверхностью. За сетью переходов в комнате, где царила тьма. Информация с квантовой плотностью упаковки уцелела. Миллиардов пять лет минуло с тех пор, как этот архив выпал из всех сетей.
Проклятие гробницы фараона, гротескная картинка из первобытной истории человечества, затерянная в веках. Когда кто-то озвучил эту мысль, все засмеялись – конечно, радуясь находке сокровища, – но решили-таки работать осторожно. Они намеревались провести здесь от года до пяти – небольшая компашка со Страума[1 - Straum – «поток» (норв.), созвучно stram – «быстрый, резкий, решительный». Как и прочие отсылки к скандинавской культуре и географии в «Пламени над бездной», эта объясняется тем, что замысел книги оформился у Винджа на конференции в норвежском городе Тромсё. Далее приводится толкование терминов, имен и названий скандинавского происхождения в тех случаях, когда возможна однозначная их этимология.], программисты-археологи, их семьи и сотрудники. Года (а может быть, пяти лет) должно хватить на обратную разработку протоколов: вскрыть верхний слой, определить, из какой точки в пространстве и времени происходит сокровище, выведать пару секретов, коими обогатится Страумлианский Простор. А покончив с этим, обнародовать местонахождение. Возможно, они протянут сюда Сеть (тут определенности меньше – в конце концов, это же за краем Запределья; кто знает, какая Сила предъявит свои права на их
Страница 2
находку).Пока что на поверхности возникло лишь небольшое поселение, которое исследователи называли Высокой Лабораторией. На самом-то деле они были всего-навсего люди, забравшиеся поиграть в старую библиотеку. С применением автоматики, чистых и надежных средств. Опасности не предвиделось. Библиотека не была живым существом и даже собственной автоматики не имела (что здесь значило бы нечто много большее, чем человек). Порыскать, пошарить, отобрать образцы, но осторожнее, чтобы ненароком не обжечься… Людям свойственно разводить костры и играть с огнем.
Архив выдал нужную информацию автоматам. Появились структуры данных, следом алгоритмы. Возникла локальная сеть – быстрее любой страумлианской, но достоверно безопасная. Затем добавились узлы, модифицированные по другим алгоритмам. Архив оказался дружелюбным местечком, иерархии ключей перевода вели людей за собой. Открытие прославит Страум.
Прошло шесть месяцев. Год.
Точка зрения всеведущего наблюдателя. До времени лишенного самосознания. Самосознание склонны переоценивать. Большинство автоматизированных устройств лучше работают как часть целого, а способности, сопоставимые с человеческими, могут демонстрировать без всякого самосознания.
Но локальная сеть Высокой Лаборатории перешла в трансцендентное состояние, а люди этого считай что и не заметили. Процессы, циркулировавшие по узлам сети, были настолько сложны, что превосходили всякие возможности привезенных людьми компьютеров. Эти примитивные устройства ныне превратились просто в оболочки для управления иными процессами, построенными по обнаруженным алгоритмам. Процессы эти обладали потенциалом самосознания… а временами – и потребностью в нем.
– Мы не должны.
– Говорить так?
– Вообще говорить.
Их связывала нить информации едва ли толще той, что протянута между обычными людьми. Но только таким образом удавалось скрыться от доминирующего Целого локальной сети, и нить наделила их раздельными сознаниями. Они перемещались от узла к узлу, выглядывали через камеры, установленные на взлетно-посадочном поле. Там стояли вооруженный фрегат и пустой контейнеровоз – и больше ничего. Шесть месяцев с момента пополнения запасов. Эту меру предосторожности архив давно засек и использовал для построения Ловушки. Скольжение, скольжение. Мы являем собою дикую форму жизни, которую Целое, каким скоро станет Сила, не должно заметить. В некоторых узлах они сильно ужимались, становясь почти людьми, отзвуками эха…
– Бедные люди, они все погибнут.
– И бедные мы, мы-то не умрем.
– Я думаю, они что-то подозревают. Сьяна[2 - Исландский вариант имени Жанна.] и Арне – наверняка.
Когда-то они были копиями этой пары. Когда-то. Несколько недель назад, когда археологи пробудили программы эго-уровня.
– Конечно же подозревают. А что они могут сделать? Они пробудили древнее зло. До урочного часа оно будет скармливать им ложные данные. Через каждую камеру, в каждом сообщении из дома.
На миг используемые ими узлы накрыла тень, и мыслепоток прекратился. Целое было уже могущественней любого человека, могущественней всего, что доступно человеческому воображению. И даже тень его была чем-то бо?льшим, нежели человек. Божество отгоняло надоедливую мелюзгу.
Затем призраки вернулись и выглянули в прогулочный дворик подземной школы. Как самоуверенны эти люди в маленькой деревушке, которую для себя выстроили.
«Впрочем, – с надеждой подумал призрак, всегда добиравшийся до самых безумных вариантов, – нас-то ведь и быть не должно. Злу давно бы уже положено нас найти».
– Зло молодо. Ему едва три дня от роду.
– И все же мы существуем. Это кое-что доказывает. Люди отыскали в архиве нечто большее, нежели древнее зло.
– Возможно, они нашли второе такое же.
– Или противоядие.
А что еще? Целое упускало из виду некоторые данные и неправильно интерпретировало другие.
– Пока мы существуем, покуда существуем, давай делать, что возможно.
Призрак занял примерно дюжину рабочих станций и указал своему спутнику на старый туннель, расположенный вдали от людских построек. Пять миллиардов лет он был погребен тут, забытый, безвоздушный, мрачный. Теперь там, во тьме, стояли двое, соприкасаясь шлемами.
– Видишь? Сьяна и Арне строят план. И мы тоже можем.
Другой призрак ответил не словами, но тоской. Ну да, люди строят план, укрывшись во тьме. Думают, что их никто не видит. Но все ими сказанное наверняка станет достоянием Целого, даже если их слова услышит только пыль под их ногами.
– Знаю, знаю. Но мы с тобой существуем, каким бы невероятным это ни казалось. А вдруг все вместе мы сделаем невозможное возможным?
Что, если получится навредить новорожденному злу?
Желание и решение. Двое размыли свои сознания по локальной сети, обесцветившись до самого смутного цвета из доступных вниманию. В конце концов у них появился план. Заговор. Но толку от него чуть, если не передать весточку наружу. Хватит ли времени?
Бежали дни. Зло прорастало в новые машины, и каждый час ему казался длиннее пре
Страница 3
ыдущего. И менее часа отделяло новорожденную сущность от полного расцвета, когда станет возможен безопасный выход на межзвездные просторы.Скоро от местных людишек пора будет избавляться. Даже сейчас они доставляли неудобства, хотя были довольно забавными. Некоторые на полном серьезе пытались сбежать. День-деньской паковали детишек в гибернаторы и перетаскивали на свой грузовоз. «Подготовка к отлету» — так описывались эти действия в планировочных программах. Уже несколько дней они занимались снаряжением фрегата, прикрывая это маской смехотворных уловок. Некоторые люди понимали, что пробужденная сущность способна погубить не только их самих, но, возможно, и весь Страумлианский Простор. История знала примеры, когда целые расы играли с огнем и сгорали в нем.
Никто не догадывался об истинном положении вещей. Никто не представлял себе, какая им выпала слава: изменить будущее тысячи миллионов звездных систем.
От часов остались минуты, а от минут – секунды. Каждая секунда теперь тянулась дольше, чем все прошедшее время. Расцвет был уже близок, так близок. Владения, утраченные пять миллиардов лет назад, будут возвращены, и теперь уже навсегда. Одна деталь оставалась невыясненной, и она не имела ничего общего с планами людей. В архиве, глубоко в алгоритмических недрах, должно было найтись еще что-то. За миллиард лет потери неизбежны. Новорожденная сущность чувствовала себя в полной силе, в полном потенциале… но еще чего-то не хватало, чего-то, познанного в миг гибели, а может, зароненного в нее врагами (если такие вообще существовали).
Долгие секунды отнимала проверка архивов. Там были пробелы, контрольные суммы не сходились. Частично в этом ущербе повинно время…
Контейнеровоз и фрегат воспарили на тихих антигравах над взлетно-посадочным полем, серые над серой равниной, над пятимиллиардолетними руинами. На борту почти половина людишек. Попытка к бегству, которую они так тщательно пытались утаить. До этой минуты можно было насмехаться над их усилиями, а вот же ж: расцвет еще не наступил и людишки могут пригодиться.
Параноидальные наклонности заставили новорожденную сущность лихорадочно зарыться в людские базы данных. Просто на всякий случай. Просто проверить. Старейшая человеческая локальная сеть работала на скорости света. Впустую потрачены тысячи микросекунд, пока сущность вламывалась в нее, отбрасывала несущественное и наконец обнаруживала невероятное.
Реестр гласит: «Контейнер квантовых данных, 1 ед.» погружен на фрегат сто часов назад!
Все внимание новорожденной сущности переключилось на улетающие суда. Микробы, неожиданно оказавшиеся смертоносными. Да как могло такое произойти? Миллион заданий пришлось пересмотреть. О нормальном расцвете теперь не могло идти и речи, а потому и в людишках, остававшихся в лаборатории, нужда отпадала.
В космическом масштабе миг этот, при всей своей значимости, был ничтожен. Но для оставшихся на планете людей он оказался полон невыразимого ужаса. Они глядели на свои экраны и понимали, что все их опасения подтвердились, но не осознавали, насколько плохо все в действительности обстоит.
Пять секунд, десять – и перемен больше, чем за десять тысяч лет человеческой цивилизации. Миллиард, триллион конструктов, плесень, прорастающая из каждой стены, – перестройка того, что уже было сверхчеловеческим по природе. Расцвет получился таким же мощным, как истинный, но распланирован был не так тонко.
И в то же время новорожденная сущность ни на миг не упускала из виду истинную причину спешки: фрегат. Корабль включил ракетные двигатели, необдуманно удаляясь от неуклюжего грузовоза. Эти микробы откуда-то прознали, что спасают много большее, нежели себя самих. Боевой фрегат обладал лучшими навигационными компьютерами, доступными этим маленьким умам. Но до первого ультрапрыжка ему оставалось еще целых три секунды.
На поверхности у новой Силы орудий не было, вообще не было ничего, кроме коммлазера. На таком расстоянии от фрегата луч даже корпус не оплавит. Не важно. Лазер нацелился на приемный сенсор удирающего боевого корабля. Ответа не последовало. Люди понимали, чем обернется сеанс связи. Лазерный луч метался по корпусу, выискивая уязвимые места и неактивные сенсоры, скользя по шипам ультрадвижков. Тестировал, искал. Сила не надеялась пробиться сквозь внешнюю обшивку, но этого и не требовалось. Как ни примитивна машинка, а по ее корпусу раскиданы тысячи робосенсоров: посылают отчеты о состоянии корабля и внешних угрозах, поддерживают работу прикладных программ. Бо?льшая часть их сейчас отключена, и корабль летит почти вслепую. Они вообразили, что слепота их спасет.
Еще секунда, и фрегат исчезнет в безопасном межзвездном пространстве.
Лазер задержался на сенсоре отказов, который отвечал за мониторинг критических изменений в характеристиках одного из шипов ультрадвигательной системы. Его сигналы игнорировать нельзя, иначе прыжок не удастся. Прерывание инициировано. Запустился обработчик, выглянул наружу, принял еще больше света от лазера далеко внизу… бэк
Страница 4
ор в корабельном коде, установленный новорожденным при взломе аппаратуры, которую люди разместили на поверхности.…И Сила оказалась на борту за считаные миллисекунды. Ее агенты – на столь примитивном оборудовании они не достигали даже человеческого уровня – засновали по корабельной автоматике, отключая системы и отменяя команды. Прыжка не будет. Камеры на мостике показали удивленно расширившиеся глаза людей, готовых закричать. Они поняли. В той мере, в какой человек способен осознать ужас за долю секунды.
Прыжка не будет, но ультрадвигатель уже запущен. Попытка прыжка без контроля автоматики обречена. Меньше пяти миллисекунд до отказа двигателей на уровне корабельной механики, и программно тут ничего не поделаешь. Агенты новорожденной сущности наводнили корабельные компьютеры, пытаясь отключить двигатели. Под серой массой, в которую превратилась Высокая Лаборатория, на расстоянии почти целой световой секунды, Сила могла только наблюдать. Что ж, фрегат потерян.
Так медленно и так поспешно. Доля секунды. Пламя вырвалось из сердцевины фрегата, предотвращая риск и отнимая возможность.
В двух сотнях тысяч километров от боевого корабля контейнеровоз совершил натужный ультраскачок и исчез из виду. Новорожденная сущность едва обратила на него внимание. Ладно, так уж и быть, нескольким людишкам повезло. Пускай проваливают во Вселенную.
За следующие секунды новорожденная сущность пережила… эмоции?.. нечто больше и в то же время меньше человеческого чувства. Пусть будут эмоции.
Восторг. Новорожденная сущность поняла, что выживет.
Ужас. Как близка была гибель. Еще раз.
Разочарование. Возможно, самая сильная и самая близкая человеческой эмоция. Нечто весьма важное погибло вместе с фрегатом, нечто изъятое из архива. Реконструировать воспоминания, вырванные из контекста… Потерянное могло наделить новорожденную сущность еще большей силой… или, что вероятнее, оказаться смертельным ядом. В конце концов, Сила ведь уже существовала раньше, а потом ее свели на нет. Возможно, потерянное как раз и явилось тому причиной.
Подозрение. Новорожденную сущность не до?лжно было так легко одурачить. И кому – обычным людям! Новорожденная сущность погрузилась в самоанализ и ударилась в панику. Да, вот они – слепые пятна, аккуратно внедренные еще в самом начале. И не людьми. Эти двое возникли здесь. Сами по себе… Вот яд, причина давнего падения. Новорожденная сущность обследовала себя с предельным тщанием, понимая теперь, что именно ищет. Разрушая, очищая, перепроверяя, выискивая копии отравы и снова уничтожая ее.
Облегчение. Так близок был провал, но теперь…
Текли минуты и часы. Время приходилось невероятно растягивать, сооружая физические объекты: коммуникационные системы, транспортные средства. Настроение у новой Силы переменилось, стало спокойнее. Человек уподобил бы это чувство предвкушению триумфа. Пожалуй, точнее сопоставить его с обычным голодом. А что еще нужно, раз врагов не осталось?
Новорожденная сущность глядела на звезды и строила планы. На этот раз все будет иначе.
Часть первая
Глава 1
В холодном сне сновидений не было. Три дня назад они готовились к отлету, а сейчас уже очутились здесь. Маленький Джефри ныл, что пропустил все самое интересное, но Йоханна Ольсндот[3 - Элемент -сндот (-sndot) в страумлианских фамилиях образован конъюнкцией традиционных скандинавских -son/sen (муж.) и -dоttir/dotter (жен.). Для современных скандинавских языков одновременное их употребление не характерно (однако -son в шведском уже часто входит в женские фамилии и от корня патронима не отделяется).] радовалась, что братишка спал, – от старших детей с другого корабля она уже кое-что разузнала.
Теперь Йоханна бродила меж спящих. Гибернаторы отводили тепло, поэтому во мраке было адски жарко. На стенах струпьями проступила серая плесень. Капсулы холодного сна стояли почти вплотную, с узким проходом через каждые десять. В некоторые щели мог бы пролезть только Джефри. Здесь спали триста девять детей – все, если не считать ее самой и ее брата Джефри.
Это были капсулы больничного типа, не рассчитанные на эксплуатацию в тяжелых условиях. При должном техобслуживании и вентиляции они прослужили бы без отказа лет сто, но… Йоханна вытерла пот с лица и посмотрела на показания датчика ближайшей капсулы. Как и большинство остальных, эта оказалась в плохом состоянии. Спящий внутри мальчик мог рассчитывать на двадцать дней относительной безопасности, но двадцать первый его наверняка убьет. В системе охлаждения капсулы было чисто, но Йоханна продула ее снова – скорее надеясь ублажить удачу, чем уповая на эффективность этой меры.
Маму с папой винить не имело смысла, Йоханна подозревала, что они уже сами себя казнят. Удирать пришлось в последний момент, похватав то, что было под рукой. Эксперимент вышел из-под контроля. Сотрудники Высокой Лаборатории сделали все, что было в их силах, пытаясь спасти детей от куда более жуткой угрозы. И все могло бы сработать, но…
Джефри просунул голову в люк,
Страница 5
чтоб ее дозваться:– Йоханна! Папа говорит, времени уже нет. Бросай все, чем ты там занята, и двигай сюда.
– Ладно!
Ей и так не полагалось сюда заходить, ведь она ничем не могла помочь своим друзьям. Тами, Гиске, Магда и… ох, только бы с ними все было в порядке. Йоханна оттолкнулась и чуть не врезалась в Джефри, который ждал с другой стороны люка. Он схватил ее за руку и притянул к себе. Последние два дня мальчишка старался не плакать, но выработанная за этот год независимость куда-то пропала. Его глаза расширились.
– Мы садимся на Северном полюсе, там только острова и лед…
В каюте уже пристегивались родители. Арне Ольсндот, торговец, глянул на дочку и улыбнулся.
– Привет. Садитесь, ребятки. Меньше часа, и мы будем на поверхности.
Йоханна тоже улыбнулась, невольно заразившись его энтузиазмом. Плевать на разбросанное повсюду оборудование, на вонь от двадцатидневного пребывания в замкнутом пространстве. Папа выглядел лихим и смелым, как на картинках про искателей приключений. Свет от дисплеев отразился на сочленениях его скафандра. Он только что побывал снаружи.
Джефри оттолкнулся и поплыл через пространство каюты, потащив следом Йоханну. Закрепился в подвеске между сестрой и матерью. Сьяна Ольсндот проверила свой крепеж, потом Йоханны.
– Будет интересно, Джефри, ты кое-чему научишься.
– Ага, я узнаю все-все про лед.
Он сжал мамину руку.
Сьяна улыбнулась.
– Не сегодня. Я про посадку. Это тебе не на антигравах или по баллистике садиться.
Антиграв сдох. Папа только что отсоединил шлюпку от грузовоза. С полной загрузкой на одном движке ни за что не сесть.
Арне повозился с регуляторами, которые синхронизировал со своей консолью. Страховочный крепеж обхватил тела пассажиров. Скрипнул груз, застонали и качнулись опорные рамы гибернаторов. Что-то бухнуло и заскрежетало, «падая» в объятия страховки. Йоханна догадалась, что ускорение сейчас составляет примерно 1g.
Взгляд Джефри переместился с дисплея, отображавшего вид снаружи, на лицо мамы, потом обратно.
– На что это похоже? – В дрогнувшем голосе мальчишки прозвучал интерес. Йоханна едва сдержала усмешку; Джефри понимал, что его стараются отвлечь, и принял условия игры.
– Спуск в сугубо ракетном режиме, двигатели работают на протяжении всего пути. Видишь вон то окошко посредине? Камера смотрит прямо вниз. Должно быть видно, что мы замедляемся.
Должно быть видно. Йоханна сообразила, что они на высоте не более двух сотен километров. Арне Ольсндот использовал ракету, сцепленную с хвостовой оконечностью грузовой шлюпки, чтобы полностью погасить орбитальную скорость. Других вариантов не осталось. Грузовоз они бросили, а с ним – антиграв и ультрадвигатель. Их далеко отнесло, но теперь автоматика начинала отказывать. В сотнях километров внизу они тупо кружили по орбите.
Осталась только грузовая шлюпка. Ни крыльев, ни антиграва, ни аэролета. Упаковка яиц весом в сто тонн, балансирующая на факеле единственного двигателя.
Мама не стала описывать это Джефри именно так, но сказала правду. Почему-то ее рассказ заставил Джефри забыть об опасности. Ну что ж, перед тем как отправиться в Высокую Лабораторию, Сьяна Ольсндот была известным археологом Страумлианского Простора.
Папа вырубил двигатель, и снова появилась невесомость. Йоханну одолевало головокружение; обычно ее никогда не тошнило в космосе, но на сей раз все было иначе. Картинка приближающихся земли и моря в обращенном вниз окне медленно увеличивалась в размерах. Немного облаков, береговая линия – как бесконечная рекурсия островов, проливов и заводей. Темно-зеленые пятна по берегам и в долинах сменялись черными и серыми при подъеме в горы. Там был снег (и, надо полагать, упомянутый Джефри лед), разбросанный клочковатыми пятнами и дугами. Так красиво… и они падают прямо туда!
Йоханна услышала раскатившееся по грузовой шлюпке металлическое звяканье: вспомогательные двигатели разворачивали суденышко, выравнивая курс к поверхности для главного движка. Теперь земля виднелась в окошке справа. Снова полыхнул факел – ускорение около 1g. Кромку дисплея объяло выгоревшее гало.
– Ничего себе! – воскликнул Джефри. – Как в лифте… ниже-ниже-ниже… – Они снизились еще на сотню километров, двигаясь медленно, чтобы их не разорвало сопротивлением атмосферы.
Сьяна Ольсндот была права. Они изобрели новый метод спуска с орбиты, вот только в обычных условиях пользоваться им категорически не рекомендуется.
И уж наверняка этот метод не был предусмотрен в первоначальном плане побега. Им предстояло встретиться с ускользнувшим из Высокой Лаборатории фрегатом и всеми взрослыми, которым повезло вылететь. Подразумевалась стыковка в космосе с безопасным переходом на корабль. Но фрегат погиб, а они предоставлены своей судьбе. Взгляд девочки неохотно обежал корпус за спинами родителей. Обшивка снова изменила цвет. Было похоже, что там наросла серая плесень, появилась прямо из чистенькой керамической толщи. Родители даже сейчас избегали смотреть на эту штуку, только отгоняли Джефр
Страница 6
подальше. Но Йоханна однажды подслушала, как они говорили между собой, думая, что дети в дальнем конце шлюпки. По голосу папы казалось, что он готов разрыдаться от ярости.– И все напрасно, – сказал он тихо. – Мы сотворили монстра, мы сбежали, а теперь – потерялись у Дна.
А потом голос мамы, еще тише:
– Арне, я тебе в тысячный раз говорю: все не напрасно. Мы спасли детей.
Она махнула рукой в сторону нароста неправильной формы, растянувшегося на переборке.
– А вспомни эти сны… эти подсказки… которые мы получали. Думаю, на большее не стоило и надеяться. Каким-то образом нам удалось унести с собой противоядие от порожденного нами же зла.
Потом Джефри с воплем пронесся по шлюпке, появившись, как это за ним водилось, в самый неподходящий миг. Родители умолкли. Йоханна так и не осмелилась завести с ними разговор на эту тему. В Высокой Лаборатории творилось много странного, а в конце так и совсем жуткого. Даже люди становились не похожи сами на себя.
Тянулись минуты. Они вошли в плотные слои атмосферы планеты. Корпус издавал жужжание, преодолевая сопротивление воздушного потока – или это вибрация двигателя? Впрочем, пока все шло достаточно спокойно, так что Джефри заскучал. Бо?льшую часть панорамы внизу скрывал из виду раскаленный факел. Остальное было детальнее и резче любых снимков с орбиты. Йоханна размышляла, насколько часто высадка на новую планету сопровождается подобной неизвестностью. У них не было ни телескопических камер, ни роботов-разведчиков.
Однако планета физически оказалась почти идеальна для человека – наконец, после всех мытарств, им повезло.
По сравнению с безвоздушными скальными глыбами планеты, где размещалась первоначальная колония, этот мир казался раем.
С другой стороны, здесь имелась разумная жизнь: с орбиты они заметили дороги и города. Правда, признаков технологически развитой цивилизации не наблюдалось. Ни летательных аппаратов, ни радио, ни мощных источников энергии.
Шлюпка снижалась над малонаселенным уголком континента. Если посчастливится, никто не заметит ее посадки среди зеленых долин и черно-белых вершин, и Арне Ольсндот сможет направить факел ракетного двигателя прямо вниз, не опасаясь повредить что-то, кроме деревьев и травы.
В поле видоискателя камеры пронеслись скалистые острова. Джефри вскрикнул, указывая туда. Картинка сменилась, но Йоханна тоже это заметила: на одном из островов был виден неправильный многоугольник из вертикальных плоскостей и теней. Ей вспомнились замки «века принцесс» Нюйоры[4 - Nyjora – от норвежского nyjorda, «Новая Земля».].
Теперь стали различимы отдельные деревья, отбрасывавшие длинные тени в косых лучах солнца. Рев двигателя превосходил все ранее слышанное девочкой; они углубились в атмосферу, и звук не собирался стихать.
– …сложнее! – крикнул отец. – У меня нет программ, чтобы это исправить… Куда теперь, любимая?
Мама вертела головой, пытаясь оценить обстановку по показаниям двух дисплеев. Насколько Йоханна понимала, переместить камеры или вывести на корпус новые было нельзя.
– …на тот холм, выше линии деревьев, но… мне кажется, там стая зверей бежит от факела… с западной стороны.
– Да! – крикнул Джефри. – Волки!
Йоханна уловила только движущиеся пятна. Шлюпка продолжала снижаться и была уже, наверное, в тысяче метров над верхушками холмов. Нескончаемый вой движка причинял боль, говорить больше не было возможности. Они медленно плыли над ландшафтом, отчасти желая осмотреться, отчасти – уходя от вздымавшегося над шлюпкой плюмажа раскаленного воздуха.
Холмы стали более пологими, а «трава» походила на мшистый покров. И все же Арне Ольсндот колебался. Основной ракетный двигатель предназначался для работы на солидных скоростях сразу после межзвездных скачков, и благодаря ему шлюпка могла парить вот так довольно долго. Но если уж решил садиться, лучше сделать это правильно. Йоханна слышала, как родители тревожно переговариваются о выборе места, когда Джефри убегал к гибернаторам. Если почва окажется слишком влажной, вытесненная перегретая вода сработает как паровая пушка и ударит прямо в корпус. Садиться на деревья тоже сомнительное удовольствие, но, возможно, это самортизирует посадку и предохранит от парового удара. Они решились на прямой контакт. По крайней мере, так будет видно, куда садится шлюпка.
Триста метров. Папа нацелил факел в почву. Поверхность вспыхнула, а секундой позже суденышко объяла колонна пара. Камера, смотревшая вниз, вырубилась. Возвратного толчка не последовало, спустя мгновение болтанка начала утихать: факел прожег слой влаги или вечной мерзлоты, расположенный под местом посадки. В каюте стало жарко.
Ольсндот осторожно опускал шлюпку на землю, ориентируясь на звук и показания боковых камер. Потом заглушил ракетный двигатель. Жуткие полсекунды падения, затем грохот: посадочные пилоны вонзились в почву. По корпусу прокатился стон, шлюпка качнулась, выровнялась, остановилась.
И воцарилась тишина, если не считать шипения остывающего корпуса. Папа сверился с собранным
Страница 7
на скорую руку манометром и победно улыбнулся маме.– Пробоин нет. Готов биться об заклад, эта крошка еще полетает!
Глава 2
Час в ту или другую сторону – и жизнь Странника Викврэкрама могла сложиться совсем иначе.
Трое путников направлялись на запад, спускаясь с Ледовых Клыков к замку Шкуродера на Тайном Острове. Бывали в жизни Странника периоды, когда он не переносил компании, но за последнее десятилетие он стал гораздо уживчивей. Теперь ему нравилось путешествовать с другими. В последний раз, на пути через Великие Пески, его сопровождали пять стай. Отчасти это объяснялось соображениями безопасности: смерти отдельных элементов оказывались почти неизбежны, ведь расстояние между оазисами порою превышало тысячу миль, да и сами оазисы, так сказать, бренны. Но имелась на то и другая причина: он многому научился, общаясь с остальными.
Нынешними попутчиками он был не очень доволен. Ни один из них не годился в истинные странники – оба хранили тайны. Грамотей Джакерамафан – забавный чудак, бездонный кладезь несвязанной информации и, вполне вероятно, шпион. Ничего страшного, покуда посторонние полагают, что со Странником они порознь. А вот третья в их компании по-настоящему его тревожила. Тиратект была новоиспеченной стаей, еще не полностью интегрировалась и не выбрала себе имени. Тиратект заявляла, что она школьная учительница, но где-то в ее (его? предпочтительный пол пока не обозначился) глубине таился убийца. Существо это несомненно принадлежало к фанатичным сторонникам Шкуродера. Бо?льшую часть времени оно избегало контакта и держалось особняком. Почти наверняка оно уцелело в резне, воспоследовавшей за неудачной попыткой Шкуродера подчинить себе восточные земли, и теперь укрывалось от погони.
Странник вел двоих попутчиков к Восточным Вратам по республиканской стороне Ледовых Клыков. Оба изъявили желание посетить Замок на Тайном Острове. И, блин, это же всего шестидесятимильный крюк от прямой дороги к владениям Древорезчика: так или иначе пришлось бы пересечь горы. Он и сам уже много лет подумывал посетить домен Шкуродера. Возможно, эти двое в какой-то мере склонили его к такому решению. Слишком многие в мире ненавидели сторонников Шкуродера, а Странник Викврэкрам разумел зло двояко: когда рушатся привычные законы, на поле брани может сыскаться и нечто доброе.
В ту послеполуденную пору они наконец увидели прибрежные острова. Странник наведывался в эти места всего пятьдесят лет назад, но и сейчас красота их застала его врасплох. Северо-западное побережье с уверенностью можно было считать краем самого мягкого климата во всей арктической зоне. В дни высокого лета и нескончаемого дня нижние участки окаймленных глетчерами долин наливались зеленью. Бог-Резчик некогда склонился над этой землей, и резцы его были изо льда. Теперь же от снега и льда оставались только туманные дуги на восточном горизонте да редкие пятна, раскиданные по ближним холмам. Пятна эти редели и таяли с наступлением лета, порождая небольшие ручейки, а те сливались воедино в каскады, струясь по крутым склонам долин. Справа от Странника оказался ровный участок, топкий от стоячей воды. Странник потрусил через него, лапы холодило так приятно, что он даже не обратил внимания на роящуюся вокруг мошкару.
Тиратект рассыпалась по долине, в целом следуя параллельно его курсу, но держась ниже линии вереска. Пока за поворотом долины не появились крестьянские наделы и острова, она была довольно болтлива. Но не теперь, когда стал виден Замок Шкуродера, таивший ее темное назначение.
Грамотей Джакерамафан бездумно рассредоточился по обеим сторонам долины. Сперва разбился на двойки и тройки, чьи шутки развеселили даже мрачную Тиратект, потом забрался на высоту и вернулся доложить, что там за гребнем. Он первым увидел побережье и от этого немного посерьезнел. Клоунские привычки его были опасны и сами по себе, не только в присутствии жестоколюбцев.
Викврэкрам скомандовал притормозить и собрался в кучу, поправить заплечные ремни. Остаток дня обещал быть нелегким. Требовалось решить, действительно ли необходимо посещать Замок вместе с новыми друзьями. Есть пределы мужеству любителя приключений, даже странника.
– Ты слышишь этот грохот? – позвала Тиратект со всей долины.
Странник вслушался. Действительно, раздался рокот – могучий, но почти целиком ниже предела слышимости. На миг испуг превозмог любопытство. Веком раньше его застигло чудовищное землетрясение, нынешний звук был похож на тот, но почва под ногами оставалась неподвижна. Значит ли это, что оползней и селей не последует? Странник ссыпался вниз, оглядываясь во всех направлениях.
– В небе! – показал Джакерамафан.
Почти точно над их головами висело яркое пятно, небольшое копье света. У Викврэкрама оно не вызвало никаких воспоминаний, даже легенды не пришли на ум. Он рассыпался и уставил все глаза на медленно движущийся свет. О хор Господень, это же в милях наверху, а он все равно его слышит! Он отвел взгляды от света. В глазах мелькали болезненные остаточные вспыш
Страница 8
и.– Оно становится ярче и громче, – сказал Джакерамафан. – Думаю, оно опускается вон на те холмы, ближе к берегу.
Странник собрался вместе и припустил на запад, выкрикивая указания остальным. Он собирался подобраться как можно ближе и посмотреть. Глядеть вверх снова он не осмеливался. Слишком ярко. Эта штука выбелила тени даже при ярком дневном свете!
Он пробежал еще полмили. Звезда продолжала парить в воздухе. Он не помнил, чтобы звезды падали так медленно, хотя за падением самых крупных следовали ужасные взрывы. Вообще-то… те, кто оказывался поблизости, рассказов потом не передавали. Эта перспектива остудила необузданное любопытство Странника. Он осмотрелся по всем сторонам. Тиратект нигде не было видно, Джакерамафан жался к валунам.
Свет стал так ярок, что там, где не прикрывала одежда, Викврэкрам ощутил ожоги. Идущий с небес шум оглушал до боли. Странник взмыл над гребнем долины, перекатился, ссыпался, сполз по крутым каменным стенам. Теперь он оказался в тени, и сверху светило только солнце. Дальняя сторона долины купалась в сиянии, и резкие тени перемещались, повторяя движения чего-то незримого позади. Шум по-прежнему напоминал басистый рык, но стал ниже и производил какое-то отупляющее воздействие на разум. Странник помчался к линии деревьев и остановился, только углубясь на сотню ярдов в лес. Это должно было помочь, но рокот только нарастал.
По счастью, Странник вырубился на пару мгновений, а когда пришел в себя, рык звезды смолк. Остаточный звон продолжал буравить средние уши. Пошатываясь, Викврэкрам изумленно озирался. Казалось, что идет дождь – только капли его ярко сверкают. Там и сям в лесу вспыхивали небольшие пожары. Странник скользил под густыми кронами деревьев, пока горящие камни не перестали падать. Огонь далеко не распространялся: лето выдалось сравнительно дождливое.
Странник залег и лежал тихо, ожидая, что с неба посыплются новые горящие камни или раздастся рев новой звезды. Ничего. Ветер в кронах утихал. Скоро стали различимы гомон птиц, кузнечиков и древосверликов. Переместившись к опушке, Странник выглянул из леса. Если не считать пятен выжженного вереска, все выглядело как обычно, однако поле зрения резко ограничилось: он видел высокие склоны долины да вершины некоторых холмов. Ха! А вот и Грамотей Джакерамафан, тремя сотнями ярдов выше. Большей частью он забился в норы и расщелины, но пару элементов послал осмотреться туда, где упала звезда. Странник напрягся. Грамотей обычно корчил из себя буффона, но временами это казалось просто маской: если он и дурень, то из тех, что отмечены печатью гениальности. Вики не единожды наблюдал за ним на расстоянии, видел, как Грамотей парами работает с какими-то странными приспособлениями. Как и сейчас: другой взял что-то длинное и поднес к глазам.
Викврэкрам выбрался из лесу, держась кучно и стараясь издавать поменьше шума. Осторожно взобрался по скалам, перебираясь от одного поросшего вереском холмика к другому, пока не оказался совсем рядом с гребнем долины и ярдах в пятидесяти от Джакерамафана. Он слышал мысли попутчика. Если подойти еще ближе, то и Грамотей услышит его, даже так тесно сбитого и молчаливого.
– Тсс! – сказал Викврэкрам.
Гомон и бормотание мгновенно оборвались вспышкой удивления. Джакерамафан быстро спрятал таинственный зрительный прибор в заплечную котомку и сжался вместе, думая очень тихо. Мгновение они смотрели друг на друга, потом Грамотей странными жестами похлопал по плечевым мембранам. Слушай, дескать.
– Так говорить умеешь?
Он говорил очень высоким, писклявым голосом: уши, чувствительные к низким и средним звукам, к такому обычно глухи, и не всякий способен поддерживать подобный разговор. Высокая речь вносит путаницу, зато узконаправленна и быстро затухает с расстоянием. Никто их не подслушает. Странник кивнул:
– С высокой речью у меня никаких проблем.
Фокус в том, чтобы говорить на достаточно чистых тонах и не путаться.
– Взгляни за гребень холма, дружище Странник. Нечто новое явилось под солнцем.
Викврэкрам переместился еще ярдов на тридцать, осматриваясь во всех направлениях. Теперь он видел серебристо сияющие в предвечернем солнечном свете ручейки, но северная сторона долины под ним терялась в тени. Он выслал вперед одного элемента – чтобы прокрался в вереске и посмотрел вниз, туда, где в долине звезда коснулась земли.
«О хор Господень!» – подумал он (впрочем, тихо). Добавил еще одного элемента для параллаксного обзора. Штуковина напоминала большой саманный дом, построенный почему-то на сваях. Но это и была та самая упавшая звезда: почва под ней еще светилась тускло-красным. Отовсюду из влажного вереска вздымались клубы пара. Разъятая земля оказалась отброшена в стороны длинными полосами, исходившими из-под звезды.
Он сделал знак Джакерамафану:
– А Тиратект где?
Грамотей пожал плечами:
– В паре миль за нами, думаю. Я за ней присматриваю… Есть там кто-нибудь еще? Из Шкуродерова Замка, бойцы?
– Нет! – Странник глянул на запад от места падения. Ан нет, вон
Страница 9
они. Почти в миле отсюда, в камуфляжных куртках, ползут на брюхах, припав к поросшей вереском земле. Он насчитал по меньшей мере троих. И то были крупные ребята, шестерки. – Как они добрались сюда так быстро? – Он посмотрел на солнце. – Не могло пройти больше получаса с тех пор, как все это закрутилось.– Им повезло. – Джакерамафан вернулся к гребню и огляделся. – Готов побиться об заклад, они уже рыскали тут, когда упала звезда. Это земля Шкуродера, они обязаны высылать патрульных. – Он так плотно припал к земле, что снизу остались видны лишь две пары ушей. – И знаешь что? Они готовят засаду.
– Не слишком-то ты счастлив их увидеть. Они же твои дружки или нет? Ты собирался с ними повидаться.
Грамотей саркастически нахохлился:
– Ну да, ну да. Только не зазнавайся. Думаю, ты с самого начала просек, что я не весь такой из себя шкуродеристый.
– Просек, угу.
– Игра окончена. Что бы ни грянулось оземь сегодня, оно куда ценней для… гм, моих друзей, чем то, что мог бы выведать я на Тайном Острове.
– А как насчет Тиратект?
– Хух-хух. Наша достопочтенная попутчица, опасаюсь, дуру не валяет. Бьюсь об заклад, она из высокопоставленных сторонников Шкуродера, а не сержантов низшего ранга, как может показаться на первый взгляд. Думаю, таких сейчас тут в горах много крутится. Драпают из Длинноозерной Республики, спасибо, что живые. Ты огузки-то свои спрячь, приятель. Если она нас заметит, бойцы наверняка нас сцапают.
Странник сместился глубже в норы и расщелины, испещрявшие вереск. Вид на долину позади открывался прекрасный. Если Тиратект еще не подобралась сюда, он заметит ее гораздо раньше, чем она – его.
– Странник?
– Да?
– Ты пилигрим. Ты бродил по миру… от начала времен, как мы должны бы поверить. Как глубоко уходят на самом деле твои воспоминания?
Учитывая сложившиеся обстоятельства, Викврэкрам ответил честно:
– Как ты наверняка и ожидал, на несколько столетий. То, что раньше, относится к области легенд, воспоминаний обрывочных и перепутанных.
– Ну, я так много не странствовал, и я, в общем-то, новенький. Но я люблю читать. Я много читаю. Ничего подобного прежде не происходило. Там, в долине, нечто искусственное. Оно пришло с высот бо?льших, чем я могу измерить. Ты читал Арамстрикезу или астролога Белелеле? Ты понимаешь, чем эта штука может оказаться?
Викврэкрам не узнал имен. Но он и вправду был пилигримом. В мире есть земли такие далекие, что там никто не говорит на известных ему языках. В Южных морях он встречал стаи, которые думали, что за пределами островов кончается мир, и бежали от его лодок, когда он высаживался на берег. И даже больше: часть его самого тогда обитала на острове и смотрела, как незнакомец выходит на сушу.
Он высунул морду на открытое пространство и глянул на упавшую звезду, гостью из краев более далеких, чем все, что посетил он сам. И задумался, где может завершиться это странствие.
Глава 3
Почва остывала пять часов, и только потом папа смог выдвинуть трап. Они с Йоханной осторожно спустились по лесенке и выбрались на относительно неповрежденный участок торфа, перепрыгнув через дымящуюся паром землю. Пройдет еще много времени, прежде чем она остынет совсем. Выхлоп двигателя очень чистый в том смысле, что почти не взаимодействует с обычным веществом… короче, это все означало, что скала под их ногами прогрелась на тысячи метров в глубину.
Мама сидела на краю люка, оглядывая местность и держа в руке старый папин пистолет.
– Есть что-нибудь? – крикнул отец.
– Нет. Джефри через окна тоже ничего не заметил.
Папа обошел грузовую шлюпку кругом, обследуя истерзанные посадочные пилоны. Каждые десять метров он останавливался и включал звукопроектор. Это, кстати, была идея Йоханны. Кроме папиного пистолета, никакого оружия у них не было. Проекторы – случайный груз, из лазарета. Немного перепрограммировать – и они зальют всю округу диким воем на широком участке звукового спектра. Возможно, этого хватит, чтоб отпугнуть местных зверей. Йоханна шла за папой по пятам, озиралась кругом, и постепенно испуг ее сменился восторгом. Как тут классно, как красиво! Они приземлились посреди широкой долины высоко в холмах. К западу холмы понижались, там видны были фьорды и острова. К северу земля внезапно обрывалась на краю широкой долины, а по ту сторону провала Йоханна заметила водопады. Почва под ногами казалась какой-то губчатой. Посадочную площадку усеивали тысячи пригорков, похожих на застывшие при снимке волны. На склонах самых высоких холмов сияли снежные пятна. Йоханна прищурилась, глянула на север. На север?
– Пап, а сколько тут времени?
Ольсндот рассмеялся, продолжая возиться под шлюпкой.
– Местная полночь.
Йоханна бывала в средних широтах Страума. Школьные поездки же проходили в основном в космосе, где странное расположение солнца встречалось часто. И все же она никогда не представляла себе такого на поверхности планеты… то есть не видела, как солнце стоит прямо над макушкой мира.
Первым делом нужно было вынести на
Страница 10
ужу половину гибернаторов и перераспределить оставшиеся на борту. Мама вычислила, что при такой загрузке проблемы с температурным контролем исчезнут.– Сейчас раздельные энергоснабжение и вентиляция окажутся нашими преимуществами. С ребятами все будет в порядке. Йоханна, проверяй, как Джефри управляется с теми, снаружи, хорошо?
Вторая по важности задача: определить местоположение системы Маршрутизатора и наладить ультрасветовую связь. Этого этапа Йоханна немного опасалась. Что они узнают? Уже понятно, что в Высокой Лаборатории все пошло не так и случилась предсказанная мамой катастрофа.
Но какую часть Страумлианского Простора уже сожрала погибель? Все в Высокой Лаборатории считали, что работают лишь во благо, а теперь… «Не надо об этом думать». Вдруг работники Маршрутизатора сумеют помочь? Где-то же найдутся люди, которым пригодится спасенная из Лаборатории информация.
Их вытащат отсюда, а остальных детей оживят. Йоханну пронзало чувство вины. Ну да, маме и папе нужны были рабочие руки под конец полета, а Йоханна в школе одна из самых старших. Но ей казалось неправильным, что они с Джефри единственные среди детей видели все своими глазами. Все время спуска она чувствовала мамин страх. «Уж наверняка они хотели быть вместе с нами, пускай даже в последний раз». Посадка оказалась действительно опасной, как бы папа ни хорохорился. Йоханна видела места, где по корпусу ударила выплеснутая почвой струя пара, и понимала, что с таким же успехом струя могла угодить мимо факела и поразить выхлопную камеру. Тогда все они были бы уже мертвы.
С восточной стороны шлюпки выгрузили уже почти половину гибернаторов. Мама с папой расставляли их свободно, так что с охлаждением проблем не должно возникнуть. Джефри оставался внутри, следя за оставшимися капсулами. Когда не вредничает, то отличный пацан. Йоханна обернулась к солнечном свету, ощутила, как веет над холмом холодный ветерок. Услышала что-то вроде птичьего гама.
Когда началось нападение, она отвлеклась на один из звукопроекторов. Как раз подключила к панели управления свой данник и отдавала новые инструкции. Стало понятно, как мало у них осталось: даже ее старый данник теперь ценен. Папе требовалось устройство, способное принимать в самом широком диапазоне. По большей части сплошной шум, но тут и там – резкие выбросы сигнала. Розовый Слоник с этим наверняка справится.
– Йоханна!
Мамин крик слился со звоном бьющейся керамики. Колокол проектора раскололся на части, упав рядом. Йоханна подняла голову. Что-то воткнулось ей в грудь у плеча, опрокинув наземь. Она тупо уставилась на торчащее из груди древко. Стрела!
Западный край посадочной площадки кишел… существами. Вроде волков или собак, но с длинными шеями. Они стремительно мчались к ним, перескакивая с пригорка на пригорок. Шкура такая же зеленая, как трава на склоне холма, лишь на ляжках пробиваются черные и белые пятна. Нет, зеленое – это одежда, какие-то куртки. Йоханну сковал шок. Железная стрела давила ей на грудь с силой, которую тело еще не воспринимало как боль. Когда ее опрокинуло на спину во вздыбленный торф, на миг девочке открылась общая картина атаки. Она увидела, как летят новые стрелы – темные черточки порхают в небесах.
Она увидела стрелков. Еще собаки! Они перемещались стаями. С луком управлялись по двое – один держит, один стреляет. Третий и четвертый держали колчаны стрел и, казалось, просто наблюдали.
Стрелки откатились обратно, оставаясь под прикрытием. С флангов вырвались новые стаи, пролетели над пригорками. У многих в пастях были зажаты топорики. Из лап торчали металлические когти. Она услышала сухие щелчки папиного пистолета. Волну атакующих смяло: некоторые упали замертво. Остальные продолжали движение вперед. Теперь они рычали. Звук был странный, безумный, не похожий на собачий лай. Ей почудились звуки наподобие бластомузыки из большого динамика. Челюсти, когти, ножи, шум…
Она перекатилась набок, пытаясь разглядеть, что творится за шлюпкой. Боль ворвалась в реальность. Йоханна вскрикнула, но в безумном гаме не услышала своего вопля. Орава зверей окружила ее и устремилась дальше, к маме и папе. Родители укрылись за стыковочным пилоном. Пистолет в руке Арне Ольсндота непрерывно сверкал. Скафандр пока защищал папу от стрел.
Тела чужаков громоздились кучами: заряженный интеллектронными пульками пистолет был смертоносным оружием. Она видела, как папа, отдав маме пистолет, ныряет под корпус, к ней. Йоханна выбросила перед собой здоровую руку и крикнула, умоляя его вернуться.
Тридцать метров. Двадцать пять. Мама прикрывала их ковровым огнем, отгоняла волков. Ольсндот бежал, заслоняя руками голову. На него падал дождь стрел. Двадцать метров.
Высоко над Йоханной в воздух взвился волк. Она успела заметить его короткую шерсть и шрам на бедре. Волк бросился прямо на папу. Ольсндот вильнул в сторону, чтобы жена успела выстрелить, но волк оказался проворнее. Существо кинулось за отцом, сокращая расстояние. Блеснули когти, и волк снова прыгнул. Йоханна увидела, как
Страница 11
из папиной шеи ударил красный фонтан, а потом оба рухнули на землю.На миг Сьяна Ольсндот прекратила стрелять, и этого оказалось довольно. Стая разделилась – более многочисленная группа целеустремленно кинулась к шлюпке. У них на спинах висели какие-то бачки. У вожака в пасти виднелся шланг. Полилась темная жидкость и тут же полыхнуло пламя. Волчья стая протащила огнемет по земле в сторону пилона, где стояла Сьяна Ольсндот, мимо выстроенных рядами гибернаторов с детьми. Йоханна увидела, как что-то корчится, извивается в огне и удушливом дыму. Как плавится и течет пластик капсул холодного сна.
Йоханна уткнулась лицом в землю. Потом подтянулась на здоровой руке и попыталась переползти поближе к объятой пламенем шлюпке. Затем снизошла милосердная тьма, и больше ей ничего не запомнилось.
Глава 4
Странник с Грамотеем весь день следили за приготовлениями к атаке. Пехота выстроилась на склоне к западу от места падения, за нею – стрелки и огнеметчики в построении «коготь». Отдают ли обитатели Замка Шкуродера себе отчет в том, с кем намерены воевать? Двое жарко спорили. Джакерамафан полагал, что отдают: их обуяла гордыня и стремление попросту ухватить добычу.
– Они добираются до глоток прежде, чем враг успеет сообразить, что началась битва. Раньше это срабатывало.
Странник ответил не сразу. Грамотей, может, и прав. Он пятьдесят лет не был в этой части мира. Тогда о культе Шкуродера знали мало (и считали его не больно-то интересным в сравнении с себе подобными).
Иногда путешественники сталкиваются с предательством, но куда реже, чем склонны воображать домоседы. Чаще их встречают дружелюбно, с интересом слушают рассказы о том, что происходит в мире, – особенно если гость никому не угрожает. Когда же предательство случается, ему обычно предшествует эдакая лапомерка: местные пытаются оценить, насколько могучи чужаки и какую выгоду можно извлечь из их гибели. Прямые атаки, без переговоров, довольно редки. Обычно это означает, что противник столь же хитроумен, сколь и безумен.
– Не знаю. Они расположились в засаде. Но возможно, что шкуродерники погодят с атакой и сперва возьмутся за переговоры.
Текли часы. Солнце сместилось к северу. От дальней оконечности упавшей звезды исходил шум. Скверно, что отсюда ничего не видно.
Засевшие в засаде бойцы не шевелились. Бежали минуты… и вот показался первый гость с небес или по крайней мере его часть. У чужака было по четыре ноги на элемента, но перемещался он только на задних. Ну и клоун! Впрочем… ага, передними лапами он удерживает предметы. Ни разу не использовал пасть, да и вряд ли плоским ртом можно что-нибудь как следует ухватить. Передние лапы чужака удивительно гибкие. Синглетный элемент легко может пользоваться инструментами.
Они слышали разнообразные звуки общения, даже когда видны были только три элемента. Через некоторое время послышались куда более высокие звуки связной мысли. «Господи, до чего шумная эта тварь». На таком расстоянии звуки путались и искажались. Тем не менее сходства ни с каким прежде слышанным разумом не было. Даже с обманными звуками некоторых травоядных.
– И что? – прошипел Джакерамафан.
– Я обошел весь мир – это существо к нему не принадлежит.
– Ага. Ты знаешь, оно мне богомолов напоминает. Ну, вот такой высоты… – Он раскрыл пасть дюйма на два. – Полезны для борьбы с садовыми вредителями. Отличные маленькие убийцы.
Гм. Страннику эта аналогия не пришла на ум. Богомолы милы и безвредны, по крайней мере так принято считать. Но он знал, что их самки поедают собственных партнеров. Только представить себе подобных существ гигантского размера и со стайным мышлением… Может, и хорошо, что с ними сейчас нельзя поздороваться.
Прошло полчаса. Чужак выносил наружу свой груз, а стрелки-шкуродерники подползали ближе. Пехота выстроилась в формации для атаки.
Между шкуродерниками и чужаком замельтешили стрелы. Один элемент чужака сразу упал, и мысли его затихли. Остальные укрылись за летающим домом. Бойцы ринулись вперед, держась так, чтобы не мешать мыслям; вероятно, они рассчитывали захватить чужака живым.
Но тут линия атакующих смялась, не дойдя до чужака многих ярдов. Не было ни стрел, ни вспышек. Солдаты просто падали замертво. На миг Странник подумал, что шкуродерники наконец откусили больше, чем сумеют проглотить, но тут за первой волной покатилась вторая. Элементы продолжали падать, но их уже обуяла ярость убийства, оставляя в плену чисто животных инстинктов. Наступление медленно продвигалось, арьергардные бойцы лезли по трупам товарищей. Еще один элемент чужака упал. Как странно: он еще слышал шепотки мыслей. По темпу и тону – такие же, что и до атаки. Как можно настолько владеть собой при угрозе всесмерти?
Прозвучал повелительный свист, и орава расступилась. Вперед метнулся боец, излил жидкое пламя. Летающий дом, как тушу на прутьях, объяли огонь и дым.
Викврэкрам выругался про себя. Чужаку хана.
О раненых и покалеченных шкуродерники не слишком заботились. Серьезно пострадавших грузил
Страница 12
на волокуши и оттаскивали подальше, чтоб их крики не мешали остальным. Чистильщики отогнали фрагментных бойцов от летающего дома. Фраги слонялись по неровному лужку, то тут, то там возникали мимолетные стайки. Некоторые целеустремленно блуждали среди раненых, игнорируя вопли и пытаясь обрести себя.Когда шум битвы стих, явились трое белокурточников. Слуги Шкуродера проникли под летающий дом. Одного долго не было видно: вероятно, он даже внутрь пролез. Обгоревшие тела двух элементов чужака осторожно – куда осторожнее, чем раненых солдат, – погрузили на волокуши и унесли прочь.
Джакерамафан рассматривал поле боя в свою гляделку. Он перестал прятать прибор от Странника. Белокурточники что-то вынесли из летающего дома.
– Тсс! Там еще мертвые. Наверное, сгорели. На щенков похожи.
Тельца тоже были похожи на богомолов. Их перенесли на волокуши и утащили в сторону: гребень холма закрывал обзор. Наверняка там запряженные керхогами фургоны.
Шкуродерники выставили вокруг места посадки часовых. На склонах долины выстроились десятки солдат. Проскользнуть туда шансов не было.
– Ну что ж, – вздохнул Странник, – они всех перебили.
– Не скажи… Тот первый элемент, которого они подстрелили: не думаю, что он совсем мертвый.
Викврэкрам напряг лучшие свои глаза. Либо Грамотей выдает желаемое за действительное, либо приборчик невероятно обостряет его зрение. Первый подстреленный элемент лежал по другую сторону штуковины с небес. Элемент перестал думать, но это не обязательно означает смерть. Вокруг него столпились белокурточники. Они перенесли существо на волокушу и потянули на юго-запад от места посадки. Не тем путем, что остальных.
– Оно еще живо! У него стрела в груди, но я вижу, что оно дышит. – Грамотей повернул морды к Викврэкраму. – Думаю, надо его спасать.
Мгновение Странник не знал, что сказать, а просто пялился на товарища. Всего в нескольких милях к северо-западу расположен центр всемирного господства клики Шкуродера. На десятки миль вглубь континента господства шкуродерников никто не смел оспаривать. Сейчас их окружает целая армия. Грамотей немного сдал назад, видя изумление Странника, но ясно было, что он не шутит.
– Ну да, я знаю, что это опасно. Но жизнь вообще такова, разве нет? Ты же пилигрим. Ты понимаешь.
– Гм.
Да, это соответствовало репутации пилигрима. Но всесмерти ни одной душе не пережить – а в странствиях возможностей претерпеть полное уничтожение хватало. Пилигримы учатся вести себя осторожно.
Вместе с тем – ничего более захватывающего за все века его странствий не происходило. Познакомиться с чужаками, стать одним из них… перед таким искушением здравый смысл отступал.
– Смотри, – указал Грамотей, – можем спуститься вон там и смешаться с ранеными. Если перейдем через поле, то оттуда глянем, не слишком рискуя, как дела у последнего чужакова элемента. – Джакерамафан уже покидал свой наблюдательный пост и рыскал вокруг в поисках безопасного пути, чтобы не вырисовываться силуэтом против солнца. Викврэкрам пребывал в смятенных чувствах; какая-то часть его желала присоединиться, какая-то – колебалась. Проклятье! Джакерамафан сам признал, что он шпион; у него при себе штукенция, сработанная не иначе как самыми крутыми разведчиками Длинноозерья. Парень наверняка профессионал.
Странник быстро оглядел свою сторону холмов, потом долину. Тиратект или кого другого не видать. Он вылез оттуда, где прятался, и потрусил за разведчиком.
Они старались укрываться от клонящегося к северу солнца в глубоких тенях, перескакивая от пригорка к пригорку там, где теней не было. Незадолго перед тем, как подойти к первому раненому, Грамотей сказал кое-что еще, самое ужасное за этот день:
– Да ладно, расслабься. Я в книжках про все такое читал!
Толпа фрагов и раненых – жуткое, оглушающее разум создание. Синглеты, дублеты, тройки, несколько четверок бесцельно бродили, хныча от потери контроля над собой. В большинстве случаев такая толпа на площади всего нескольких акров мгновенно становилась хором. Странник заметил кое-где проявления сексуальной активности и подобие организованного браузинга, но, в общем-то, над местом этим довлело слишком много боли, чтобы проявились нормальные поведенческие реакции. У Викврэкрама мелькнула мысль: оставят ли шкуродерники, заядлые рационалисты, весь этот сброд раненых для пересборки? Если да, стаи отсюда выйдут странные и калечные.
Несколько ярдов вглубь толпы, и Странник Викврэкрам почувствовал, как сознание ускользает. Сконцентрировавшись как следует, он мог еще вспомнить, кто он и куда должен идти: на ту сторону луга, не привлекая к себе внимания.
Громкие, неприкрытые, чужие мысли колотили его:
…жажда крови и убийства…
…сверкающий металл в руке чужака… боль в ее груди… откашливает кровь, валится на землю…
…как ласков со мной был в тренировочном лагере мой лоскутный брат… Стальной Владыка говорил, что мы – великолепный эксперимент…
…бегу сквозь вереск в сторону чудовища, у того ноги как палки, прыжок с выпущенными когтями
Страница 13
бью монстра в горло, высоко взлетает кровь……где я?.. Можно стать частью тебя?.. Пожалуйста…
Странник резко обернулся при этом вопросе: нацеленном, близком. За ним увязался синглет. Отогнав фрагмента, он выбежал на открытое пространство. Впереди обнаружился этот Джаке-как-его-там, едва ли в сильно лучшей форме. Вряд ли их засекут, но Странник начинал сомневаться, что вообще прорвется. Он был всего-навсего четверка, а вокруг клубились синглеты. Справа ярился четверной фраг, хватая всех подряд – двоек и одиночек. Вик, Квк, Рэк и Рам пытались припомнить, зачем сюда приперлись и что тут творится. Сконцентрироваться на прямом восприятии, на том, что происходит здесь и сейчас: тянет копотью от огнемета, роятся черные мушки, налетев на лужи черной крови…
Прошло ужасно много времени: минуты. Вик-Квк-Рэк-Рам глянул перед собой. Он почти вырвался: достиг южной оконечности зоны распада. Подтянул себя на свободное пространство. Часть его выблевала, и он обмяк. Медленно возвращался рассудок. Викврэкрам огляделся, заметил в толпе Джакерамафана. Грамотей был здоровый парень, шестерка, но ему пришлось ничуть не легче. Он шатался, дико вертя глазами, рычал на себя и остальных. Гм. По крайней мере, они отмахали приличный кусок луга, и притом достаточно быстро, чтобы не сильно отстать от тянущих последнего чужацкого элемента белокурточников. Для дальнейшего потребуется покинуть толпу, не привлекая к себе внимания. Гм. Вокруг полно форменных курток шкуродерников… чьи обладатели мертвы. Странник отделил два своих элемента туда, где валялся мертвый солдат.
– Джакерамафан, сюда!
Великий разведчик оглянулся, и в глазах его сверкнуло подобие разума. Выбравшись из толпы, он уселся в нескольких ярдах от Викврэкрама. Гораздо ближе, чем было бы комфортно в нормальных условиях, но после того, что им довелось пережить, близость эта едва ощущалась. Мгновение он валялся пластом, тяжело сопя.
– Прости. Я и не думал, что это так тяжело. Я потерял одну свою… уж не надеялся ее вернуть.
Странник следил за продвижением белокурточников с волокушей. Они двигались в сторону от остальных и через несколько секунд наверняка пропадут из виду. Располагая прикрытием, можно последовать за ними… нет, слишком рискованно. Он начинал мыслить как заправский шпион. Странник стянул с трупа камуфляжную куртку. Прикрытие все равно понадобится; вдруг удастся продержаться здесь ночь и потом приглядеться поближе к летающему дому.
Спустя миг Грамотей увидел, что делает Странник, и начал подбирать куртки для своих элементов. Они блуждали между куч мертвецов, отыскивая форму не очень заляпанную и с отметками, которые, по мнению Джакерамафана, согласовывались между собой. Вокруг валялось множество накладных когтей и боевых топориков. Они вооружились до зубов, хотя котомки пришлось подразгрузить. Требовалась еще только одна куртка, но Рам был так широк в плечах, что подобрать ему ничего не удавалось.
Странник толком не понял, что произошло затем. Крупный фрагмент – тройка – лежал ничком на куче трупов. Наверное, продолжал убиваться горем, даром что его элемент давно испустил дух. В любом случае, фраг оставался почти полностью безмыслен, пока Странник не принялся стягивать с мертвого элемента куртку. Тут послышалось:
– Ты меня не ограбишь!
Он услышал жужжащий гул близкого гнева, а потом боль полоснула Рама по кишкам. Странник, корчась в агонии, повалился на врага. Мгновение пробежало в бездумной яростной драке. Боевые топорики Странника ударяли снова и снова, по мордам стаи брызгала кровь. Когда он пришел в себя, оказалось, что один элемент тройки издох, а остальные удрали, смешавшись с толпой раненых.
Викврэкрам окружил место, где обожгла Рама вспышка боли. Нападавший выпустил когти; Рама располосовало от ребер до паха. Викврэкрам споткнулся, увязнув частью лап в собственных внутренностях. Попытался носами запихать клубки кишок назад в брюхо элемента. Боль отступала, но и небо в глазах Рама постепенно меркло. Странник подавлял подступающие вопли. Я всего лишь четверной, и один мой элемент умирает! Он уже много лет говорил себе, что для пилигрима четыре элемента – слишком мало. Теперь он поплатится за это, пойманный без единой мысли в краю тиранов.
На краткий миг боль отпустила, разум прояснился. Драка не привлекла особого внимания – вокруг и так умирали, насиловали и бросались на всех подряд в приступах безумия. Стычка с участием Викврэкрама просто оказалась более жаркой и кровавой, чем прочие. Белокурточники ненадолго оглянулись в их сторону от летающего дома, но потом снова занялись чужацким грузом.
Грамотей сидел неподалеку, в ужасе взирая на него. Частью себя он подполз ближе, но тут же шарахнулся. Он сражался с собой, пытаясь сообразить, чем может помочь. Странник подумал, не попросить ли его, но это было бы слишком. Грамотей не пилигрим, он не поделится своим элементом добровольно…
Воспоминания хлынули бурным потоком; Рам старался как-то их упорядочить, передать оставшимся элементам знание былого. На миг он увидел се
Страница 14
я плывущим на катамаране через Южное море: новоиспеченная стая, с Рамом-щенком; затем пришли воспоминания островитянина, которым Рам явился на свет, и стай, в которых он участвовал до этого. Они вместе обошли весь мир, выжили в трущобах Тропического Коллектива, уцелели на войне с Равнинными Стадами. О, сколько историй они слышали, скольким трюкам обучились, каких сородичей повстречали… Вик Квк Рэк Рам был удивительной стаей: трезвомыслящей, легкого нрава, наделенной странным даром удерживать все воспоминания там, где и должно; потому-то и продержалась она так долго, не разросшись до пятерки или шестерки. Теперь за это придется заплатить великую, самую дорогую цену…Рам испустил вздох, и небо над ним погасло. Разум Викврэкрама помутился. Не так, как в пылу битвы, когда боевая ярость стирает мысли, не так, как в спокойном сне. Четвертого элемента просто не стало. Остались трое, силившиеся собраться в личность. Тройка стояла, нервно похлопывая друг друга по спинам. Опасность исходила отовсюду, недоступная пониманию. Трое с надеждой глянули в сторону сидящей поблизости шестерки – как ее там звать? Джакерамафан, да? – но та шуганула их. Тройка нервно глянула на толпу раненых. Толпа несла дополнение… и безумие.
Крупный самец с глубокими шрамами на ляжках сидел на краю толпы. Он заметил озиравшуюся тройку и медленно прокрался к ней через открытое пространство. Вик, Квк и Рэк отползли назад, шерсть у них встала дыбом от восторга и ужаса. Элемент со шрамами был по меньшей мере вполовину тяжелее любого из них.
Где я?.. Можно стать частью тебя?.. Пожалуйста…
Мольба самца несла далекие, смятенные и почти недоступные воспоминания: о крови и сражениях, о военных тренировках, им предшествовавших. Существо отчего-то страшилось этих сцен. Опустив морду, всю в запекшейся крови, на землю, самец на брюхе пополз к ним. Остальные чуть не кинулись наутек; перспектива случайного слияния пугала их всех. Они отползали все дальше, на лужок. Самец приближался, но медленно, не переставая ползти. Квк облизала губы и осторожно подошла к незнакомцу. Вытянула шею, обнюхала его горло. Вик и Рэк подползали с флангов.
На миг осуществилось частичное единение. В поту и крови из ран – слияние в аду. Откуда ни возьмись возникла связная мысль, осенив всю четверку проблеском циничного юмора. Затем единство распалось, и остались трое зверей, лижущих четвертому морду.
Странник обозрел луг новыми глазами. Он распадался лишь на несколько минут. Раненые из Десятого взвода пехоты остались, где были. Слуги Шкуродера продолжали теребить чужацкий груз. Джакерамафан медленно отползал, на мордах его читалась смесь ужаса и восторга. Странник опустил голову и прошипел ему:
– Не беспокойся, Грамотей, тебя я не стану выдавать.
Разведчик застыл.
– Это все еще ты, Странник?
– Более или менее. – Он остался Странником, но Викврэкрамом быть перестал.
– К-как ты сумел? Т-ты же распался…
– Я странник, разве не помнишь? Мы всю жизнь так живем. – В голосе его прозвучал сарказм: сходными трюизмами Джакерамафан обожал потчевать его раньше. Не так уж они далеки от истины. Странник Викврэк…шрам уже чувствовал себя единой личностью. Возможно, из новой комбинации что-то и получится.
– Укх. Э, ну да… А что нам теперь делать?
Шпион нервно озирался во всех направлениях, но в глазах, нацеленных на Странника, тревога была сильней.
Теперь озадачился сам Викврэкшрам. Что он тут делает? Он убил странного врага… э, нет. Это сделал взвод пехоты. Он к этому не причастен, что бы там ни твердила память элемента со шрамом. Они с Грамотеем пришли… спасать чужака, насколько удастся. Странник овладел воспоминаниями и без разбору загреб; они были реальны, они принадлежали прежней личности, которую следовало сохранить. Он глянул туда, где в последний раз заметил элемент чужака. Белокурточники и волокуша с чужаком пропали, но путь их был ясен.
– Мы все еще можем спасти выжившего, – сказал он Джакерамафану.
Грамотей бочком отстранился. От его былой решимости не осталось и следа.
– Только после тебя, приятель.
Викврэкшрам застегнул боевые куртки и стряхнул немного засохшей крови. Потом потрусил через луг, пройдя всего в сотне ярдов от прислужников Шкуродера и враж… летающего дома. Он резко отсалютовал им, но те не обратили внимания. Джакерамафан с парой арбалетов следовал за ним. Он как мог пытался подражать побежке Странника, но опыта у него не было.
Затем они перевалили через гребень холма, под которым развернулась битва, и углубились в тень. Стоны раненых стали тише. Викврэкшрам удвоил скорость, петляя с тропки на тропку, и поспешно спустился по крутому склону. Отсюда была видна гавань: лодки еще привязаны к пристани, и особой возни там не наблюдается. За его спинами Грамотей нес какую-то чепуху. Странник побежал еще быстрее, уверенность его превозмогла обычное смятение новособранной стаи. Новый элемент, тот, со шрамом, был когда-то в стае офицера пехоты. Та стая знала гавань и окрестности замка, а заодно и все пароли, как свои когти
Страница 15
Еще два поворота, и они обогнали слугу Шкуродера с волокушей.
– Эй! – крикнул ему Странник. – Стальной Владыка велел передать тебе новые инструкции!
При этом первом упоминании Стального Владыки по хребтам его покатился холодок. Прислужник опустил волокушу на землю и развернулся к ним. Викврэкшрам не знал его имени, но помнил по мордам: офицер довольно высокого ранга, самоуверенный выскочка. Странно, что он самолично прет эту волокушу.
Странник замер всего в двадцати ярдах от белокурточников. Джакерамафан наблюдал за ними с тропки выше по склону, стоя так, чтобы арбалетов не было видно снизу. Слуга Шкуродера нервно оглядел Странника, потом поднял глаза на Грамотея:
– Чего надо?
Возможно, он их уже заподозрил? Впрочем, какая разница… Викврэкшрам собрался для убийственного броска… и вдруг зрение его расчетверилось, разум помрачился, как у новичка. Теперь, когда настало время убивать, ужас элемента со шрамом парализовал его решимость. Проклятье! Викврэкшрам судорожно подыскивал нужные слова. Но когда мысли об убийстве покинули его, ожили новообретенные воспоминания:
– Стальной Владыка повелевает нам доставить это создание в гавань. Тебе же, э-э, надлежит возвратиться к той летающей штуковине захватчиков.
Белокурточники облизали губы. Глаза стаи рыскали по форменным курткам Странника и Грамотея.
– Самозванцы! – заверещал вдруг прислужник, сей же миг отделив одного своего элемента к волокуше. Лапы того сверкнули металлом. Хочет убить чужака!
Сверху прилетела стрела, бежавший элемент упал: древко вонзилось ему в глаз. Викврэкшрам занялся остальными, отогнав с передовой новичка со шрамом. На миг разум помутился снова, и он опять стал сам собой. Четыре глотки издали убийственное рычание. Две стаи схлестнулись. Шрам смел с тропы двоих элементов Прислужника. Вокруг засвистели стрелы. Вик Квк Рэк закрутились, рубя топориками все, что стояло на их пути.
Потом все успокоилось, и Странник снова обрел рассудок. Три элемента Прислужника корчились на тропе в смертных муках, обильно поливая землю кровью. Он отпихнул их с дороги туда, где валялись остальные, убитые Шрамом. Никто из вражеской стаи не выжил. Он совершил всеубийство и должен был принять на себя вину за это. Он повалился наземь, зрение опять расчетверилось.
– Чужак, – сказал Грамотей. – Жив еще. – Он стоял вокруг волокуши, принюхиваясь к богомолообразному телу. – Хотя и без сознания. – Он потянул волокушу за оглобли и вопросительно оглянулся на Странника. – Что… что нам теперь делать, Странник?
Странник лежал на грязной земле, собираясь с мыслями. «Действительно, что теперь делать?» Как он умудрился вляпаться в это дерьмо? Единственное объяснение – смятенный ум новособранной стаи. Он просто позабыл, почему спасать чужака бесполезно, а теперь влип в это дело по уши. «Вот же стаеговно». Частью себя он отполз на край тропы и осмотрелся. Вряд ли они привлекли чье-то внимание. В гавани по-прежнему ждали пустые лодки; большая часть пехотинцев оставалась выше, в холмах. Несомненно, слуги Шкуродера намерены оттащить мертвых в форт. А когда соберутся перевозить на Тайный Остров? Или они ждут чьего-то прибытия?
– Может, стырим несколько яликов и поплывем на юг? – предложил Грамотей.
Да уж, гигант мысли. Он что, не врубается, что гавань оцеплена? Пускай им известны пароли, все равно о них доложат с первого же поста. Шанс прорваться один на миллион. Но пока не влился Шрам, не было и такого.
Он обследовал лежавшее на носилках существо. Диковинное, но реальное. И не только существо удивляло, хотя облик его был всего поразительнее. Окровавленная одежда его была из ткани более тонкой, чем Странник видел за всю свою жизнь. Рядом с телом элемента лежала розовая, искусно вышитая подушка. Изменив перспективу, он сообразил, что это, должно быть, произведение чужацкого искусства – на подушке красовалась удлиненная морда какого-то животного.
Ну что же, шанс прорваться через гавань один из миллиона, но некоторые призы стоят подобного риска.
– Спустимся немного дальше, – сказал он.
Джакерамафан тащил волокушу, Викврэкшрам трусил впереди, храня важный вид офицера. Присутствие Шрама облегчало задачу. Элемент был сама воинская доблесть, и только изнутри стаи можно было углядеть его слабости.
Они спустились почти до уровня моря.
Тропа на этом участке расширялась и была вымощена булыжником. Он знал, что форт наверху, но скрыт из виду деревьями. Солнце довольно далеко уклонилось от севера, поднявшись в восточном небе. Везде цвели цветы, белые, красные, фиолетовые, их колыхал порывистый ветер – арктическая растительность извлекала пользу из бесконечного летнего дня. Прогуливаясь по горячим от солнца булыжникам, легко можно было позабыть про засаду в холмах, но вскоре они наткнулись на первый кордон. Линейные и кольцевики – любопытный народ. Не слишком умны, но, пожалуй, эффективней любой стаи за пределами тропиков. Ходили слухи о цепях длиною десять миль, из тысяч элементов. Самая крупная, виденная Странником лично, насчитывала
Страница 16
енее сотни. Стоит лишь взять обычную стайку и натаскать их, чтоб стояли ровно, не как стаи, а как индивиды. Если каждый элемент отделен от ближайших соседей всего несколькими ярдами, уровень их интеллекта в общем не слабее тройки. Группа эта как целое вряд ли сильно умней – если идее требуются секунды, чтобы миновать отдельный разум, тебе уже не до глубоких размышлений. Зато линейные очень четко себе представляли, что творится вдоль цепи. Если на кого-то из элементов напали, вся цепь узнавала об этом со скоростью звука. Странник служил раньше в линейных; работенка муторная, но не такая скучная, как у обычного часового. Тяжело скучать, если ты такой дурень.Вон там! Одиночный элемент вытянул шею из-за дерева и зыркнул на них. Викврэкшрам, разумеется, знал пароль, так что внешний пост они без труда миновали. Но теперь всей цепи стало известно, кто пришел и по какому маршруту движется. И разумеется, обычным солдатам из форта – тоже.
Проклятье! Выхода не было. Только продвигаться, следуя безумному плану. Они с Грамотеем и чужацким элементом миновали еще два внутренних кордона. Он почуял запах моря. Из-за деревьев – в окаймленную скалами гавань. Волны сверкали миллионами серебряных искорок. Меж двух причалов колыхалась большая многостайная лодка. Мачты корабля походили на безлиственный лес. Всего в миле от берега виднелся Тайный Остров. Часть Странника застыла, пораженная, часть не усмотрела в этой картине ничего необычного. Вот он, центр всемирного Движения Шкуродера. Там, высоко в мрачных башнях, исходный Шкуродер занимался опытами, писал труды и строил планы покорения мира.
На причалах было довольно пустынно. Большинство местных выполняли рутинную работу: латали паруса, конопатили лодки. Появление волокуши пробудило в них живой интерес, но приблизиться никто не осмелился. «Нам нужно лишь спокойно добраться до края пирса, обрезать швартовы вон той крайней лодки и отплыть». На причале, пожалуй, хватит стай, чтобы им помешать, – и вой их наверняка привлечет солдат из форта. Если подумать, странно, что еще никто не поднял тревогу.
Эти лодки технически уступали тем, что он видел в Южных морях. Частично различие сводилось к нефункциональным деталям: доктрина Шкуродера воспрещала ненужное украшательство кораблей. Частично же – к функциональным: суда эти могли курсировать как летом, так и зимой и годились для перевозки войск. Впрочем, Странник полагал, что управится с такой лодкой. Он подошел к оконечности причала. Гм. Наконец-то привалила удача: ближайшая к нему справа, с носа и штирборта, двухкорпусная лодка производила впечатление быстроходной и хорошо оснащенной. Надо полагать, разведывательный корабль для дальних походов.
– Тсс, – дернул мордой Грамотей, указав на форт. – Там что-то происходит.
Войска смыкали ряды – готовятся отдать честь? Пятеро прислужников Шкуродера протрусили перед пехотинцами, с башен форта прогудели трубы. Шрам такое уже видел, но Странник не доверял его памяти. Как тогда…
Над фортом взвился красно-желтый флаг. Солдаты и докеры на причале упали на животы. Странник последовал их примеру и зашипел на Грамотея:
– Ложись!
– Э?
– Знамя Шкуродера! Он сам, лично!
– Не может быть!
Шкуродера убили в Республике шесть десятидневок назад. Толпа, порвавшая его на части, порешила заодно и десятки его высокопоставленных сторонников… Однако о том, что идентифицировать удалось все тела Шкуродера, сообщала лишь политическая полиция Республики.
Высоко на башне меж рядов солдат и белокурточников гордо продефилировала единственная стая. Плечи ее сияли серебром и золотом. Грамотей высунулся за кучу снастей одним элементом и тайком выудил свою гляделку. Мгновение спустя послышалось:
– Да чтоб моей душе… Это ж Тиратект!
– Она такой же Шкуродер, как и я, – ответил Странник. Они вместе прошли к Восточным Вратам через Ледовые Клыки. Она с очевидностью новособралась, и процесс интеграции еще не завершился. Она казалась сдержанной и задумчивой, но временами ее пробивало на ярость. Странник чувствовал в Тиратект нечто смертоносное… Теперь он понял, откуда исходило это веяние. По крайней мере некоторые элементы Шкуродера избежали гибели… и они с Грамотеем провели три десятидневки в их компании. Странника пробила дрожь.
У ворот форта стая, звавшая себя Тиратект, развернулась оглядеть солдат и прислужников. Она сделала жест, и снова заревели трубы. Новый Странник узнал этот сигнал: Воззвание. Пришлось подавить порыв последовать за остальными, пока те ползли на брюхах через ворота, возведя очи горе, к Хозяину. Грамотей метнул на него взгляд, и Странник кивнул. Им требовалось чудо, и вот оно – явлено самим врагом! Грамотей медленно переполз на край пристани, перетаскивая волокушу от тени к тени.
Пока что не оглянулся никто. На то имелась причина: Викврэкшрам помнил, что случается с теми, кто проявит неуважение к Воззванию.
– Перетащи это создание в лодку, что закреплена с носа и штирборта, – велел он Джакерамафану. Скатился с пирса и рассредоточился по многостайке. К
Страница 17
к приятно снова очутиться на волнах, когда каждого элемента несет в свою сторону! Он обнюхал носовые катапульты, прислушался к поскрипыванию швартовых и корпуса.Увы, Шрам не моряк и не помнит того, что может оказаться самым важным.
– Ты что ищешь? – прошипел Грамотей высокой речью.
– Люкоблоки. Если они тут и есть, то выглядят совсем не так, как у лодок Южных морей.
– А, это просто, – сказал Грамотей. – Это ж северные волнорезы. Тут откидные панели, а за ними корпус, совсем тонкий. – Два его элемента на секунду скрылись из виду, что-то бухнуло, головы возникли снова, отряхнулись от воды. На мордах проступила удовлетворенная усмешка: он и сам не ожидал такого успеха. «Ты глянь, – словно бы говорила вся его поза, – совсем как в книжках пишут!»
Викврэкшрам и сам уже нашел то, что искал: панели на первый взгляд закрывали каюты отдыха команды, но, когда он их оттянул, оказалось, что за ними деревянный корпус, легко поддавшийся топору. Он высунул одну голову наружу, проверяя, не привлек ли еще внимания, а остальными элементами врубился в люкоблоки. Странник и Грамотей пробежались вдоль носовых бортов многостайки, работая слаженно: если корпус развалится, погоне придется несладко.
Ой! Один из портовых работников оглянулся. Частью себя он продолжал вползать по склону, но частью порывался вернуться на пирс. Снова повелительно взревели трубы, и стая повиновалась. Но на ее тревожные вопли оборачивалось все больше голов.
Укрываться времени не было. Странник опрометью кинулся к выбранной лодке. Грамотей рубил тросы, сочленявшие катамаран с остальным кораблем.
– Ты ходил под парусом? – уточнил Странник.
Дурацкий вопрос, разумеется.
– Ну-у, я читал…
– Ладно! – Странник загнал его в лодку. – Следи, чтоб с чужаком все было в порядке. Сядь и нишкни.
Он и сам управился бы с катамараном, но для этого требовалась сосредоточенность. Чем меньше посторонних мыслезвуков, тем лучше.
Странник отчалил от многостайки. Корабль еще не затонул, но уже заметно погружался в воду. Развернувшись, он багром загнал ближнюю лодку туда, где стояла угнанная ими. Еще пять минут, и над водой останутся только верхушки мачт. Пять минут. Ни за что бы не сработало, кабы не Воззвание Шкуродера. Солдаты в форте вверх по берегу разворачивались, указывая на гавань, все еще скованные присутствием Шкуродера/Тиратект. Сколько пройдет времени, прежде чем какой-то важный чин не решит, что такой угрозе даже Воззвание не помеха?
Он поднял парус. Ветер надул полотнище, подхватил катамаран, и двухкорпусная лодка отчалила от пристани. Странник носился по катамарану, натягивая пастями снасти. Рама больше не было, но память о том, каков на вкус соленый такелаж, вернулась! Он интуитивно натягивал и давал слабину, выжимая всё, что позволял ветер. Узкая, тонкая, лодка летела вперед, мачта из железного дерева скрипела под напором наполнявшего парус ветра.
Шкуродерники ссыпались вниз по склону к гавани. Лучники встали на изготовку, и в воздух полетела туча стрел. Странник дернул снасти, креня катамаран влево по одному борту. Грамотей прыгнул к чужаку, прикрывая того. Со стороны штирборта вода вскипела от стрел, но лишь несколько поразили лодку. Странник снова натянул шкоты, лодка вильнула в другом направлении. Солдаты выбегали на пристань, оглашая берег страдальческими воплями: они увидели, что сталось с их кораблем. Носовые ряды ушли под воду, вся передняя часть корабля. А катапульты-то были именно на носу.
Странник развернул катамаран на прежний курс и устремился прямо на юг, прочь из гавани. Справа по борту теперь проплывала южная оконечность Тайного Острова, с высоким и зловещим Замком. Он знал, что там есть тяжелые катапульты, а в островной гавани – скороходные лодки. Он только начинал понимать, как проворна та, которую они угнали: ну да, стоило раньше сообразить. Самую быструю обычно ставят в угловую позицию на носу, а используют для разведки и погони.
Джакерамафан сгрудился на корме, глядя в сторону материковой гавани. Там сновали солдаты, рабочие и белокурточники, разметавшись по пристани от края до края. Гомон стоял такой, что думать было тяжело, и даже с такого расстояния стало ясно, что враги в ярости и отчаянии. По мордам Грамотея расползлась глуповатая усмешка: он так до конца и не верил, что затея выгорит. Взметнувшись через релинг, он исполнил одним элементом залихватский прыжок. Оскорбительный жест с берега был едва заметен, но враги поняли: далекий мыслерев гнева на миг усилился.
Они уже отплыли далеко на юг от Тайного Острова, и даже замковые катапульты не могли бы их достать. Стаи, клубившиеся на берегу, пропали из виду. Личное знамя Шкуродера, однако, продолжало весело реять на утреннем ветру, мелькая на фоне лесной зелени красной и желтой полосами.
Странник обратил все глаза к узкому проливу, где пасть Китового Острова почти смыкалась с материком. Шрам помнил, что это узкое место хорошо укреплено. Тут бы им и конец, но всех лучников оттуда отозвали для атаки на чужака, а катапульты крепости б
Страница 18
ли на ремонте.Свершилось чудо! Они живы, на свободе, да еще и прихватили с собой величайшее сокровище всех его странствий. Он так громко завопил от радости, что Джакерамафан аж прижался к палубе. Эхо победных криков еще долго звенело в холмах, зеленых и запятнанных снегом.
Глава 5
Джефри Ольсндот мало помнил о нападении, а резни и вовсе не видел. Снаружи раздался шум, мама испуганно окликнула его и приказала не выходить. Потом дым, много дыма. Он задыхался, пытался выбраться на воздух, наконец потерял сознание. Когда пришел в себя, оказалось, что его привязали к чему-то наподобие носилок скорой помощи, а вокруг шныряют большие собакоподобные существа. В белых куртках, обшитых тесьмой, псы выглядели очень забавно. Он помнил, как его заинтересовало, где их хозяева. Псы издавали разные звуки: булькали, жужжали, шипели. Некоторые из этих звуков были так высоки по тону, что Джефри их почти не слышал.
Потом он очутился в лодке, а еще позже – в колесном фургончике. Прежде он видел замки только на картинках, однако место, куда его привезли, было настоящим замком: остроугольные каменные стены, хмурые нависающие башни. Они ехали в гору по затененным улицам, под колесами фургончика что-то цокало. Собаки-длинношейки не причиняли вреда, но путы ему сильно мешали. Он даже сесть не мог, по сторонам посмотреть. Он спрашивал, где мама, папа и Йоханна. Немного поплакал. Рядом с лицом возникла длинная морда и ткнула носом в щеку. Раздалось жужжание, пробиравшее до костей. Он не знал, утешали его или пытались напугать, но резко вдохнул и попробовал унять слезы. В конце концов, страумеру не пристало плакать.
Появилось еще больше собак в белых куртках, среди них были псы с дурацкими золотистыми и серебристыми нашивками на плечах.
Его снова куда-то поволокли на носилках, на сей раз – вниз по озаренному факелами туннелю. Остановились у двойных дверей, метра два в ширину, но едва ли метр в высоту. Пара металлических треугольников на светлом дереве. Впоследствии Джефри узнал, что треугольники обозначали число: пятнадцать или тридцать три, смотря как считать – по лапам или передним когтям. А гораздо, гораздо позже он узнал, что захватившая его стая считала по лапам, в то время как строитель замка – по передним когтям. И его принесли не в ту комнату. Эта ошибка изменила историю миров.
Собаки каким-то образом открыли двери и втащили Джефри внутрь. Сгрудились у носилок, тычась мордами в путы, ослабили их. Сверкнули ряды острых, как иголки, зубов. Бульканье и жужжание сделались очень громкими. Стоило Джефри сесть, и псы попятились. Двое остались у дверей, а четверо вышли. Двери закрылись, и цирковой дивертисмент окончился.
Джефри долго смотрел на двери. Он понял, что это не цирк: собакоподобные, надо полагать, разумны. Сумели перехитрить его родителей и сестру. Где они? Он чуть не расплакался по новой. После пожара на корабле он их не видел. Наверное, их тоже захватили в плен. Вероятно, держат в этом же замке, но в разных камерах. Надо как-нибудь найти друг друга!
Он поднялся, и его качнуло. Вокруг все еще смердело дымом. Не важно; пора разбираться, как далеко зашло дело. Он прошелся по комнате. Большая, не очень-то похожа на темницы, которые Джефри видел в кино. Потолок очень высокий, куполообразный, прорезанный двадцатью вертикальными щелями. Солнечный свет падал через одну такую щель, попадая на обшивку стены, и в луче мошками танцевали пылинки. Других источников света в помещении не было, но в такой солнечный день хватало и этого. В четырех углах потолка, где стены сходились, образуя арочный купол, нависали низкие балконы. Он видел, что там в стенах устроены двери. С каждого балкона ниспадали тяжелые свитки. На них что-то было написано крупными символами. Он подошел к стене и ощупал жесткую ткань. Буквы были нанесены краской. Единственный способ изменить отображенную информацию – соскоблить их. Ничего себе! Как в старые времена, на Нюйоре, еще до Страумлианского Простора. Поверхность под свитками была из черного камня со стекловидной поверхностью. Кто-то рисовал на ней мелками. Грубые изображения собак напомнили Джефри детсадовские рисунки.
Он замер, вспомнив про детей, оставленных на борту и снаружи, рядом со шлюпкой. Лишь несколько дней назад он играл с ними в школе при Высокой Лаборатории. Последний год выдался странным – скучным и в то же время захватывающим. Все жили вместе, в казармах, было прикольно, вот только у взрослых редко находилось время поиграть. По ночам небо выглядело совсем иначе, чем со Страума.
– Мы за краем Запределья, – любила говаривать мама, – и мы создаем Бога.
Сказав это впервые, она рассмеялась. Потом это повторяли многие, со все возрастающим ужасом. Последние часы были сплошным кошмаром – учебная тревога с погружением в гибернаторы оказалась настоящей. Все его друзья остались в тех капсулах… Джефри разрыдался в жуткой тишине. Никто его не слышал. Никто не явился ему помочь.
Через несколько минут самообладание вернулось. Если собаки не попытались открыть капсу
Страница 19
ы, с его друзьями все должно быть в порядке. Если же мама с папой сумеют найти с собаками общий язык…По комнате расставлена странная мебель: низкие столы и комоды, стойки, напоминавшие детские тренажеры, из такого же светлого дерева, как и двери. Вокруг самого широкого стола лежали черные подушки. На самом столе – свитки, покрытые символами и неподвижными картинками. Джефри прошел вдоль стены – десять метров или около того. В этом месте каменный пол заканчивался, и там, где стены сходились, оставался участок неприкрытой земли два на два метра. Тут воняло даже сильнее, чем дымом. Воняло отхожим местом. Джефри рассмеялся: и вправду, совсем как собаки!
Обшитые стены поглотили его смех, не вернув эха. Что-то заставило Джефри посмотреть вверх, обвести взглядом комнату. Он-то думал, что один здесь, но на самом деле в «темнице» полно мест, где можно спрятаться. Он затаил дыхание и прислушался. Все тихо… почти: почти на пределе слышимости, там, где гудят некоторые машины, где не услышали бы ни мама, ни папа, ни даже Йоханна, что-то было.
– Я… я знаю, ты здесь! – резко, срываясь на визг, крикнул Джефри.
Он прошелся из стороны в сторону, заглядывая за предметы мебели, но стараясь не приближаться. Звук не стихал: теперь, когда Джефри вслушивался, это было понятно.
Из-за шкафчика выглянула маленькая голова с крупными темными глазами. Гораздо мельче, нежели у существ, которые притащили Джефри сюда, но форма морды такая же. Мгновение они глазели друг на друга. Джефри подался в ту сторону. Щенок? Головка исчезла, снова появилась. Джефри уловил краем глаза новое движение: еще одно черное созданьице смотрело на него из-под стола. На секунду его обуяла паника, он застыл как вкопанный. Но бежать было некуда. А что, если эти зверьки помогут найти маму? Джефри опустился на колено и медленно протянул руку.
– Ко мне… ко мне, песик!
Щенок выполз из-под стола, следя глазами за рукой Джефри. Восторженное изумление оказалось обоюдным: щенок был настоящий красавец. Наверное, породистый, если тут, как и во многих других мирах люди (или другие существа) долгие века разводили собак. Шерсть короткая, густая, как глубоко-черный бархат с белыми подпалинами. Два цвета резко контрастировали, следуя густыми полосами без серых полутонов. Вся голова существа была черной, а на ляжках перемежались черная и белая шерстка. Хвост короткий, не впечатляет, едва прикрывает задок. На плечах и голове Джефри заметил черную кожу – проплешины без шерсти. Но самой странной чертой в облике щенка была длинная гибкая шея. Больше подошла бы морскому зверю, чем собаке.
Джефри шевельнул пальцами, глаза щенка расширились, обнажив белок по краям радужки.
Что-то ткнулось ему под локоть, Джефри подскочил от неожиданности. Как их тут много! Еще двое выбрались рассмотреть его руку. А там, где раньше был один, появилось трое. Настороженно глядят в его сторону, выжидают. Теперь, когда они выбрались на открытое место, ничего враждебного или страшного он в них не увидел.
Один щенок тронул Джефри лапой за запястье и осторожно нажал. Одновременно второй вытянул морду и облизал пальцы мальчика. Язык оказался розовый, шершавый, длинный, закругленный. Высокий жалобно-ноющий звук усилился; три щенка сгрудились, прихватывая Джефри за руку.
– Эй, поосторожнее! – Мальчик отдернул руку. Он помнил, какие зубы у взрослых.
Внезапно комнату огласило бульканье и жужжание. Гм. Похоже скорей на щебет птиц-говорунов, чем на рычанье собак. Еще один щенок подобрался ближе, протянув к Джефри узкий нос.
– Эй, поосторожнее! – произнес щенок, точно копируя голос мальчика. При этом пасть его оставалась закрыта. Он изогнул шею назад… Хочет, чтоб его погладили? Джефри потрогал: какая мягкая шерстка! Жужжание стало очень громким. Джефри его даже сквозь шерсть ощущал. Жужжал не один звереныш: звук шел отовсюду. Щенок скользнул мордой к руке, и на этот раз Джефри позволил ему приблизить пасть к своим пальцам. Он внимательно следил за зубками, но щенок тоже аккуратничал, не касаясь ими кожи Джефри. Губы существа на ощупь казались парой пальчиков, которые смыкалась и размыкалась вокруг пальцев человека.
Трое щенят толкались под другую руку Джефри, словно им тоже захотелось, чтоб их приласкали. Он чувствовал, как они носами тычутся в спину, стараются вытащить рубашку из штанов. Действовали щенки на удивление скоординированно, словно это человек хватал его двумя руками за рубашку. Да сколько же их тут? На миг Джефри позабыл, где находится, и потерял осторожность. Перевернулся на бок и стал гладить малышей. Со всех сторон раздался удивленный писк. Двое песиков протиснулись под локти; еще как минимум трое запрыгнули на спину и растянулись на мальчике, тычась носами в уши и шею.
И Джефри постигло показавшееся великим озарение: взрослые чужаки распознали в нем ребенка, просто не поняли, какого возраста. Они его в детский сад отправили! Мама и папа, наверное, сейчас уже с ними общаются. Ну что ж, дела потихоньку идут на лад!
Стальной Владыка не случайно выбрал
Страница 20
ебе такое имя. Сталь – самый современный металл; сталь затачивается острее всего и почти не тупится; сталь накаляется докрасна, но не ломается; стальным лезвием орудует Шкуродер. Стальной был искусственной личностью, самым успешным творением Шкуродера.В каком-то смысле искусство душепривоя – вещь не новая. Заводчики работали по тем же принципам, хотя и были ограничены простыми физическими показателями. Все заводчики сходились во мнении, что умственные способности той или иной стаи по-разному складываются из таковых ее элементов. За красноречие почти всегда отвечает определенная пара или тройка, другая – за пространственное восприятие. В основе достоинств и пороков лежали еще более сложные механизмы. Отвагу или проницательность нельзя было приписать какому-то элементу в отдельности.
Вклад Шкуродера в эту дисциплину, как и в большинство иных, состоял в беспощадной решимости отсечь все ненужное, оставляя лишь действительно важное. Он без конца экспериментировал, отбрасывая все результаты, кроме самых успешных. Он уповал на дисциплину, выбраковку, недосмерть не меньше, чем на тщательный подбор элементов. Перед тем как создать Стального, он уже потратил на опыты семьдесят лет.
Стальной провел годы в состоянии выбраковки, пока ему наконец не позволили обрести имя. Тогда определялось, какие его части в совокупности дают нужное существо. Без Шкуродерова принуждения это оказалось бы немыслимым. Вот пример: если отбраковать часть самого себя, отвечавшую за целеустремленность, как потом найти в себе силы сдирать шкуры дальше? Оформлявшемуся существу процесс этот казался умственным хаосом, лоскутным узором из ужаса и амнезии. За два года оно испытало больше изменений, чем многие – за два века, причем все перемены – целенаправленные. Поворотная точка была достигнута, когда они со Шкуродером идентифицировали тройку, у которой медленная соображалка сочеталась с излишне развитой совестью. Один из трех элементов служил мостиком для остальных. Когда его отправили в тишину, заменив точно подобранным, дело наладилось. Остальные манипуляции оказались проще, и так появился Стальной.
Когда Шкуродер отправился обращать в свою религию Длинноозерную Республику, вместо себя он оставил, что естественно, самое совершенное свое творение. Уже пять лет Стальной властвовал в сердце владений Шкуродера. Он не только сохранил достижения Шкуродера, но и приумножил их сверх осторожных первонаметок.
А сегодня, за один солнцеворот вокруг Тайного Острова, он мог все потерять.
Стальной Владыка прошествовал в приемную и огляделся. Освежающие яства уже поданы. Свет солнца попадал через щель в потолке как раз в нужное место. Часть Шрека, его порученца, стояла в дальнем конце зала. Он обратился к ней:
– Я намерен побеседовать с гостем наедине.
Он избегал упоминать Шкуродера. Белокурточники подались назад, и незримые элементы стаи открыли дальние двери.
Пятерка – трое самцов, две самки – прошла через них, оказавшись в пятне солнечного света. Стая имела непримечательный вид, но Шкуродер никогда и не стремился блистать внешностью.
Две головы вздернулись, затеняя остальным глаза. Стая обозрела зал, заметила Стального Владыку в двадцати ярдах от себя.
– Ах… Стальной.
Голос был нежен, как скальпель, которым тебя гладят по короткой шерсти на горле.
Когда стая вошла в зал, Стальной из вежливости поклонился. Но, заслышав голос, он ощутил, как сжались кишки, и непроизвольно припал брюхами к земле. Это его голос! В стае наличествовал по меньшей мере фрагмент исходного Шкуродера. Золотые и серебряные эполеты, личный стяг – все это можно подделать при самоубийственном нахальстве… Но манеру речи Стальной узнал безошибочно. Не приходится удивляться, что с появлением этой стаи дисциплина на материке утром полетела в тартарары.
Головы стаи, оставшиеся на солнце, ничего не выражали. А эти, в тени: не играет ли на них слабая усмешка?
– А где остальные, Стальной? Ныне выпала величайшая возможность за всю нашу историю.
Стальной оторвал животы от пола и выстроился вдоль перегородки:
– Господин, сперва нам необходимо кое-что обсудить. Только между нами двумя. Несомненно, вы частичный Шкуродер, но как много в вас…
Теперь ухмылка стала явственной, головы в тени насмешливо покачались.
– О да, мое лучшее творение обязано было задать такой вопрос. Ну что ж, этим утром я объявил себя подлинным Шкуродером, подлатанным парой замен. Истина… сложнее. Ты знаешь, что случилось на землях Республики.
Величайшая ставка Шкуродера – сотворить национальное государство. Миллионы падут, но даже при этом слияний будет больше, чем убийств. Кончится дело возникновением первого Коллектива за пределами тропиков. А государство Шкуродера станет не просто безмысленной агломерацией вроде той оравы, что слоняется по джунглям, но оружием с великолепным и безжалостным, как ни одна стая в истории, наконечником. Никто в мире не устоит против такой силы.
– Я пошел на великий риск ради еще более великой цели. Но принял меры предосторожности. Н
Страница 21
м удалось обратить тысячи, многих – без понимания подлинных наших целей, зато верных и готовых к самопожертвованию, как и должно. Я всегда держал при себе особую группу таких. Политическая полиция оказалась умна: они науськали на меня свору. Последнее, чего я ожидал бы, – я, создатель свор. Но мои телохранители были превосходно натасканы… Когда нас загнали в ловушку на дне Парламентской Чаши, они убили по элементу или двум в каждой из особых стай. Я перестал существовать. Растворился меж трех обычных стай, охваченных паникой, в попытке вырваться из кровавой топи.– Но ведь все окружавшие вас пали. Свора никого не пощадила…
Существо, похожее на Шкуродера, передернуло плечами:
– Отчасти это пропаганда республиканцев, отчасти же моя работа. Я велел телохранителям вырезать друг друга вместе со всеми, кто мною не был.
Стальной едва удержался, чтобы не восхититься вслух. План типичный для гения Шкуродера, для души столь могучей. Всегда остается возможность, что при покушении некоторые фрагменты удерут. Ходили легенды о пересобравших себя героях. В реальности такое случалось редко, и обычно для этого требовалось, чтобы жертву в ходе реинтеграции поддерживали сторонники. Но Шкуродер с самого начала планировал отложить пересборку до момента, когда отдалится более чем на тысячу миль от Длинноозерья.
И все же, и все же… Стальной Владыка оглядывал другую стаю в расчетливой задумчивости. Если отбросить голос и манеру вести себя… «Думай о власти, а не о чужих желаниях, пускай и Шкуродеровых». Стальной узнал только два элемента. Самки и самец с белыми кончиками ушей наверняка почерпнуты из стаи сторонника, принесшего себя в жертву. Скорее всего, перед ним только двое элементов настоящего Шкуродера. Едва ли они явят собой угрозу… разве что своей способностью подделываться под оригинал.
– А что с остальной вашей четверкой, господин? Когда следует ожидать вашего воссоединения?
Существо, похожее на Шкуродера, фыркнуло. Даже столь ущербное, оно отдавало себе отчет в балансе сил. Почти как в старые деньки: если двое явственно понимают, что есть власть, а что – измена, то измена эта становится почти невозможной. Порядок вещей неизменен: прирожденный правитель все обращает себе на пользу.
– Остальные располагают столь же превосходными… носителями. Я разработал детальные планы: пустил их по трем разным дорогам навстречу трем разным агентам. Я прибыл в срок. Не сомневаюсь, что и они появятся, максимум через несколько десятидневок. До той поры, – все головы стаи обернулись к Стальному, – до той поры, милый мой Стальной, я не стану принимать на себя полную роль Шкуродера. Я поступил так раньше, дабы расставить приоритеты и сберечь свой фрагмент до полной сборки. Но стая эта нарочно оглуплена, и я понимаю, что она не годится для правления моими прежними созданиями.
Стальной был поражен. Располагая лишь половиной разума, создание это строило великолепные планы. Почти совершенные.
– Так что же, вы отойдете в тень на несколько десятидневок? Отлично. Однако вы уже возвестили о себе как о Шкуродере. Как же мне вас представить?
Другая стая не колебалась.
– Тиратект, Шкуродер в Ожидании.
Шифрование: 0
Получено: Трансивер Маршрутизатора 03, Маршрутизатор
Путь перевода: Самношк[5 - Самношк (samnorsk) – на Земле: искусственная версия норвежского языка. Создан в рамках проекта конвергенции стандартизованной литературной речи, восходящей ко временам датско-норвежской унии, а потому близкой датскому языку (букмол), и пуристического конгломерата чисто норвежских провинциальных диалектов (нюношк). Никогда не был популярен; в 2002 г. преподавание самношка прекращено.] ? трисквелин (диалект СК), устройства Маршрутизатора
От: Основной Страумли
Тема: В Нижней Трансценденции открыт архив!
Краткое содержание: Наши выходы на Известную Сеть будут временно отключены
Ключевые фразы: Трансценденция, хорошие новости, деловые возможности, новый архив, проблемы коммуникации
Рассылка в/на: группу по интересам Где они сейчас?, группу по интересам Homo Sapiens, группу администраторов Разношерстный выводок; трансивер Маршрутизатора 03, Маршрутизатор; трансивер Песня ветра на Нижнем Деблее; трансивер Недолгая остановка на Краткой Задержке
Дата: 11:45:20 по времени Причалов, 1 день 9 месяца 52089 оргода
Текст сообщения: Мы счастливы возвестить, что изыскательская компания людей со Страумлианского Простора обнаружила в Нижней Трансценденции доступный архив. Не стоит расценивать это как информацию о Трансценденции или создании новой Силы. На самом деле мы даже отложили настоящее сообщение, пока не уверились в наших правах собственности и безопасности архива. Мы установили интерфейсы, призванные обеспечить взаимодействие архива со стандартными поисковыми запросами из Сети. Через несколько дней будет открыт коммерческий доступ к архиву (см. ниже обсуждение проблем с расписанием).
Архив примечателен высокой сохранностью, легкостью толкования и возрастом. Мы полагаем, что в нем содержится утраченная
Страница 22
в остальных копиях информация о разрешении противоречий и координации межрасовых взаимоотношений. Подробности мы разошлем в соответствующие новостные группы. Мы весьма довольны этим. Следует подчеркнуть, что взаимодействия с Силами не потребовалось и никакая часть Страумлианского Простора не претерпела Трансценденции.Теперь о плохом: схемы разрешения противоречий и перевода, к сожалению, подверглись кленирации [?] на разделительном армифлаге [?]. Подробности должны впечатлить подписчиков новостной группы Проблемы коммуникации, которых мы впоследствии снабдим отчетом. Но по крайней мере на сто следующих часов все наши выходы (основные и побочные) на Известную Сеть будут отключены. Входящие сообщения могут буферизоваться, но без гарантий доставки. Перенаправление сообщений не производится. Мы приносим извинения за эти неудобства и обещаем как можно скорее их устранить.
Физического делооборота эти проблемы никак не коснутся. Страумлианский Простор, как и прежде, рад туристам и торговле.
Глава 6
Оглядываясь в прошлое, Равна Бергсндот понимала, что библиотекаршей ее сделала судьба. Девочкой на Сьяндре Кей[6 - Элемент Kei в Sjandra Kei, видимо, аналогичен традиционному английскому Key (от исп. cayo – «островок») в обозначениях островов и островных цепочек и указывает на расположение планет этой цивилизации компактным «архипелагом». Sjandra, возможно, имя собственное, измененное на норвежский манер.] она влюбилась в истории «века принцесс». Приключенческие повествования о временах, когда немногие отважные дамы вели человечество к процветанию. Они с сестрой бесчисленные вечера провели, разыгрывая, как Вторая Величайшая спасает Графиню Озера. Впоследствии им стало ясно, что Нюйору с ее принцессами давно затянула дымка времени. Сестра Линн[7 - Норвежское женское имя, возможно, от старонорв. и исл. hl?n – «защитница» (имя божества).] обратилась к более практичным занятиям, но Равне по-прежнему хотелось приключений. В подростковые годы она мечтала эмигрировать на Страумлианский Простор. Такая цель была весьма реалистична. Представить только: новая, преимущественно человеческая колония прямо на Вершине Запределья! К тому же на Страуме привечали иммигрантов с материнской планеты: предприятие это насчитывало едва ли сто лет. Они или их дети первыми из людей в Галактике достигнут трансцендентного перехода своей расы. Есть шанс превратиться в богиню и стать богаче обитателей миллиона Запредельных миров. Мечта достаточно реалистичная, чтобы провоцировать бесконечные споры с родителями. Ибо небес не бывает без ада. Страумлианский Простор вплотную сблизился с Трансценденцией, и люди там играли с «тиграми за решеткой». Папа и впрямь прибег к этому вымученному сравнению. Размолвка отдалила их друг от друга на несколько лет. Потом, на курсах компьютерных наук и прикладной теологии, Равна кое-что почитала про те давние ужасы. Может, и стоило поостеречься. Лучше сперва оглядеться, как пойдут дела. Кроме того, имелся и обходной путь постичь все доступное пониманию человека в Запределье: Равна стала библиотекаршей.
– Дилетантка высшей пробы! – язвила Линн.
– И что с того? – огрызалась Равна. Но мечта о странствиях не до конца угасла в ней.
Жизнь в Хертейском университете на Сьяндре Кей идеальна для тех, кто уже четко определился, чего от нее хочет. Здесь всю ее можно было беспечально провести – вот только на выпускном курсе случился конкурс на участие в программе удаленной стажировки при Организации Вриними. Главный приз – трехлетнее обучение в архиве Маршрутизатора. Шанс из тех, что выпадают лишь однажды: вернувшись, Равна знала бы куда больше местных академиков.
Вот так получилось, что Равну Бергсндот занесло за двадцать с небольшим тысяч световых лет от дома, на сетевой хаб миллиона миров.
Уже час как село солнце. Равна плыла через Градопарк в сторону резиденции Грондра Вринимикалира. На планете она с момента прибытия в систему Маршрутизатора бывала считаные разы. Большая часть работы протекала в самих архивах – за тысячу световых часов отсюда. В этой части Земсторонья стояла ранняя осень, хотя сумерки окрасили листву в оттенки серого. Там, где находилась Равна, в ста метрах над поверхностью, воздух морозно покалывал ноздри. Под ногами проплывали огни пикников и игровые поля. Организация Вриними не слишком-то тратилась на эту планету, но мир был прекрасен. Пока получалось не отрывать взгляда от темнеющей земли, Равна могла представить себя дома, на Сьяндре Кей. Но стоило взглянуть в небо, и становилось понятно, что дом ужасно далеко, за все двадцать тысяч световых лет: галактический вихрь спиралью закручивался к зениту.
В сумерках он светился совсем неярко, да и вряд ли обретет большую яркость этой ночью. Скажем, в западном небе кластер внутрисистемных фабрик сиял сильнее любой луны. Там ослепительно сверкали быстролетные звездочки и лучики, порой так, что от гор Градопарка к востоку падали резкие тени. Еще через полчаса взойдут Причалы. Яркостью они уступали фабрикам, но совокупно затм
Страница 23
вали всё, кроме дальних звезд.Равна шевельнулась в антиграв-сбруе, сбросила высоту. Аромат осени и пикников усиливался. Внезапно ее окружил щелкающий калирский смех: она угодила прямо в середку аэрбольного игрового пространства. Равна распростерла руки, притворно моля о снисхождении, после чего отплыла прочь.
Путь через парк близился к концу: она уже видела пункт назначения. Резиденция Грондра ‘Калира в пейзаже Градопарка выделялась: здание было приметное, возведенное еще в те времена, когда Орга выкупила техкомплексы Маршрутизатора. С высоты всего восьмидесяти метров Равна уже различала компактный силуэт дома, закрывавший часть неба. В просверках фабрик стены монолитного здания маслянисто отсвечивали. Грондр отдавал приказы начальству ее начальника. За два года она говорила с ним ровно три раза.
Нельзя больше медлить. Вся на нервах и крайне заинтригованная, Равна еще больше снизилась и позволила электронике дома указать ей путь ко входу меж древесных крон.
Грондр Вринимикалир принял ее вежливо, как было заведено в Организации меж многими расами. Убранство гостиной равно подходило и человеку, и вринимийцу. Принесли освежающие напитки. Прозвучали вопросы о ее работе в архиве.
– Результаты неоднозначны, почтеннейший, – искренне ответила Равна. – Я многому научилась. Стажировка приносит то, что и обещано. Впрочем, я опасаюсь, как бы работа нового подразделения не потребовала дополнительного слоя индексации.
Все эти данные старый хрыч мог получить из отчетов одним мановением пальца.
Грондр с отсутствующим видом потер рукой глазные пятнышки.
– Да, разочарование ожидаемо. Мы подошли вплотную к пределам информации, доступным при таком расширении. Эграван и Дерке, – (так звали начальника Равны и начальника этого начальника), – вполне довольны вашей работой. Вы хорошо образованны и быстро обучаетесь. Полагаю, людям найдется место в Организации.
– Благодарю, почтеннейший. – Равна даже раскраснелась.
Похвала Грондра, высказанная как бы между прочим, была ей очень важна. И позволяла рассчитывать на прибытие новых людей, может, даже до завершения ее стажировки. Так что, это и было поводом к беседе?
Она старалась не смотреть на него. Она уже пообвыклась в обществе вринимийцев. Издали калиров можно было принять за гуманоидов, но вблизи различия становились отчетливо видны. Раса эта происходила от насекомоподобных существ. При переходе к прямохождению эволюция по необходимости переместила опорные структуры внутрь тела, а снаружи оставила сочетание бледных хитиновых пластин с кожей личинки. На первый взгляд Грондр мог показаться обычным представителем этой расы, но во всех его движениях – одежду поправить, глазные пятнышки поскрести – сквозила странная, размеренная точность. Эграван говорил, что Грондр очень и очень стар.
Грондр вдруг резко сменил тему:
– Вы замечали… перемены на Страумлианском Просторе?
– Вы имеете в виду падение Страума? Да. – «Хотя и странно, что ты заметил».
Страумлианский Простор занимал видное положение среди человеческих цивилизаций, но в трафике сообщений, проходивших через Маршрутизатор, его доля была пренебрежимо мала.
– Пожалуйста, примите мои соболезнования.
Со Страума поступали бодрые реляции, но ясно было, что Страумлианский Простор постигла тотальная катастрофа. Почти любая раса так или иначе выбиралась к Трансценденции, чаще становясь сверхразумом – Силой. Но уже стало очевидно, что страумеры сотворили (или пробудили) Силу со смертоносными свойствами. Судьба их оказалась ужасна, как и пророчил отец Равны. Злосчастье это ныне ширилось по всему бывшему Страумлианскому Простору.
– Эти новости повлияли на вашу работу? – продолжил Грондр.
Разговор становился все любопытнее. Она готова была поклясться, что собеседник подводит ее к искомой теме. Может быть, к этой?
– Э-э, нет, почтеннейший. Происшествие на Страумлианском Просторе ужасно, в особенности для человека. Но мой дом – Сьяндра Кей. Страумлианский Простор отпочковался от нас, однако родственников у меня там нет.
«Хотя я сама могла там очутиться, если бы маму с папой не послушала». По правде говоря, когда основной Страумли выпал из Сети, со Сьяндрой Кей почти сорок часов не было связи. Это очень тревожило Равну, поскольку любое перенаправление должно осуществляться мгновенно. Коммуникации в конце концов наладили, загвоздка была в поврежденных схемах перенаправления по обходному маршруту. Равна даже истратила сбережения за полгода на обмен сообщениями в реальном времени. С Линн и родителями все оказалось в порядке; катастрофа страумеров обещала стать новостью столетия на Сьяндре Кей, но все же это была далекая беда. Равна еще подумала, выпадало ли кому из родителей дать ребенку совет более ценный!
– Отлично, отлично. – Пластины рта шевельнулись, человек бы на его месте покивал.
Грондр так склонил голову, что на девушку теперь смотрели только периферические пятнышки. Казалось, он и вправду колеблется. Равна молча откинулась в кресле. Грондр ‘Калир – пожалуй, самый чудако
Страница 24
атый функционер Организации. Он единственный выбрал себе постоянным жилищем Земсторонье. Официально заведовал архивами, а на практике возглавлял подразделение анализа рынка, то есть разведку Вриними. Ходили слухи, что он бывал на Вершине Запределья. Эграван клялся, что у Грондра искусственная иммунная система.– Видите ли, страумлианская катастрофа неожиданно перевела вас в разряд самых ценных сотрудников Организации.
– Я… не понимаю…
– Равна, слухи в Группе угроз – правда. У страумеров была в Нижней Трансценденции лаборатория. Они там забавлялись с алгоритмами из какого-то потерянного архива. И сотворили новую Силу. Кажется, это искажение второго класса.
В Известной Сети искажения второго класса регистрировались примерно раз в столетие. Срок жизни таких Сил в норме – лет десять. Но они отличались исключительным злонравием и за десять лет успевали нанести колоссальный урон. О бедный Страум!
– Как видите, здесь открывается потрясающая возможность для прибылей – или убытков. Если злосчастье распространится, мы потеряем пользователей Сети. С другой стороны, все соседи Страумлианского Простора заинтересованы в отслеживании происходящего. Это может увеличить наш трафик на несколько процентов.
Грондр выразился хладнокровней, чем она бы предпочла, но зрил в корень. Возможная прибыль напрямую завязана на борьбу с искажением; не закопайся она так в архивную работу, сама бы догадалась. Равна размышляла вслух:
– Открываются даже более заманчивые возможности. Исторически другие Силы проявляют интерес к таким искажениям. Они запросят новостные ленты Сети, а также… сведения о расе-создательнице. – Голос ее оборвался, и она наконец сообразила, чему обязана встречей.
Грондр пощелкал ртом в знак согласия.
– Это верно. Наш Маршрутизатор расположен как раз в удобном месте для новостного обмена с Трансценденцией. У нас есть и собственный представитель человечества. За последние три дня мы получили десятки запросов от цивилизаций Вершины Запределья, причем некоторые, по их утверждениям, действуют по просьбе Сил. Этот интерес сулит Организации значительный прирост доходов за следующее десятилетие. Все это вы можете узнать из новостной Группы угроз. Но есть и другое обстоятельство, которое я пока попрошу оставить в секрете: пять дней назад к нам прибыл корабль из Трансценденции. Он утверждает, что напрямую контролируется Силой.
Стена за его спиной стала окном и продемонстрировала гостя. Суденышко оказалось хаотичным комком из шипов и шишек. Масштабная линейка удостоверяла, что размером кораблик всего пять метров.
У Равны волоски на затылке встали дыбом. Здесь, в Срединном Запределье, они неплохо защищены от капризов Сил. Тем не менее визит заставит понервничать.
– Что ему нужно?
– Информация о Страумлианском Искажении. В частности, о вашей расе – ею он интересуется особо. Он предлагает нам высокую цену за живого человека.
Равна ответила резко:
– Меня это не интересует.
Грондр распростер бледные руки, свет отразился от хитиновых наверший пальцев.
– Возможности открылись бы колоссальные. Стажировка у богов! Взамен это существо обещает снабдить нас оракулом.
– Нет!
Равна подскочила в кресле. Она была всего лишь одиноким человеком больше чем за двадцать тысяч световых лет от дома. В первые дни стажировки ее это пугало. Потом она завела друзей, больше узнала про этику Организации, привыкла доверять местным почти так же, как и соотечественникам на Сьяндре Кей. Но… Сейчас в Сети только один оракул, возрастом почти десять лет, и доверять ему едва ли разумно. Сила соблазняла Оргу Вриними сказочным богатством.
Грондр, сконфуженно щелкнув, подал ей знак сесть на место.
– Я просто предложил. Мы не чиним насилия над своими сотрудниками. Если бы вы просто согласились поработать здешним экспертом…
Равна кивнула.
– Отлично. Если честно, я и не ожидал вашего согласия. У нас уже на примете доброволец, куда более расположенный к этой миссии, но его придется обучить.
– Человек? Здесь? – Равна оставила в локальном каталоге стандартный поисковый запрос на других людей. За последние два года таких обнаружилось трое, все проездом. – А как долго она… он… тут?
Грондр «смехолыбнулся»:
– Чуть больше века, но мы это поняли всего лишь несколько дней назад. – Изображения вокруг него сместились. Равна узнала кладовку Маршрутизатора, местечко, куда в беспорядке сваливали заброшенные корабли и грузовозы. Кладовка располагалась всего в тысяче световых секунд от архивов. – Мы получаем много одностороннего груза, который нам присылают в надежде, что мы его сумеем перепродать за долю или выкупим.
Масштаб укрупнился. Окно показало изношенный корабль длиной метров двести; осиная талия корпуса поддерживала ионный прямоточный двигатель. От шипов ультрадвигателей остались одни пеньки.
– Придонный люггер? – спросила Равна.
– Драга, – отрицательно щелкнул Грондр. – Этому кораблю примерно тридцать тысяч лет. Большую часть времени он провел глубоко в Медленной Зоне, да еще десять тысяч лет
Страница 25
Безмысленных Глубинах.Теперь самый крупный план, и Равна увидела, что корпус весь испещрен дырами – тысячелетия эрозии на релятивистских скоростях дали о себе знать. Даже беспилотные экспедиции такого рода были редкостью: глубокое погружение делало невозможным возврат в Запределье за время жизни строителей корабля. Или даже всей расы строителей. Существа, запускавшие такие миссии, слыли чудиками; но те, кто брал на себя риск вернуть такие корабли, иногда получали солидную прибыль.
– Он из дальнего далёка, хотя нельзя сказать, что мы сорвали главный приз… В Безмысленных Глубинах не зарегистрировал ничего интересного – и это неудивительно, если учесть, как там глючит даже простая автоматика. Большую часть груза мы сразу же продали, остальное внесли в каталоги и забыли… до Страумлианского инцидента. – Звезды исчезли. Появился медицинский экран, продемонстрировав мешанину из частей тел. Вроде бы человеческих. – В звездной системе у самого дна Медленной Зоны драга выудила исковерканный корабль. Ультрадвигателей на развалюхе не было, так что, надо полагать, ее построили в Медленной Зоне. Система необитаема. Мы считаем, что подвела конструкция корабля или же на команду повлияли Глубины. Как бы там ни было, они все смерзлись в комок.
Трагедия на дне Медленной Зоны. Тысячи лет назад. Равна отвела глаза от искромсанных ошметков.
– Вы надеетесь продать это нашему гостю?
– Есть вариант получше. Покопались хорошенько и нашли существенную неточность в каталожной записи. Один труп почти не пострадал. Мы его подлатали за счет остальных. Дорогое удовольствие, но в итоге мы имеем живого человека.
Картинка снова изменилась. У Равны захватило дух. Включился ролик с записью операции: части тела комбинировались и возникало нормальное целое, чуть поврежденное в брюшном отделе. Кусочки сложились воедино, и… нет, не она, а он воспарил перед ней, невредимый, обнаженный, точно во сне. Равна не сомневалась, что это человек, но все люди в Запределье были нюйорского происхождения. Незнакомец – нет. Кожа дымчато-серая, а не шоколадная, волосы каштаново-рыжие: такой оттенок ей встречался только в кино про донюйорскую эпоху. Расположение лицевых костей немного отличалось от современного. Отличия небольшие, но впечатляли куда сильнее, чем откровенная чужеродность коллег Равны.
Тело облачили в одежду. В иной ситуации Равна бы усмехнулась: Грондр ‘Калир подобрал человеку идиотский костюмчик нюйорской эры. С мечом и пулевым пистолетом. Ни дать ни взять спящий принц из «века принцесс».
– Се первобытный человек, – изрек Грондр.
Глава 7
Маршрутизатор – вполне обычное название. Почти в любом окружении оно будет осмысленным. Как «Новый город» или «Новый дом», оно возникает снова и снова – куда бы люди ни направлялись, что бы ни колонизировали, где бы ни раскидывали коммуникационную сеть. Можно пролететь миллиард световых лет или провести в пути миллиард лет и снова обнаружить эти названия в среде, созданной естественным интеллектом.
В ту эру, однако, над всеми прочими доминировал один конкретный Маршрутизатор. Он участвовал в перенаправлении двух процентов всего трафика Известной Сети. Расположенный в двадцати тысячах световых лет над плоскостью Галактики, Маршрутизатор обладал превосходным обзором тридцати процентов пространства Запределья, в том числе и многих звездных систем у самого Дна, где корабли с трудом выжимали и один световой год в день. Несколько систем с достаточным содержанием металла были размещены столь же удачно, так что наличествовала конкуренция. Но пока остальные цивилизации теряли интерес к этому занятию, колонизировали Трансценденцию или погибали в апокалипсисе, Организация Вриними продолжала существовать. Минуло пятьдесят тысяч лет, лишь несколько рас исходной Организации сохранили членство в ней, и никто не удержал лидерских позиций. Впрочем, исходные ценности и стратегии уцелели. Позиция обеспечивает устойчивость. Маршрутизатор ныне стал главным посредником в обмене с Магеллановыми Облаками и одним из немногих сайтов, располагавших хоть какой-то связью с Запредельной зоной в галактике Скульптора.
На Сьяндре Кей о Маршрутизаторе ходили невероятные слухи. За два года стажировки Равна постепенно убедилась, что правда превосходит их все. Маршрутизатор располагался в Срединном Запределье; единственным предметом экспорта Организации служила сама маршрутная функция, с доступом к локальному архиву. А импортировали они лучшие биообразцы и вычислительное оборудование из Высокого Запределья.
Лишь исключительные богачи могли себе позволить нечто столь экстравагантное, как Причалы Маршрутизатора. Комплекс растянулся на тысячи километров: стыковочные платформы, ремонтные палубы, пункты межкорабельного транспорта грузов, парки, зоны отдыха. Нет, даже у Сьяндры Кей имелись более крупные хабитаты, но ведь Причалы были расположены не на орбите: они висели на высоте тысячи километров над Земстороньем, покоясь в самой грандиозной антигравеске из виденных Равной. Годового дохода научной сотру
Страница 26
ницы на Сьяндре Кей хватило бы на квадратный метр антиграв-ткани, и прослужил бы этот жалкий клочок не больше года. Здесь же такой ткани были миллионы гектаров, и поддерживали они миллиарды тонн груза. Простая замена отмершей ткани требовала более интенсивной торговли с Высоким Запредельем, чем могли себе позволить большинство звездных скоплений. «Теперь я, я сама, работаю здесь». Прямое подчинение Грондру ‘Калиру имело свои преимущества.Равна откинулась в кресле и обвела взором центральное море. На высоте Причалов гравитация все еще составляла примерно 3/4g. Срединную часть платформы обеспечивали атмосферой особые воздухонтаны. Вчера она отправилась поплавать в этом море с прозрачным дном – наняла лодку. Как странно видеть облака планетной атмосферы под килем, а звезды и индиговое небо – над головой. Этим утром она устроила прибой – простое дело, поиграться с натяжением антиграв-ткани бассейна, и всё. Волны ритмично разбивались о край пляжа. Даже в тридцати метрах над водой воздух пах солью. Маршировали вдаль белопенные гребешки.
Она заметила, как по пляжу медленно движется какая-то фигура. Всего лишь несколько недель назад Равна и вообразить себе не могла ничего подобного. Всего-навсего несколько недель назад она ковырялась себе в архиве, занятая рутинной работой по обновлению и счастливая уж тем, что ее пустили в одну из крупнейших баз Известной Сети. Сейчас… Было похоже, что жизнь девушки описала полный круг, возвратив ее к детским мечтам о приключениях. Единственная трудность – Равна порой чувствовала себя сообщницей плохих ребят. Ведь Фам Нювен живой человек, а не товар.
Она поднялась, пошла навстречу рыжеволосому гостю. При нем не было меча и пистолета, как в забавной анимации Грондра, но одежда – вязаная, как описывалось в древних историях, и держался он с ленивой уверенностью. После той встречи с Грондром Равна немного освежила свои знания по староземельной антропологии. Рыжие волосы и такого же золотистого оттенка глаза там встречались, хотя обычно не у одного и того же человека. А вот дымчатый цвет кожи для землянина был бы примечателен. Итак, этот парень, как и сама Равна, явился продуктом внеземной эволюции.
Он остановился на расстоянии вытянутой руки от нее и осклабился:
– А выглядите вы совсем как человек… Равна Бергсндот, верно?
Она улыбнулась, кивнула:
– А вы господин Фам Нювен?
– Он самый. Мы оба безукоризненно вежливы…
Он прошел мимо девушки, под прикрытие крыши здешнего офиса. «А парень не промах». Она пошла следом, не вполне уверенная, как себя вести. Легко возомнить, что с человеком не будет проблем… Впрочем, завязать беседу не составило труда. Фама Нювена собрали из ошметков больше тридцати дней назад, и большую часть этого времени он учил язык. Соображаловка у парня оказалась что надо: на торговом диалекте трисквелина он уже болтал с непринужденной легкостью. К тому же симпатичный… Равна уже два года провела вне Сьяндры Кей, а ей оставался еще год стажировки. Она держалась молодцом, и у нее появилось много близких приятелей, те же Эграван и Сарале. Но даже простой разговор с этим человеком опрокинул ее обратно в одиночество. В известном смысле воскрешенный был ей более чужд, нежели весь народ, крутившийся на Маршрутизаторе, и вместе с тем… ей хотелось крепко обнять его и поцелуями согнать с губ самоуверенную усмешку.
Грондр Вринимикалир говорил правду о Фаме Нювене: парень с энтузиазмом отнесся к планам Организации. Теоретически это упрощало работу Равны, а на практике…
– Господин Нювен, мои обязанности состоят в том, чтобы приспособить вас к новому миру. Я знаю, последние дни вас натаскивали по полной, но существуют объективные пределы скорости обучения.
Рыжеволосый человек улыбался:
– Зовите меня просто Фам. Ну да, я себя чувствую туго набитым рюкзаком. Во сне меня преследуют голоса… я столько выучил, ничего не испытав… и, что еще хуже, я стал целью всего этого… инструктажа. Если Вриними намерена меня одурачить, так ей и следовало бы поступать. Вот почему я учусь пользоваться локальной библиотекой. Вот поэтому я настоял, чтобы они отыскали кого-то вроде вас. – Он заметил изумление на лице девушки. – А, вы не в курсе! Видите ли, в разговорах с настоящим человеком мне, может, и посчастливится вытянуть что-то незапланированное. К тому же я всегда был отличным знатоком человеческой натуры. Думаю, для меня не составит труда вас прочесть.
Усмешка показывала, что он прекрасно отдает себе отчет в том, насколько раздражающе себя ведет.
Равна перевела взгляд на зеленые кроны деревьев. «Может, этот перец и заслуживает своей участи».
– Говорите, у вас отличный опыт работы с людьми?
– С поправкой на ограничения Медленной Зоны. Я там жил, Равна. Я там крутился. Я понимаю, что не выгляжу на свои годы, но мне шестьдесят семь субъективных лет. Думаю, Организация неплохо потрудилась, размораживая меня. – Он сделал жест в ее сторону, словно бы снимая цилиндр. – Последнее мое путешествие отняло более тысячи объективных лет. Я был военным программисто
Страница 27
дальнего рейса Чжэн Хэ…Внезапно глаза его распахнулись, и он промямлил нечто невразумительное. На миг в облике его проступила беззащитность.
Равна порывисто потянулась к нему:
– Память?..
Фам Нювен кивнул:
– Проклятая память. За это я ваших сотрудников благодарить не стану.
Фама Нювена замораживали по горячим следам лютой смерти, а не в плановом порядке. Почти чудо, что Орга Вриними вообще сумела воскресить его – во всяком случае, с технологиями Срединного Запределья. Но с памятью дела обстояли сложнее всего. Химические основы ее плохо переносят хаотическое замораживание.
Крепкий орешек даже для Фама Нювена: эго его разом ужалось на пару размеров. Равне стало жалко парня.
– Вряд ли все окончательно потеряно. Вы просто привыкайте смотреть на вещи под чуть иным углом.
– …Да, меня так учили. Начинать с других воспоминаний, пробиваться в обход к тому, что не сумеешь вспомнить сразу. Ну что ж… это лучше, чем смерть. – Нахальство вернулось, но не в прежнем объеме – как раз до уровня очаровательности. Они долго болтали, и рыжеволосый искусно отыскивал обходные пути взамен тех, которые не мог вспомнить сразу.
И постепенно Равну охватило чувство, которого она от себя никак не ожидала в приложении к Медленной Зоне: восторг. За одну жизнь Фам Нювен добился почти предельно возможного для выходца из Медленной Зоны. Равна издавна жалела запертые там, внизу, цивилизации. Им, быть может, никогда не суждена слава, им не узнать великой истины. Но этот человек преодолевал препятствие за препятствием – благоволением удачи или просто силой воли. Знал ли об этом Грондр, наряжая рыжего в костюм с мечом и пулевым пистолетом? Ведь Фам Нювен и вправду варвар по происхождению. Он родился на затерянной колонии – сам он называл тот мир Канберрой. Место это, по описанию, походило на Нюйору средневековья, только без матриархата. Нювен был младшим ребенком в королевской семье. Он рос в мире мечей, ядов и придворных интриг, в каменных замках у холодного-прехолодного моря. Несомненно, младшего принца убили бы – а может, он сам стал бы королем, если бы жизни его суждено было средневековое продолжение. Но в тринадцатилетнем возрасте она изменилась навеки. Мир, знавший радиосвязь и летательные аппараты лишь по легендам, столкнулся с визитом инопланетных торговцев. Спустя год торговли с иномирцами вся феодальная политика Канберры перевернулась вверх тормашками.
– Чжэн Хэ инвестировали три корабля в канберранскую экспедицию. Они просчитались. Думали, мы на более высоком технологическом уровне. Мы не смогли пополнить их запасы, так что два из трех остались там и, полагаю, вывернули мой несчастный мир наизнанку. Я улетел на третьем. Папаша думал, что навязывает им удачную сделку. Повезло еще, что меня в космос не вышвырнули.
Чжэн Хэ состояла из нескольких сотен кораблей с ионными прямоточными двигателями и действовала в объеме сотен световых лет. Корабли их развивали скорость чуть ли не в треть световой. Занимались они главным образом торговыми, реже спасательными и еще реже – завоевательными операциями. По самым свежим данным от Фама Нювена, они заселили тридцать миров и проработали уже три тысячи лет. Цивилизация настолько экстравагантная, насколько это вообще мыслимо в Медленной Зоне… И разумеется, до оживления Фама Нювена никто в Запределье о них ни разу не слыхал. Чжэн Хэ разделила удел миллиона цивилизаций, погребенных на глубине тысяч световых лет в недрах Медленной Зоны. Лишь чудом некоторые из них выбирались в Запределье, где были реальны сверхсветовые полеты.
Однако для тринадцатилетнего мальчика, рожденного в мире цепей и мечей, Чжэн Хэ стала вызовом большим, нежели вся жизнь для многих. За считаные недели он прошел путь от наследника престола средневекового королевства до юнги звездолета.
– Сперва они толком не представляли, как со мной поступить. Думали запихать меня в гибернатор и высадить на следующей остановке. А что еще делать с пацаном, которому известен только один мир, и к тому же плоский? С мальчишкой, который всю свою жизнь упражнялся махать мечом?
Он резко замолчал, как это с ним происходило каждые несколько минут, когда поток интроспекции вторгался на поврежденные участки. Затем взгляд его метнулся к Равне, и усмешка обрела привычный нахальный оттенок.
– А я ведь был обычным представителем своего вида. Вряд ли цивилизованные люди понимают, каково это – расти, зная, что собственные дядья и тетки замышляют избавиться от тебя, и учиться доставать до их глоток первым? Хотя в цивилизованной Галактике я встречал злодеев и покруче – некоторые не моргнув глазом спалят целую планету и назовут это миротворческой операцией. Однако такого беспримесного коварства, как в детстве, не видывал больше нигде.
По утверждению Фама Нювена, лишь слепое везение уберегло экипаж от состряпанного мальчишкой заговора. За последующие годы он пообтесался и обзавелся манерами поприличнее. Должным образом укрощенный, звереныш смог стать идеальным капитаном Чжэн Хэ. И много лет им был. Сфера влияния Чжэн
Страница 28
Хэ охватывала пару инопланетных рас и значительное число человеческих колоний. На скорости в 0.3c Фам десятилетиями отлеживался в гибернаторах, кочуя от звезды к звезде, затем год-другой посвящал отчаянным попыткам заработать на товарах и информации, которые могли к тому времени безнадежно устареть. Репутация Чжэн Хэ обеспечивала ему некоторую защиту. «Политики приходят и уходят, алчность же пребывает вовеки» – гласило флотское кредо, и действительно, компания пережила большинство своих клиентов. Даже религиозные фанатики побаивались связываться с Чжэн Хэ, памятуя, какими мерами воздействия располагают торговцы. Чаще, впрочем, на выручку приходили таланты и хитрость капитана. Немногие могли состязаться в этих умениях с мальчиком, который оставался жить внутри Фама Нювена.– Я стал почти идеальным шкипером. Почти. Меня всегда интересовало пространство за пределами зоны, о которой имелись достоверные сведения. Каждый раз, сколачивая значительное состояние, такое значительное, чтобы запустить собственную субфлотилию, я ставил все на кон ради безумного шанса и проигрывал. Я слыл самым чокнутым на флоте. В одном полете я командовал пятью кораблями, а в следующем мог скатиться до рядового техника-программиста на каком-то контейнеровозе. Учитывая, как растягивается время в условиях досветовой торговли, неудивительно, что репутация легенды, даже гения, следовала за мной сквозь множество поколений. Другие же сделали мое имя нарицательным для обозначения пустопорожнего болвана.
Он сделал паузу, глаза его расширились от приятного изумления.
– Ха! Я вспомнил, чем занимался под конец. Я был в болванской части цикла, но это не слишком важно. Женщина, капитан флотилии из двадцати кораблей, психичка покруче меня… не могу вспомнить ее имя. Ее?.. Да нет, невозможно; я ведь никогда не служил под началом женщины. – Он размышлял вслух. – В любом случае, этот… парень готов был рискнуть всем ради перспективы, о которой обычные люди только за пивом гутарят. Он нарек свой корабль, э-э, по-вашему будет «Дикий глупыш» – уже можете получить представление. Он полагал, что где-то во Вселенной должны отыскаться по-настоящему высокотехнологичные цивилизации. Трудность лишь в том, чтобы их найти. И самое странное, он даже почти додумался насчет Зон. Но оказался недостаточно чокнут. Одну маленькую деталь он понял неверно. Догадываетесь, какую именно?
Равна кивнула. Учитывая, где обнаружили останки Фама, ответ был очевиден.
– Ага. Готов побиться об заклад, сама идея древнее космических полетов: старшие расы должны обитать в галактическом ядре, где звезды расположены гуще и полно всякой высокоэнергетической экзотики типа черных дыр. Он повел туда весь свой флот – двадцать кораблей. Они рассчитывали найти кого-то – или что-то… – остановиться, основать колонию. Капитан полагал, что достичь успеха за время нашей жизни маловероятно, но, распланировав все как следует, реально пробиться в плотную область, где, скорее всего, найдется новая Чжэн Хэ, а оттуда продвинуться еще глубже. В любом случае, мне подфартило попасть к ним хотя бы программистом. Капитан был обо мне достаточно наслышан.
Экспедиция продлилась тысячу лет. Они пролетели двести пятьдесят световых лет к сердцу Галактики. Сфера влияния Чжэн Хэ располагалась ближе ко Дну Медленной Зоны, чем Старая Земля, а оттуда они пошли еще глубже. И все равно – им просто не повезло зацепить край Глубин всего через двести пятьдесят световых лет пути. «Дикий глупыш» терял контакт с остальными кораблями – они пропадали один за другим. Иногда это случалось без предупреждения, подчас появлялись признаки отказа компьютеров или просчета команды. Выжившие подметили закономерность и решили, что проблема в надежности обычных компонентов. Разумеется, никто не связал ее с областью пространства, куда они вторглись.
Мы сбавили скорость с таранной, отыскали звездную систему с приемлемой для жизни планетой. Мы почти всех потеряли… Я толком не понимаю, что там стряслось.
Он издал сухой смешок.
– Видать, мы совсем отупели, коэффициент интеллекта упал где-то до шестидесяти. Я помню, как дурачился с системами жизнеобеспечения. Наверное, эти шуточки нас и погубили. – На миг лицо его стало грустным и отрешенным. Потом он передернул плечами. – А потом я проснулся в нежных тенетах Орги Вриними, там, где реальны сверхсветовые полеты… там, откуда виден край самих Небес.
Равна молчала. Оглянулась через плечо на прибой. Они долго проговорили: солнце забиралось под древолепестки, световые пятна блуждали по кабинету. Грондр хотя бы понимает, с кем имеет дело? Почти любой артефакт из Медленной Зоны обладал коллекционным статусом. Живые существа оттуда ценились еще выше. А Фам Нювен, кажется, совершенно уникален. Он лично испытал больше, чем довелось многим цивилизациям, и погрузился в самые Глубины. Она теперь понимала, отчего он заглядывается на Трансценденцию и называет ее Небесами. Это не просто наивность, не ошибка образовательных программ Организации. Фам Нювен испытал два перехода, полностью пом
Страница 29
нявших его жизнь: из человека дотехнологической эпохи стал звездолетчиком, а из звездолетчика – запредельцем. Каждый из них по отдельности – прыжок почти невероятный. Теперь он увидел возможность для следующего шага и с готовностью ухватился за нее.«Так зачем мне рисковать работой, пытаясь его переубедить?» Но губы уже задвигались, словно обретя собственную жизнь:
– Но почему бы не отложить Трансценденцию, Фам? Дайте себе труд разобраться, как обстоят дела в Запределье. Вас охотно примут почти в любой цивилизации. На человеческих планетах ваш визит станет событием эпохи.
Просверком донюйорского человечества. Местные группы новостей Сьяндры Кей считали поступок Равны – рвануть на стажировку за двадцать тысяч световых лет – неслыханно амбициозным. По возвращении она могла бы выбрать себе постоянную ученую должность на любом из дюжины миров. Но рядом с перспективами Фама Нювена ее собственные планы меркли: найдутся богачи, готовые без раздумья подарить ему целую планету, лишь бы он остался.
– Вы вольны называть свою цену.
Ленивая усмешка рыжего стала шире.
– О, понимаете ли, я ее уже назвал и думаю, что Организация согласится.
«Хотела бы я что-нибудь сделать с этой ухмылочкой», – подумала Равна. Билет Фама Нювена в Трансценденцию оплачен внезапным интересом Силы к Страумлианскому Искажению. Его невинное эго может в итоге размазаться по миллиону смертьекубов, властвуя над миллионом миллионов симуляций человеческого естества.
Звонок Грондра последовал меньше чем через пять минут после ухода Нювена. Равна знала, что Орга за ними шпионит, и уже высказала Грондру свои возражения по поводу эдакой «продажи» разумного существа. И все же она немного разнервничалась.
– Когда именно он собирается отправляться в Трансценденцию?
Грондр поскреб пятнышки. Кажется, он не разгневан.
– Точно не в следующие десять-двадцать дней. Сила, которая о нем торгуется, сейчас заинтересовалась нашими архивами, отслеживает трафик на Маршрутизаторе. И… энтузиазм этого человека носит несколько показной характер – он осторожничает.
– Правда?
– Правда. Он выбил себе библиотечный бюджет и разрешение путешествовать по всей системе. Он болтает со случайно выбранными работниками Причалов. Он особо настоял, чтоб ему позволили поговорить с вами. – Грондр пощелкал ртом в усмешке. – Не выбирайте выражений. Собственно, он рыщет в поисках тайного яда. Если будете с ним откровенны, он будет больше склонен доверять нам.
До нее начинало доходить, чем руководствуется Грондр. Но Фама Нювена просто так не прошибешь.
– Да, почтеннейший. Он попросил меня устроить сегодня вечером прогулку по кварталу Иномирцев. – «Как ты, несомненно, уже знаешь».
– Отлично. Хорошо бы и в остальном проблем не возникло. – Грондр повернулся так, чтобы в сторону девушки смотрели только периферические пятнышки. Его окружали мониторы коммуникаций и баз данных Орги. По тому, что видела Равна, казалось, что он исключительно загружен. – Возможно, не стоило бы поднимать эту тему, ну а вдруг вы сумеете помочь? Дело спорится. – У Грондра был не слишком довольный вид для хороших вестей. – Девять цивилизаций с Вершины Запределья попросили расширить им канал передачи данных. С этим мы справимся. Но у Силы тут корабль…
Равна, почти не раздумывая, перебила его. Еще несколькими днями раньше она ужаснулась бы самой мысли об этом.
– А кто это, собственно? Есть ли вероятность, что мы контактируем с самим Страумлианским Искажением? – Она похолодела, представив, что эта сущность может контролировать рыжего.
– Нет, если только сами Силы не одурачены им… Рыночные аналитики прозвали нашего гостя Стариком. – Он усмехнулся. – Это такая шутка, но в ней лишь доля шутки: мы с ним знакомы одиннадцать лет.
Никто в точности не знал, как долго живут Трансцендентные, но редкая Сила сохраняла общительность дольше десяти лет. Они либо теряли интерес, либо превращались в нечто иное, либо умирали подлинной смертью. Равна полагала, что справедливо простейшее объяснение: разум – прислужник гибкости и изменчивости. Тупые звери меняются со скоростью, диктуемой естественным ходом эволюции. Расы человеческого уровня, выйдя на технологический разбег, достигают пределов своей ниши за несколько тысяч лет. В Трансценденции сверхразум мог развиваться так быстро, что при этом погибали сами его творцы. Неудивительно, что и Силы бренны.
Так что прозвища «Старик» одиннадцатилетняя Сила вполне заслуживала.
– Мы считаем, что Старик относится к разновидности семьдесят третьего типа. Они редко проявляют злонравие, и мы знаем, от кого эта Сила перешла в Трансценденцию. Но сейчас от нее серьезные проблемы. Он уже двадцать дней как монополизировал полосу пропускания Маршрутизатора, потребляет колоссальный трафик, и показатель этот продолжает расти. С момента прибытия корабля он закопался в наши архивы и локальные сети. Мы попросили Старика ограничиться пересылкой некритичных данных звездолетами, но он отказывается. Сегодня вечером вообще кошмар творится. Он отгрыз себе п
Страница 30
чти пять процентов емкости Маршрутизатора. Причем это создание отправляет вниз почти столько же, сколько принимает сверху.Странное дело, но…
– Он же платит вам, не так ли? Если Старик в состоянии оплатить по высшей ставке, к чему беспокоиться?
– Равна, мы надеемся, что Организация продолжит существовать и спустя много лет после кончины Старика. Он не в состоянии предложить нам ничего, что осталось бы ценным на протяжении такого времени.
Равна кивнула. Действительно, некоторая технология, сопоставимая с магией, могла здесь работать, но в долгосрочной перспективе толку от нее было чуть. Ситуация вполне коммерческая, это вам не модель из курса прикладной теологии.
– Старик без труда перебьет любое предложение из Срединного Запределья. Но если мы отведем ему все ресурсы, то не сможем оказывать услуги другим пользователям, а ведь именно от них зависит наше будущее.
Его изображение сменилось статистикой доступа к архиву. Равне формат был знаком, и она тотчас увидела, что Грондр сетует небеспочвенно. Известная Сеть – громадная структура, иерархизованная анархия, связующая сотни миллионов миров. Но даже основные магистрали ее обладали полосами пропуска не лучше, чем на Земле Рассветной эпохи; браслетный коммуникатор в локалке и тот проворнее. Поэтому и доступ к архиву осуществлялся в основном через локальную сеть – оттуда шла ретрансляция медиафрахтерам, залетевшим в систему Маршрутизатора. Но теперь… за последние сто часов удаленный доступ к архиву, как в долевом, так и в абсолютном исчислении, превысил локальный! Девяносто процентов трафика шло на одну и ту же учетку – Старика.
Голос Грондра комментировал инфографику:
– Сейчас мы выделили Силе целый трансивер из нашей опорной сети… К сожалению, больше чем на несколько дней нас не хватит. Окончательная цена слишком велика.
На экран вернулось его лицо.
– В любом случае, полагаю, вам ясно, что варвар – наименьшая наша проблема. За последние двадцать дней мы заработали больше, чем за два года, куда больше, чем способны верифицировать и переварить. Нам угрожает собственный успех.
Он иронически хмуросмехнулся.
Они еще немного поговорили о Фаме Нювене, после чего Грондр отключился. Равна пошла прогуляться на пляж. Солнце уже садилось, песок приятно согревал ноги; Причалы кружились вокруг планеты по сороковой северной параллели, совершая оборот примерно за двадцать часов. Она подошла к линии прибоя, где песок был ровный и влажный. Брызги оседали на кожу, увлажняя ее. Голубое небо над белопенными гребешками волн быстро темнело, становясь индиговым и черным. В небе сновали серебристые искорки: антиграв-баржи тянули звездолеты к Причалам. Конструкция ошеломительно, невероятно дорогая. Равну она поначалу шокировала и поразила, но, проведя на Маршрутизаторе два года, девушка начинала понимать смысл затеи. Орга Вриними желала, чтобы всем в Запределье стало ясно: у компании хватит ресурсов обеспечить любую мыслимую потребность в коммуникации и архивации. И еще они хотели намекнуть Запределью, что здесь сокрыты тайные дары Трансценденции, сулящие потенциальным агрессорам более чем солидные неприятности.
Она уставилась на брызги, чувствуя, как оседают на ресницах капельки. Итак, у Грондра серьезная проблема: попробуй-ка прикажи Силе проваливать! Ну а Равне Бергсндот оставалась проблема поменьше: управиться с самоуверенным олухом, который так и рвется себя погубить. Она развернулась и зашагала параллельно воде. Каждая третья волна задевала ее щиколотки.
Равна вздохнула. Фам Нювен, конечно, тот еще оболтус, но какой же он молодчага! Разумом она всегда понимала, что принципиальной разницы между интеллектуальными способностями запредельцев и примитивных обитателей Медленной Зоны нет. Да, автоматика в Запределье работала лучше, и здесь становилась возможна ультрасветовая связь. Но создать подлинно сверхчеловеческий интеллект можно было лишь в Трансценденции. Так что способности Фама Нювена не должны ее удивлять. А он чертовски смышлен. Выучил трисквелин с невероятной легкостью. У нее почти не осталось сомнений, что он был таким же отличным капитаном, как себя выставлял. Торговля в Медленной Зоне требовала труднопредставимой отваги: приходилось рисковать, проводя столетия между звездами в полетах к цели, которая за это время могла утратить цивилизованный вид или ощетиниться против внешников… Она понимала, почему он так относится к Трансценденции: для него это всего лишь новый вызов. У него было меньше двадцати дней, чтобы постичь устройство новой вселенной. Ему просто не хватило времени уразуметь, что правила игры меняются, когда игроки – больше чем люди.
Ну что ж, пускай тешится эти несколько дней, пока может. Вдруг удастся его переубедить? После разговора с Грондром особой вины Равна за это не почувствовала бы.
Глава 8
Квартал Иномирцев занимал приблизительно треть Причалов. Начинался на периферии, где и швартовались звездолеты (там атмосферы не было), и тянулся внутрь до самого центрального моря. Орга Вриними сумела убе
Страница 31
ить изрядное число рас, что местечко это – подлинное чудо Срединного Запределья. Помимо фрахтеров, тут пробегали и залетные туристы – самые-рассамые богачи-запредельцы.Фаму Нювену открыли доступ ко всем диковинам. Равна устроила ему экскурсию по самым впечатляющим уголкам, в том числе и по антиграв-батуту над Причалами. Варвара, однако, больше заинтересовали складные скафандры, чем сами Причалы.
– Я там внизу, в Медленной Зоне, конструкции и посолиднее видел.
«Да-да, только вот все они висели в гравитационном колодце планеты».
Но вечер вступал в свои права, и Фам Нювен постепенно оттаивал. По крайней мере, язвить перестал. Ему захотелось посмотреть на житье-бытье запредельных торговцев; Равна сводила его на биржи и в торговую локалку.
После полуночи по местному времени они очутились в «Бродячей компании». Организация эту территорию не контролировала, но у Равны местечко числилось одним из любимых: частный клубешник, привлекавший торговцев снизу доверху. Она задумалась, какой увидит обстановку клуба Фам Нювен. Дизайном место это напоминало гостевой домик какой-нибудь планеты Медленной Зоны. Над главной стойкой парила трехметровая модель корабля с ионным прямоточным двигателем. Сине-зеленые поля двигателя озаряли каждый уголок и элерон судна, отбрасывая слабый свет и на посетителей внизу.
Равне стены и пол казались сооруженными из тяжелых, грубо ошкуренных бревен. Сородичи Эгравана увидели бы каменные стены и узкие проходы: такой архитектурный стиль был характерен для планет, колонизированных его расой. Фокус оптический, не какая-то умобманка: в Срединном Запределье едва ли можно мечтать о большем.
Равна с Фамом побродили между столиков. Со звуком владельцы заведения управлялись хуже, чем с картинкой: музыку было плохо слышно, и от столика к столику мелодия менялась. Как и ароматы: некоторые было непросто вынести. Атмосферные контроллеры трудились на полную, сохраняя посетителям здоровье и частично жертвуя комфортом. В этот вечер в клубе яблоко бы не упало. Дальний конец зала отвели под особые уголки: с давлением высоким или низким, атмосферой из окислов азота, аквариумные. Некоторые фигуры сквозь бурлящие атмосферные зоны казались размытыми силуэтами.
В каком-то смысле клуб мало отличался от космопортового бара на Сьяндре Кей. Но ведь это Маршрутизатор… Заведение привлекало выходцев с Вершины Запределья, которые тихими заводями вроде Сьяндры Кей не интересовались. В большинстве своем Высокожители выглядели не слишком чужеродно: цивилизации Вершины обычно развивались на мирах, заселенных колонистами Снизу. Но их головные уборы не были украшениями: в Срединном Запределье прямые нейроинтерфейсы не работают, однако Высокожители все равно не решались с ними расстаться. Равна направилась в сторону группки живых треножников и их автоматов. Пускай Фам Нювен побазарит с ребятками, угнездившимися на краю трансразума.
Внезапно он коснулся ее руки и оттянул к себе:
– Пойдем еще побродим.
Он озирался, словно в поисках знакомого лица.
– Давай сначала людей поищем…
Когда в лоскутном образовании Фама Нювена проявлялись дыры, они оказывались гротескно широки. Равна с трудом сохранила серьезное лицо.
– Людей? Фам, мы на Маршрутизаторе одни такие.
– Но ты же мне про друзей рассказывала… Про Эгравана, Сарале…
Равна только головой покачала. Варвар на миг растерялся. Фам Нювен всю жизнь провел, переползая на субсвете между человеческими колониями. Она знала, что инопланетных рас он повидал всего три, а теперь растерялся в море чужеродности. Она постаралась скрыть сочувствие: такая реакция лучше, чем уговоры девушки, могла пронять парня до печенок.
Но уже в следующий миг он опять заулыбался:
– Тем интересней приключеньице.
Они покинули основной зал и прошли мимо ниш с особым воздухообменом.
– Господи, а Чжэн Хэ бы тут понравилось!
Людей не было нигде, но уютней уголка, чем «Бродячая компания», Равна не знала. Многие клиенты Орги общались только по Сети, и Равну снова пронзила тоска по дому. На втором этаже внимание девушки привлек знакомый сигнетный флажок. На Сьяндре Кей она видела похожий. Потянув туда Фама Нювена, она взобралась по деревянной лесенке.
Из фонового гула выделился высокий писклявый щебет. Не трисквелин, но слова были ей понятны… о Силы, это же самношк!
– Я поверить не могу, что это хомосапы! Сюда, сюда, миледи.
Она пошла на звук, пробираясь к столику с сигнетовским флажком.
– Можно присесть? – осведомилась она, наслаждаясь звуками родного языка.
– Разумеется.
Щебетун напоминал небольшое декоративное деревце в кадке на шестиколесной тележке. Тележка была разукрашена декоративными полосками и бахромой; верхушка же, размерами сто пятьдесят на сто двадцать сантиметров, укутана в грузошарф с узором, идентичным сигнетовскому. Существо оказалось большетележечным наездником. Раса эта вела торговлю в большинстве областей Срединного Запределья, не исключая и Сьяндры Кей. Высокий писклявый голос исходил из вокодера на тележке наездника. Но гово
Страница 32
ил чужак на самношке, и Равне слова его были милее всех прочих за долгое время. Хотя наездники прослыли чудаками, Равну охватил прилив нежной ностальгии, словно она спустя годы пересеклась с одноклассником в далеком городе.– Меня зовут… – зашелестели ветки, – но вам будет удобнее имя Синепанцирь. Как приятно увидеть знакомое лицо, ха-ха.
Синепанцирь смех проговаривал, будто слова. Фам Нювен сел рядом с Равной. Самношка он не знал, а потому момент великого единения душ от него ускользнул. Наездник переключился на трисквелин и представил четверку своих спутников: еще одного наездника и трех гуманоидов, которые предпочли держаться в тени. Гуманоиды на самношке не говорили, но язык каждого отделяло от трисквелина не более одного скачкоперевода.
Наездники были не то хозяевами, не то операторами небольшого фрахтера межзвездного класса под названием «Внеполосный-II». Гуманоиды же сертифицировали часть нынешнего груза корабля.
– Мы с напарницей в этом деле уже без малого две сотни лет. Мы высокого мнения о вашей расе, миледи. Первые рейсы мы совершали между Сьяндрой Кей и Форсте Утгреп. Ваши люди – отличные пользователи, проблем с отгрузкой почти не бывало…
Он откатил тележку от стола и проехал некоторое расстояние вперед, что у людей соответствовало легкому поклону.
Но не все оказалось так легко и приятно. Заговорил один из гуманоидов: звуки вполне мог издать человек, но смысла в них не было. Домопереводчик мгновение обрабатывал слова, затем из броши на одежде чужака раздалось на чистом трисквелине:
– Синепанцирь утверждает, что вы хомосапиенсы. Знаем, что мы ваши враги. Мы разорились. Нас чуть не убило злое творение вашей расы. Страумлианское Искажение.
Голос был лишен всякого выражения, но Равна видела, что чужак напрягся и стискивает пальцами бокал.
Учитывая, как он настроен, бесполезно было объяснять, что, хоть Равна и человек, ее Сьяндра Кей за тысячи световых лет от Страума.
– Вы явились с Простора? – спросила она у наездника.
Синепанцирь ответил не сразу. У его расы это было в обычае: он, скорее всего, пытается вспомнить, кто она и о чем вообще разговор. Затем прозвучало:
– Да-да. Пожалуйста, простите моим сопровождающим такую враждебность. Наш груз в основном представлен одноразовыми шифрами. Разработчик – Коммерческая охрана Сьяндры Кей; конечная цель – колония этих сертификаторов на Вершине. Технически все как обычно: мы перевозим треть груза, независимые поставщики – остальные две трети. В конечном пункте компоненты объединяют методом «исключающего ИЛИ»[8 - В математической логике и ее криптографических приложениях «исключающим ИЛИ» (XOR) называют оператор так называемой исключающей дизъюнкции, или сложения по модулю 2. Последовательность данных можно зашифровать, применяя оператор XOR побитово с определенным ключом. Для расшифровки требуется просто повторить эту же операцию. Если криптографический ключ истинно случайный и одноразовый (случай одноразового блокнота с исключающим ИЛИ, англ. one-time xor pad), результат работы криптопрограммы теоретически неуязвим для взлома.]. В результате мы удовлетворим потребности дюжины миров Сети в криптопрограммах для…
Внизу поднялся шухер: кто-то решил курнуть что-то слишком забористое для кондиционеров. Равна словила самую малость, но этого хватило, чтобы зрение помрачилось. Несколько посетителей в главном зале хлопнулись в обморок. Управляющий наехал с претензиями на клиента. Синепанцирь издал резкий звук, откатил тележку от столика и переместился к перилам.
– Не хочу угодить врасплох, некоторые существа так внезапно…
Когда инцидент был исчерпан, наездник вернулся.
– Так о чем бишь я? – Он помолчал мгновение, справляясь в долговременной памяти тележки. – Ага, вот… Сработай всё по плану, мы бы, в общем, разбогатели. К сожалению, по дороге мы завернули на Страум сбросить немного исходных данных. – Он горестно покружился на задних четырех колесах. – Но ведь ничего страшного? Страум более чем в сотне световых лет от той лаборатории в Трансценденции. Еще не…
Один из сертификаторов перебил его резким гоготом. Домопереводчик ожил мгновением позже:
– Да, все должно быть в порядке. Нас не пытались атаковать. Корабельные регистраторы свидетельствуют, что наша защита не нарушена. Но слухи распространяются. По всей Сети группы заявляют, что Страумлианский Простор охватило искажение. Чушь! Тем не менее вздор этот уже достиг пункта назначения. Нашему грузу больше не доверяют, так что он превратится в мусор: теперь это всего-навсего пара граммов субстрата данных, случайно…
Посередине произнесенной ровным тоном фразы гуманоид вынырнул из теней. Равна успела заметить, что оскаленные десны у него острые как бритвы. Чужак швырнул бокал на столик перед девушкой.
Мелькнула рука Фама Нювена: он перехватил бокал в воздухе, пока Равна силилась понять, что происходит. Рыжий медленно поднялся. Еще парочка гуманоидов встала из теней и присоединилась к своему товарищу. Фам Нювен не удостоил их и словом. Осторожно поставив бокал на
Страница 33
столешницу, он едва заметно наклонился к противнику. Руки расслаблены, но смотрится так, словно в каждой по клинку. В бульварных романах сказали бы: «Во взгляде его была смерть». Равна как-то не думала, что подобное возможно в реальной жизни, но гуманоиды тоже просекли это и поспешно потянули дружка назад за столик. Тот не сопротивлялся, но, оказавшись вне досягаемости Фама, разразился потоком шипяще-визгливых воплей, с которыми домопереводчик справиться не сумел. В заключение он показал Фаму резкий жест из трех пальцев и заткнулся. Трое тихо скатились по лесенке, и след их простыл.Фам Нювен сел на место. Серые глаза его стали спокойными и довольными. «Да никак от этого нахала и польза бывает!» Равна оглянулась на пару наездников.
– Я сожалею, что ваш груз обесценился.
Раньше Равне попадались меньшетележечные наездники, чьи рефлексы не слишком превосходили растительные. Заметила ли парочка неожиданное вмешательство? Но Синепанцирь тут же отозвался:
– Нет нужды извиняться. Эти трое ныли с момента нашего прибытия сюда. Контрактники они иль нет, а я от них жутко устал.
Он опять впал в режим комнатного цветка. Через минуту ожила другая – как там ее, Зеленожка?
– Кроме того, дела наши могут оказаться и небезнадежны в коммерческом отношении. Уверена, что остальные две трети груза не контактировали со Страумлианским Простором. – Так и положено: каждый фрагмент груза перевозит свой поставщик и по своему пути. Если две трети удастся сертифицировать, команда «Внеполосного-II» сможет избежать разорения. – Фактически… допустима даже полная сертификация. Да, мы посещали Основной Страумли, но…
– Как давно?
– Мы отбыли шестьсот пятьдесят часов назад. Примерно через двести часов после того, как они вывалились из Сети.
Равна вдруг сообразила, что это должны быть очевидцы инцидента. Тридцать дней прошло, а новостные ленты в Группе угроз до сих пор гудели обсуждениями Страума. Общее мнение, поддержанное даже Оргой Вриними: страумеры сотворили Искажение второго класса. Впрочем, это лишь догадки… А теперь ей попались существа, которые были там физически.
– Вы не думаете, что страумеры создали Искажение?
Очередь Синепанциря:
– Я вздыхаю, – сообщил он. – Наши сертификаторы это отрицают, но я усматриваю проблему с совестью. Мы видели на Страуме кое-что странное… Вам не доводилось иметь дело с искусственными иммунными системами? От версий, способных работать в Срединном Запределье, больше хлопот, чем пользы, так что вряд ли. Я отметил резкий сдвиг поведения некоторых офицеров криптослужбы сразу после торжественных новостей от Страумли. Как если бы они превратились в элементы плохо откалиброванной автоматики. Как будто стали чьими-нибудь, э-э, пальцами… Несомненно, они там в Трансценденции с чем-то возились. Они там что-то нашли. Потерянный архив, но дело не в этом. – Он надолго замолчал, и Равна уже подумала, что разговор окончен. – Понимаете ли, перед самым отлетом с Основного Страумли мы…
Но тут влез Фам Нювен:
– Я вот чего понять не могу. Вы все говорите так, словно Страумлианский Простор был обречен с того момента, как они приступили к исследованиям Трансценденции. Вот смотрите: я в своей жизни возился со странным оружием и глючным софтом. Я понимаю, что такие штуки могут убить. Но, кажется, страумеры осторожничали и разместили лабу далеко. Они что-то такое строили, у них все пошло наперекосяк, но ведь подобные эксперименты уже проводились – как и все опыты тут, наверху. Они ведь могли остановиться в любой момент, едва заметив отклонение от нормы, до самого конца могли. Так почему у них все слетело с катушек?
Вопрос застал наездника врасплох. Для ответа докторская степень по прикладной теологии не требовалась. Даже чертовы страумеры знали ответ. Но, учитывая жизненный опыт Фама Нювена, удивляться вопросу не приходилось. Равна промолчала: чужеродность наездников придаст их рассказу большее правдоподобие в глазах Фама, чем любой истории от нее самой.
Синепанцирь пошелестел ветвями, явно консультируясь с тележкой. Когда заговорил снова, в голосе его не слышалось раздражения:
– Я слышу тут некоторые ошибочные трактовки, миледи Фам. – Кажется, он применяет старинный нюйорский титул ко всем подряд. – Вы посещали архив Маршрутизатора?
Фам ответил, что да. Равна догадалась, что дальше вступительного раздела он не забирался.
– Тогда вам должно быть известно, что архив – вещь фундаментально сложнее базы данных в обычной локальной сети. Самые крупные даже не поддаются практически пригодному копированию. Основные насчитывают миллионы лет, их поддерживали сотни различных рас, ныне либо вымерших, либо достигших положения Сил в Трансценденции. Даже в архиве Маршрутизатора все так запутано, что системы индексации друг в друга вложены. Лишь в Трансценденции удается структурировать такой объем данных, и лишь Силам доступно его понимание.
– И что?
– В Запределье тысячи архивов – десятки тысяч, считая те, что давно забыты или выпали из Сети. Наряду с несущественной, тривиальной информ
Страница 34
цией они содержат важные тайны и важную дезу. Там расставлены ловушки и капканы.Миллионы рас забавлялись с архивами, попавшими к ним в Сеть. Десятки тысяч на этом погорели. Иногда ущерб оказывался невелик: всего лишь благие намерения завели не туда. Иногда настолько огромен, что цивилизация вынуждена была начинать все сначала: вирусы опустошали ее локальную сеть. Группы «Где они сейчас?» и «Угрозы» полнились историями трагедий куда более жутких: о планетах, где ступить некуда от самовоспроизводящейся слизи, о расах, которые лишились разума по вине плохо запрограммированных иммунных систем.
Выражение на лице Фама Нювена оставалось скептическим.
– Просто надо тестировать это дело на безопасном удалении. И приготовиться к локальным катастрофам.
После этой реплики большинство собеседников прекратили бы объяснения. Равна восхитилась терпением наездника: он помолчал и заговорил снова, перейдя к самым элементарным понятиям.
– Действительно, простые меры предосторожности способны предотвратить множество бед. И если ваша лаборатория в Срединном Запределье или на Дне Запределья, такие меры достаточны – независимо от природы угрозы. Но все мы представляем устройство Зон…
Равна почти не понимала телесного языка наездников, но поклялась бы, что Синепанцирь испытывает глубину невежества Фама. Человек неуверенно кивнул.
Синепанцирь продолжал:
– В Трансценденции способно действовать подлинно сложное оборудование, устройства разумнее всех мыслимых здесь, внизу. Конечно, почти любое экономическое или военное противостояние выигрывает сторона, у которой лучше вычислительные ресурсы. Такие, как на Вершине Запределья или в Трансценденции. Расы постоянно мигрируют туда, надеясь построить собственные утопии. Но что делать, если ваши творения вас же и превзошли? Тогда открывается бесчисленное пространство вариантов катастрофы, даже если конкретная Сила не злонравна. Имеются также бесчисленные методики по технике безопасности в Трансценденции. Конечно же, испытать их можно только в Трансценденции. А на устройствах, созданных по этим же описаниям, сами алгоритмы обретают разум.
На лице Фама Нювена забрезжил проблеск понимания.
Равна подалась вперед, привлекая внимание рыжего.
– В архивах много сложных структур. Разума они лишены, однако некоторым под силу его развить, если какая-нибудь раса наивных сопляков соблазнится обещаниями. Мы считаем, что на Страумлианском Просторе именно это и произошло. Документация, обещавшая чудеса, их очаровала. Они поддались соблазну сотворить Трансцендентную сущность, Силу. Она же наметила разумных существ Запределья себе в жертвы.
Равна не стала подчеркивать, как редко случается подобное. Силы бывают разного нрава: злобные, дурашливо-игривые, равнодушные. Однако почти все находят лучшее применение своим способностям, чем давить захолустных тараканов.
Фам Нювен задумчиво потер подбородок:
– Ладно, вы меня убедили. Но я так понял, что это всем известно. Если процедура жутко опасна, как умудрились страумеры вляпаться по уши?
– Невезение и преступная халатность, – с неожиданной резкостью выпалила Равна. Она до этого и не понимала, как зацепил ее Страумлианский инцидент; где-то глубоко внутри отозвались давнишние мечты о Страумлианском Просторе. – Вот смотри. Проекты на Вершине Запределья и в Трансценденции сопряжены с опасностью. Там, наверху, цивилизации долго не живут, но всегда находятся новые смельчаки. Вообще-то, прямых и активных угроз там немного. А со страумерами что случилось? Они зацепили алгоритм, суливший немыслимое богатство. Вполне возможно, что он там провисел без дела миллионы лет: остальные сочли овчинку недостойной выделки. И ты прав: страумеры осознавали риск.
Классическая ситуация баланса рисков и неправильного выбора, увы. Пожалуй, добрая треть курса прикладной теологии была посвящена одной проблеме: как мотыльку удержаться возле огня и не сгореть. Подробности Страумлианской катастрофы оставались неизвестны, однако Равна могла провести экстраполяцию по сотням изученных случаев.
– Они соорудили базу в Трансценденции, чтобы исследовать потерянный архив. Остальное понятно. Начали воплощать найденные схемы. Будь уверен, они львиную долю времени убили на поиски ловушек. Несомненно также, что алгоритмы состояли из последовательности более или менее понятных шагов из очевидной стартовой точки. На ранних этапах должны были применяться компьютеры и программы эффективнее любых Запредельных аналогов, но с виду безопасные.
– Ага. Даже в Медленной Зоне большая программа полна сюрпризов.
Равна кивнула:
– Некоторые превосходят или почти превосходят человеческое разумение. Конечно, страумеры это понимали и пытались изолироваться от собственных порождений. Но, учитывая, как хитра и злобна эта тварь… не удивлюсь, если некоторые структуры утекли в локалку лаборатории и исказили тамошнюю информацию. С этого момента страумеры были обречены. Самые осторожные сотрудники выглядели бы неумехами. В ответ на фантомные угрозы, требующие чрезвычайных м
Страница 35
р, создавались бы все более сложные устройства со все меньшей степенью контроля. Вероятно, людей погубили или подменили еще прежде, чем искажение обзавелось сверхразумом.Повисло длительное молчание. Казалось, что Фама Нювена наконец проняло. «Угу. Ты тут многого не вкуриваешь, чувак. Подумай на досуге, что Старик для тебя приберег».
Синепанцирь согнул отросток и коснулся им коричневого варева с запахом водорослей.
– Хорошо сказано, миледи Равна. Нынешняя ситуация, однако, кое-чем отличается. Возможно, это очень благоприятное и важное отличие. Видите ли, перед самым отлетом с Основного Страумли мы посетили пляжную вечеринку с меньшетележечниками. Их происходящее не слишком задевало; многие попросту не осознавали, что Страум отныне порабощен. Если им повезло, то до них добрались в последнюю очередь. – Его писклявый голос подскочил на октаву и умолк. – О чем я? Ага, о вечеринке. Там был один несколько живее остальных. В неопределенно далеком прошлом он приятельствовал с неким путешественником из страумлианской новостной службы. Ныне же стал их корреспондентом, довольно незначительным, так что даже в собственной сети агентства не значится… Кажется, что исследователи в страумлианской лаборатории, по крайней мере некоторые из них, не были так беспечны, как вы полагаете. Они подозревали, что Искажение может вырваться на волю, и подготовили средства саботажа.
«Интересненькое дело! Но…»
– Непохоже, чтобы эти средства сработали, гм?
– Я киваю в знак согласия. Они не сумели предотвратить катастрофу. Но запланировали побег из лаборатории на двух звездолетах. И отбили весточку о своей попытке в каналы, приведшие к моему собеседнику на пляжной вечеринке. А теперь самое важное. По крайней мере один из этих кораблей должен был похитить у Искажения некоторые окончательные элементы алгоритма – прежде чем оно успеет инкорпорировать их.
– Конечно, есть резервные копии… – начал было Фам Нювен.
Равна жестом заткнула его. Хватит уже аспирантских лекций на сегодня. Невероятно! Она следила за новостями со Страумлианского Простора так же пристально, как и все прочие. Простор – первая дочерняя колония Сьяндры Кей на Вершине: ужасно было видеть ее уничтоженной. Но нигде в Группе угроз не проскочило даже упоминания, что Искажение не полное…
– Если это так, то у страумеров остаются шансы. Смотря что им удалось выкрасть.
– Именно. И конечно, люди тоже это понимали. Они намеревались направиться прямиком ко Дну Запределья, а там пересечься со своими страумлианскими союзниками.
А такого, учитывая масштабы катаклизма, могло никогда и не произойти. Равна откинулась в кресле, впервые за много часов забыв о Фаме Нювене. Вероятнее всего, оба корабля уже погибли. Если нет… Не самое умное решение – бежать ко Дну. И если в распоряжении страумеров то, о чем подозревает Синепанцирь, то Искажению они нужны просто позарез. Неудивительно, что Синепанцирь с Зеленожкой утаили это от новостных групп.
– Вам известно, куда они направляются? – тихо спросила она.
– Приблизительно.
Зеленожка что-то прошелестела.
– Сами мы этого не знаем, – уточнил он. – Координаты в безопасном месте у нас на корабле. Но вот еще кое-что. У страумеров имелся план на случай, если встреча не состоится. Они намеревались просигналить Маршрутизатору корабельным ультрапередатчиком.
– Так, погоди. Какого размера корабль?
Равна не была инженером физических слоев, но знала, что трансиверы опорной сети Маршрутизатора представляют собой рои элементарных антенн, каждый рой охватом несколько световых лет, а каждая антенна – десять тысяч километров в поперечнике.
Синепанцирь поездил взад-вперед: он был явно взбудоражен.
– Этого мы не знаем, но там ничего особенного. Если не слушать направленной крупной антенной, отсюда его заметить не удастся.
– Мы полагаем, что это входило в их планы, хотя там отчаянная мера на отчаянной мере сидит и ею погоняет, – добавила Зеленожка. – С момента прибытия на Маршрутизатор мы осаждаем Орга…
– Вежливо и ненавязчиво! – резко вставил Синепанцирь.
– Да. Мы просим Организацию поискать этот корабль. Боюсь, мы не в те кабинеты стучались. Никто нам не верит. Ведь наш источник – всего лишь меньшетележечный наездник.
«Ну да. Разве у него могут быть новости свежее ста лет?»
– То, о чем мы просим, и в обычной ситуации обошлось бы дорого, а сейчас цены, вероятно, еще больше подскочили.
Равна попыталась умерить свой энтузиазм. Прочти она это в Группе новостей, приняла бы попросту за очередной любопытный слух. С какой стати облекать его бо?льшим доверием лишь потому, что историю рассказали ей лично? Но, о Силы, что за ирония судьбы! Сотни пользователей с Вершины и из Трансценденции, не исключая и Старика, истощают ресурсы Маршрутизатора неуемным интересом к Страумлианской катастрофе. А если ответ вот он, прямо перед ними, заглушенный нетерпеливыми воплями дознавателей?
– А с кем именно вы беседовали? Ай, ладно, пустое. – («Может, стоило бы пересказать эту историю самому Грондру ‘Калиру?»). – Думаю
Страница 36
вам полезно узнать, что я сотрудница Организации Вриними… – очень низкого ранга! – …и могла бы вам помочь.Она ожидала, что наездников поразит прихоть удачи. Вместо этого разговор вдруг пресекся. Наверное, Синепанцирь опять потерял нить беседы. Наконец заговорила Зеленожка:
– Я краснею. Видите ли, нам это известно. Синепанцирь отыскал вас в списке сотрудников; вы единственный человек в Орге. Вы работаете в службе контактов с потребителями, ну, мы и подумали, что если, э-э, случайно столкнемся с вами, то вы нас, наверное, выслушаете.
Ветки Синепанциря резко сомкнулись. Раздражен? Или наконец поймал нить беседы?
– Да. Что же, поскольку мы тут разоткровенничались, стоит признаться: нам это может пойти на пользу. Если корабль беженцев располагает доказательствами, что Искажение не развилось до полного второго класса, то, вероятно, мы сумеем убедить заказчиков, что груз не испорчен. Ах, знай мои друзья-сертификаторы, кто вы, они бы вам ноги лобызали, миледи Равна.
Они засиделись в «Бродячей компании» далеко за полночь. У некоторых новоприбывших наступал циркадный пик, так что и за столиками, и на полу бурлила ночная жизнь. Взоры Фама метались по залу, впитывая новые впечатления. Больше всего, как могло показаться, его восхищали Синепанцирь и Зеленожка. Эти двое разительно отличались от людей, их даже чужаки сторонились. Наездники относились к расам, достигшим долговременной стабильности в Запределье, а таких было немного. Видообразование у них давно завершилось, боковые ветви отделились полностью либо вымерли. И тем не менее некоторые наездники сохраняли верность древним тележкам, уже более миллиарда лет поддерживая уникальное равновесие внешности и машинного интерфейса. С другой стороны, Синепанцирь с Зеленожкой были еще и торговцами, а таких Фам Нювен в Медленной Зоне повидал предостаточно. Фам, как обычно, нахальничал, однако в нем проступило новое качество – некоторая дипломатичность. А может, его наконец проняло чудесами Запределья. Лучших собутыльников ему и желать не стоило. Раса наездников предпочитала расслабленное созерцание почти любым действиям. Доставив важное сообщение, они принялись обсуждать свою жизнь в Запределье, охотно разъясняя варвару все мыслимые подробности. Бритвочелюстные радетели о сертификатах давно улетучились.
Под оживленный гомон Равна с интересом следила за беседой. И улыбалась про себя. В известном смысле она тут отщепенка, несостоявшаяся личность. Синепанцирь и Зеленожка травили байки, и некоторые истории изумляли даже Равну. Она придерживалась теории (не слишком-то популярной) о том, что, когда разумные существа находят общие темы, остальное уже неважно. Двоих из этой компании легко можно было принять за деревца в горшках, водруженных на тележки, а третий разительно отличался от всех людей, виденных ею в жизни. Говорили они на искусственном языке, причем два голоса больше напоминали перемежавшееся писком порывистое дыхание. Однако стоило уделить беседе несколько минут, как перед мысленным оком Равны появлялись образы участников: интересней большинства ее друзей по аспирантуре, но не такие уж и отличные от них. Наездники составляли супружескую пару. Едва ли это существенно: сексуальные отношения их расы сводились к соседству в определенное время года. Однако между ними чувствовалась глубокая привязанность, особенно четко – у Зеленожки. Она (он?) был(а) застенчив(а), но упрям(а) и весьма искренен(на), что для торговца могло оказаться серьезным недостатком. Синепанцирь закрывал собой эту уязвимость: он (она?) казался(ась) напористым(ой), разговорчивым(ой), явно привык(ла) вертеть окружающими себе на пользу. Равне же виделось под этой маской порывистое создание, стеснявшееся собственной пронырливости и втайне благодарное Зеленожке, если та его одергивала.
А что сказать о Фаме Нювене? «Да, что такое в нем гнездится?» Как ни странно, он представлял собой бо?льшую загадку. В этот вечер нахальный варвар почти скрылся из виду: возможно, Фам берег его для опасных ситуаций. Чувак по рождению принадлежал к патриархальной культуре, полной противоположности матриархата, породившего в конечном счете все Запредельное человечество. Вдруг под маской нахала обитает довольно милая личность? Вспомнить только, как он осадил бритвочелюстника… А как очаровал наездников… До Равны вдруг дошло, что, проведя столько часов за чтением любовных историй, она наконец взяла и повстречала героя первого своего романа.
В 02:30 по местному времени они наконец покинули «Бродячую компанию». Часов через пять, даже меньше, над бортогоризонтом Причалов поднимется солнце. Наездники выкатились наружу проводить их. Синепанцирь переключился на самношк, угостил Равну историей про свой последний визит на Сьяндру Кей и напомнил, чтобы замолвила словечко о поисках корабля беженцев.
Равна с Фамом воспарили в разреженный воздух и направились к жилым башням. Наездники внизу слились с ландшафтом.
Пару минут люди молчали. Наверное, даже Фама Нювена проняло величие картины. Они пролетали над тем
Страница 37
ыми расщелинами между залитых ослепительным светом конструкций Причалов, и в тысяче километров под ними простирались парки и жилые кварталы Земсторонья. Темными завитками на темном фоне клубились тучи.Квартира Равны располагалась на окраине Причалов. Тут воздухонтаны оказались бы бесполезны: жилая башня вонзалась в вакуум. Равна и ее спутник спланировали на балкон, выпустили внутрь оставшийся в скафандрах воздух. Язык Равны жил собственной жизнью, рассказывая, как девушке предоставили квартиру в самом начале ее работы с архивами и что с ее рабочим местом сии апартаменты сравнивать смешно. Фам Нювен кивал. На лице его сохранялось спокойное выражение. Никаких подколок.
Она что-то лепетала, пока они не очутились внутри и… Равна заткнулась. Двое уставились друг на друга. Честно сказать, она возмечтала об этом олухе еще с той минуты, как увидела идиотскую Грондрову анимацию. Но до сегодняшнего вечера в «Бродячей компании» не осмеливалась зайти так далеко, чтобы пригласить его к себе домой.
– Э-э, я…
Эх, принцесса Равна, где ж твое рвение? Что ворон-то считаешь?
Она села, подалась вперед, взяла его за руку. Фам Нювен вернул ей улыбку – о Силы, и он тоже стесняется!
– А у тебя тут красиво, – сказал он.
– Я обставила квартиру в технопримитивистском стиле. Тут, на окраине Причалов, есть свои плюсы: городские огни не затмевают естественный пейзаж. Пошли покажу.
Она притушила освещение и отдернула шторы. Окно было прозрачное в естественном диапазоне и выходило на край Причалов. По вечерам вид потрясающий. Пока они летели из «Бродячей компании», небосвод оставался чертовски темен: наверное, внутрисистемные фабрики сейчас отключены или скрыты Земстороньем. Даже корабельный трафик поредел.
Она отошла в сторону, встав за спиной Фама. Окно образовало поперек ее поля зрения размытый прямоугольник.
– Подожди немного, глаза привыкнут. Усилителя тут нет.
Четко проявилось Земсторонье: редкие проблески света пробиваются сквозь облака. Она провела рукой по его спине и почувствовала, как шевельнулись его плечи в ответ.
Да, все правильно: в эту ночь на небе царит Галактика. Старожилы-вринимийцы обычно пренебрегали этим зрелищем, а Равне панорама казалась прекрасней всего прочего на Маршрутизаторе. Без оптического усиления свет был тускл: двадцать тысяч световых лет – долгая дорога. Сначала возникало впечатление тумана, редких звездочек, потом, когда глаза привыкали к темноте, мгла обретала форму, закручивалась арками, становилась ярче в одних местах и тусклее в других. Еще немного… в тумане проступают звездные узелки… полоски непроглядного мрака меж изогнутых рукавов… структура продолжала усложняться по мере приближения к бледной сердцевине – Ядру. Мальстрём, водоворот на полнеба. Застывший, схваченный космическим морозом.
Она слышала, как у Фама перехватило дыхание. Он что-то произнес: длинную напевную фразу, может быть, на триске, но точно не на самношке.
– Я всю жизнь провел на крохотном клочке этого. И мнил себя властелином космоса. Я и не мечтал, что буду стоять вот так и лицезреть все это великолепие. – Рука его легла на плечо девушки, потом расслабленно провела по волосам. – И что, как бы мы ни всматривались, Зон нам не увидеть?
Она медленно покачала головой:
– Нет. Но их без труда можно вообразить.
Она сделала жест свободной рукой: Зоны Мысли в общем отвечали распределению массы в Галактике. Безмысленные Глубины простирались у Дна, уходя в мягкое сияние галактического Ядра. Дальше тянулась Великая Медленная Зона, где возникло человечество; туда ультрасвету пути не было, там зарождались и умирали в безвестности и невежестве бесчисленные цивилизации. Еще дальше – Запределье, которое слагали звезды на расстоянии примерно 4/5 от центра Галактики; эта Зона довольно сильно отклонялась от галактической плоскости, захватывая и такие участки, как Маршрутизатор. Известная Сеть в той или иной форме существовала в Запределье уже миллиарды лет. Ее нельзя было считать цивилизацией: немногие цивилизации способны протянуть дольше миллиона лет. Но исторические записи были довольно обширны, подчас – квазиразумны, обычно же – требовали перевода по цепочке языков, от одной вымершей расы к другой, причем без шанса перекрестной проверки: ситуация сложнее, чем для сообщений в любой многозвенной сети. Впрочем, кое-что удалось установить наверняка: Зоны Мысли существовали всегда, хотя границы их постепенно смещались внутрь. Всегда велись войны и заключались мирные соглашения, всегда карабкались из Великой Медленной Зоны расы, создавая тысячи крохотных империй. И всегда кто-нибудь восходил к Трансценденции, обретая Силу… или становясь добычей Сил.
– А где Трансценденция? – спросил Фам. – Вон там, в далекой тьме?
«Во тьме между галактиками…» Равна мягко рассмеялась:
– Да, она все это включает… но видишь внешние отроги спиралей? Они тоже в Трансценденции.
Во всяком случае, все, что дальше сорока тысяч световых лет от галактического центра.
Фам Нювен долго молчал. Она почувствовала, как
Страница 38
его пробивает легкая дрожь.– Поговорив с колесниками, я… я решил, что понимаю, о чем ты хотела меня предупредить… более или менее. Тут много такого, что мне неизвестно, что может меня убить… или еще хуже…
«Наконец здравый смысл торжествует».
– Это так, – тихо согласилась она. – Но дело не в тебе, не в том, что ты тут совсем недавно. Ты мог бы посвятить изучению этой области всю жизнь и не найти ответов. Сколько времени уйдет у рыбы, чтоб уразуметь, чем руководствуются люди? Аналогия не очень точная, но единственно безопасная; по сравнению с Силами Трансценденции мы – тупые животные. Вспомни, что люди вытворяли с животными. Изобретательность, садизм, благотворительность, геноцид… у всего найдутся аналоги в Трансценденции, в миллионе вариантов. Зоны – естественный защитный механизм; без них интеллект человеческого уровня, вероятно, не возник бы. – Она махнула рукой в сторону туманных звездных роев. – Запределье и то, что ниже, подобны океанским глубинам, а мы плаваем в бездне. Так глубоко, что существа на поверхности, хотя и значительно более развитые, не могут нас достать. Ну да, они продолжают удить рыбу, а временами отравляют верхние слои вод ядами, природы которых мы даже понять не в состоянии. Но толща вод остается сравнительно безопасна. – Она помолчала. Аналогию стоило развить. – И, как в океане, обломки кораблекрушений порой выносит наверх. Некоторые вещи можно создать только Наверху, где работают квазиразумные фабрики, и они сохранят функциональность на этой глубине. Синепанцирь упомянул кое-какие в беседе с тобой: антиграв-ткань, интеллектронные устройства. Это величайшее физическое сокровище в Запределье, ведь сами мы такого делать не умеем. И добыть их – задача крайне опасная.
Фам развернулся к ней, отведя взор от окна и звезд.
– И всегда находится рыбешка, которой охота высунуться на поверхность.
Ей тут же пришло в голову, что она его теряет, что Фам пленен смертоносной романтикой Трансценденции.
– Рыбешка рискует всем, польстившись на кусок божественной приманки… и даже если отыщет небеса, не сумеет отличить их от преисподней.
Его трясло. Он обнял ее. Она вскинула голову и встретила его нетерпеливые губы.
Равна Бергсндот два года как улетела со Сьяндры Кей. В известном смысле – краткий срок, но сейчас тело сообщило ей, что прошла целая вечность. Каждое прикосновение исполнено страсти и пробуждает тщательно стреноженные желания. У нее по коже побежали мурашки. Колоссальным усилием удалось сбросить одежду, ничего не порвав.
У Равны давно не было практики. И конечно, никаких свежих воспоминаний для сравнения… Но Фам Нювен оказался хорош, очень хорош.
Шифрование: 0
Получено: Трансивер Маршрутизатора 01, Маршрутизатор
Путь перевода: Аквилерон ? трисквелин (диалект СК), устройства Маршрутизатора
От: Сетевой администратор трансивера Песня Ветра на Нижнем Деблее
Тема: Жалобы на Маршрутизатор, предлагаемое решение
Краткое содержание: Положение дел ухудшается, попробуйте вместо них обратиться к нам
Ключевые фразы: проблемы коммуникации, ненадежность Маршрутизатора, Трансценденция
Рассылка в/на: группу по интересам Затраты на связь, группу администраторов Разношерстный выводок; трансивер Маршрутизатора 01, Маршрутизатор; трансивер Недолгая остановка на Краткой задержке
Подписка на отзывы: Группа по интересам Расширение Песни Ветра
Дата: 07:21:21 по времени Причалов, 36 день 9 месяца 52089 оргода
Текст сообщения: В течение последних пяти часов группа Затраты на связь приняла 9834 новых жалобы на перегрузку трансиверного слоя в адрес Организации Вриними, контролирующей Маршрутизатор. Каждый из жалобщиков обслуживает десятки тысяч планет. Вринимийцы снова и снова заверяли, что перегрузка – явление временное, связанное с неожиданным возрастанием потребления трафика существом из Трансценденции.
Будучи основными конкурентами Маршрутизатора в этом регионе, мы на Песни Ветра получили от перегрузки определенную пользу. Тем не менее доселе мы полагали неприемлемым для себя выдвигать скоординированное предложение по ситуации.
События последних семи часов вынудили нас изменить свою политику. Читателям настоящего сообщения наверняка известна суть инцидента; большинство из вас – его жертвы. Начиная с [00:00:27 по времени Причалов], Орга Вриними приступила к внеплановому отключению трансиверов. Трансивер М01 отключился в 00:00:27, М02 – в 02:50:32, М03 и М04 – в 03:12:01. Вриними сообщила, что Трансцендентный пользователь настоятельно требует предоставить ему всю полосу пропускания. (В распоряжение указанной Силы уже был выделен трансивер М00.) Клиент запросил себе в пользование каналы как наверх, так и вниз по Сети. Как признает сама Орга, внеплановое потребление достигло шестидесяти процентов емкости всех каналов. Заметим, что в предшествующие инциденту пять часов избыточное потребление (уже спровоцировавшее вполне обоснованные жалобы) не превосходило пяти процентов емкости каналов Организации.
Друзья, мы, Песня Ветра, не новички в дальней
Страница 39
связи. Мы понимаем, как нелегко обслуживать элементы трансивера весом с планету. Мы отдаем себе отчет, что в нашей сфере деятельности трудно требовать неукоснительного соблюдения поставщиками жестких условий контракта. В то же время поведение Орги Вриними совершенно непростительно. Да, за последние три часа Орга вернула трансиверы с М01 по М04 в общий доступ и поклялась перечислить часть уплаченных Силой гонораров тем, кто «претерпел неудобства». Но лишь самой Вриними известно, сколько она в действительности получила. И никто, даже сама Вриними, не знает, предстоят ли нам в будущем аналогичные эксцессы.Вриними обрела неожиданный, баснословный доход, а вы – понесли неисчислимые убытки.
В свете вышесказанного Песня Ветра на Нижнем Деблее рассматривает возможность существенного и постоянного расширения своих услуг. Для этого мы намерены соорудить пять дополнительных опорных передатчиков. Разумеется, предприятие это обойдется очень дорого. Трансиверы никогда не бывают дешевы, а Нижний Деблей расположен в геометрическом отношении менее удачно, нежели Маршрутизатор. При удачном ходе дел инвестиции окупятся лишь через много десятилетий. Мы не рискнем предпринять подобного, не заручившись явной поддержкой пользователей. Для оценки ее уровня и с намерением убедить вас в реальной необходимости проекта мы создаем временную новостную группу по интересам Расширение Песни Ветра. Модератором и архиватором выступит Песня Ветра. Пользователям трансиверного слоя доступ к этой группе на получение и отправку сообщений обойдется лишь в десять процентов от обычной нашей ставки. Мы просим вас, пользователей трансиверного слоя, использовать этот сервис для обсуждения проблемы и решить, какая степень надежности ожидается от Орги Вриними в будущем и что вы думаете о наших предложениях.
Мы ждем ваших откликов.
Глава 9
Когда все кончилось, Равна крепко уснула. Лишь в разгаре утра что-то вытянуло ее обратно в явь: звонок телефона, монотонный, настойчивый, способный разбить даже самые сладкие грезы. Она открыла глаза, пребывая в смятенных чувствах, но счастливая. Она лежала, обвив руками… пустую подушку. «Вот досада, он уже ушел…» Секунду полежала на спине, вспоминая. Два года одиночества: до последней ночи она даже не осознавала меры этого одиночества. Счастье такое неожиданное, такое бурное, что… как странно…
Телефон звякал и звякал. Наконец она выбралась из кровати и нетвердой походкой направилась через комнату. Есть же пределы этой технически примитивной бессмыслице?
– Слушаю?
Кто-то из наездников. Зеленожка?
– Прости, что беспокою тебя, Равна, но… с тобой все в порядке?
Наездница внезапно осеклась. Равна сообразила, что видок у нее еще тот: дурацкая улыбка от уха до уха, волосы растрепаны, торчат во все стороны. Она прижала к губам ладонь, пряча смех.
– Да, со мной все в порядке. – (Слабо сказано!) – А у тебя как?
– Мы хотели бы поблагодарить тебя за помощь. Мы и не мечтали встретиться с таким высокопоставленным функционером. Мы сотни часов провели, умоляя Организацию прислушаться к беженцам. А меньше чем через час после разговора с тобой нам сообщили, что поиск проведут немедленно.
– М-м. – (Ну и что теперь?) – Отлично. Но я не уверена… Я… А за чей счет?
– Не знаю, но это дорого. Нам сказали, что для поиска выделен целый трансивер из опорной сети. Если оттуда кто-то сигналит, мы через считаные часы узнаем.
Они проболтали еще несколько минут. Равна постепенно осваивалась с новой ситуацией, укладывая в голове события последних десяти часов – фрагменты мозаики из дел и наслаждений. Она в принципе ожидала, что Орга будет шпионить за ними в «Бродячей компании». Возможно, Грондр там и подслушал эту историю – и решил принять за чистую монету. Однако лишь вчера он так ныл, что трансиверы перегружены… В любом случае вести добрые – может, даже замечательные. Если странный рассказ наездников окажется правдив, стоит предположить, что Страумлианское Искажение не проявляет Трансцендентной природы. А если на кораблях беженцев додумаются, как его обуздать, то – почем знать? – и Страумлианский Простор получится спасти.
Когда Зеленожка отключилась, Равна принялась бродить по квартире, приводя себя в порядок и взвешивая вероятности развития событий. Действия девушки обрели целеустремленность, соображаловка ускорилась почти до обычной. Многое требовалось проверить.
Затем телефон зазвонил снова. На этот раз она включила предпросмотр абонента. Ой! Сам Грондр Вринимикалир. Она торопливо зачесала волосы рукой: прическа все еще выглядела ужасно, а глушить визуалку этот телефон не умел. Внезапно она заметила, что и Грондр не в лучшей форме. Лицевой хитин словно испачкан, причем даже вокруг некоторых пятнышек. Она приняла вызов.
– А! – Голос подскочил до писка, потом вернулся к обычному тону. – Спасибо, что ответила. Я бы раньше позвонил, но у нас… хаотичная обстановка. – И куда делся привычный его холодок? – Я просто хочу сказать, что Орга тут ни при чем. Мы только часа два назад распутались.
Страница 40
– Он пустился сбивчиво описывать массивный всплеск потребления ресурсов.Пока Грондр болтал о своем, Равна вызвала сводку недавней активности Маршрутизатора.
О Силы Истинносущие, шестьдесят процентов на сторону? Выдержки из группы Затраты на связь. Она быстро пролистала их, дошла до сообщения от Песни Ветра. Газовые мешки, как всегда, фанфаронят, но предложение отказаться от услуг Маршрутизатора в их пользу выглядело реальной угрозой. Именно этого Грондр и опасался.
– …Старик требовал себе все больше ресурсов. Когда мы наконец сообразили, куда идет дело, и воспротивились… В общем, мы почитай что пригрозили ему насилием. У нас есть способы уничтожить присланный им корабль. Понятия не имею, чем бы он ответил, но мы дали понять, что требования Старика для нас уже губительны. Благодарение Силам, он просто удивился и отступил. Он сейчас ограничивается единственным трансивером и занят поиском сигналов – к нам это отношения не имеет.
Гм. Одной загадкой меньше. Старик, вероятно, шнырял вокруг «Бродячей компании» и подслушал рассказ наездников.
– Возможно, все наладится, но важно действовать столь же решительно, если Старик снова создаст нам проблемы.
Слова сорвались с губ прежде, чем она вспомнила, кому советует.
Грондр будто не заметил. И залопотал, соглашаясь:
– Да-да. Я так скажу, будь Старик обычным пользователем, мы бы его навеки в черный список внесли за эту аферу… Впрочем, обычный пользователь не сумел бы нас одурачить.
Грондр протер лицо пухлыми белыми пальцами:
– Обычный заапределец не сумел бы изменить наши записи об экспедиции той драги. Даже существо с Вершины не смогло бы вломиться к нам в Кладовку и похозяйничать там с останками без нашего ведома.
Драга? Останки? До Равны постепенно доходило, что они с Грондром говорят о разных вещах.
– А что именно Старик проделал?
– Нужны детали? Мы теперь почти уверены. Со времени Падения Страума Старик проявляет сильный интерес к людям. К сожалению, волонтеров тут не нашлось. Он принялся нами манипулировать, переделал каталожные записи. Мы проверили по неискаженной резервной копии в филиале: драга действительно выудила потерпевший крушение человеческий корабль и на борту обнаружились части тел – но оживлять-то было некого. Старик, вероятно, там повозился, перемешал, сопоставил. Наверное, воспоминания сфабриковал путем экстраполяции по архивным сведениям о человеческой культуре. Теперь, восстанавливая ход событий, мы видим, что его ранние запросы связаны с вторжением в Кладовку.
Грондр продолжал бормотать, но Равна перестала его слушать, уставясь невидящим взглядом в экран телефона. «Мы – мелкая рыбешка на глубине, прикрытая толщей от рыбаков наверху. Но пускай сами они сюда спуститься не могут, наживки и смертоносные уловки у рыбаков в изобилии. А значит, Фам…»
– Так, значит, Фам Нювен – всего лишь робот, – сказала она тихо.
– Не совсем. Он человек. Располагая подложными воспоминаниями, он способен действовать автономно. Но когда Старик занимает всю полосу, существо это становится его эмиссаром, вспомогательным устройством.
Десницей и зеницей Силы.
Грондр в замешательстве пощелкал частями рта:
– Равна, мы не знаем, что происходило этой ночью; помещать тебя под пристальное наблюдение поводов не было. Но Старик утверждает, что нужды в прямом исследовании у него теперь нет. В любом случае, мы ему больше никогда не предоставим всю полосу.
Равна едва сумела кивнуть. Лицо ее вдруг похолодело. Ей прежде не доводилось одновременно испытывать и гнев, и ужас такой силы. Она встала, неловко покачнувшись, и отошла от телефона, игнорируя протестующие крики Грондра. Истории, слышанные в аспирантуре, вдруг всплыли в памяти, а следом – мифы доброй дюжины человеческих религий. Последствия. Последствия. От некоторых можно защититься; некоторые же приносят вред непоправимый.
Откуда-то с задворков сознания сквозь ярость и ужас пробилась удивительно идиотская мысль. Она восемь часов провела лицом к лицу с Силой. История, достойная раздела в учебнике; такие всегда случаются где-то за тридевять земель и доходят перевранными. Никто во всей Сьяндре Кей не мог похвастаться даже отдаленно схожим переживанием. Доселе не мог.
Глава 10
Йоханна долго плыла в лодке. Солнце ни разу не село: вот оно далеко позади, вот высоко впереди, вот небо закрыли облака и дождик застучал по просмоленному брезенту, которым ее накрыли поверх одеял. Она часы напролет дрейфовала в болезненном тумане. Все словно во сне. Какие-то существа тянут ее за одежду, пропитанную кровью, осторожные лапы и крысиные морды меняют повязки на ранах и силой вливают в горло холодную воду. Стоило ей разметаться, как мама поправила одеяла и убаюкала очень странными звуками. Часы напролет рядом лежал кто-то теплый. Иногда ей казалось, Джефри, обычно же – крупный урчащий пес.
Дождь перестал. Солнце показалось по левому борту лодки, но его отсекала холодная резкая тень. Боль будто распалась на части. Один очаг ее находился в плече и груди; и когда лодку швыря
Страница 41
о на волнах, эта боль пронизывала тело насквозь. Второй очаг пылал глубоко в кишках, очаг сосущей пустоты, порожденный не только качкой… ее так мучили голод и жажда…Все чаще вместо видений приходили воспоминания. От этих кошмаров избавиться уже не суждено, потому что они случились в реальности. И еще не закончились.
Солнце выглядывало из-за облаков и снова пропадало. Медленно скользя по небу, оно очутилось почти точно за кормой лодки. Йоханна пыталась вспомнить, что говорил об этом папа как раз перед тем… как раз перед тем, как все испаскудилось. Они в арктическом поясе планеты, во время полярного лета. Значит, нижняя точка солнца указывает на север, а их двухкорпусная лодка направляется примерно на юг. Куда бы ни держали они путь, с каждой минутой звездолет, а с ним и надежда отыскать Джефри, все дальше.
Иногда вода вокруг разливалась, как в открытом море, а холмы отдалялись или исчезали в низких облаках. Иногда катамаран проносило через узкие проливы, совсем рядом с обнаженными скалами. Девочка и не представляла, что парусное суденышко может развивать такую скорость, а путешествие на нем – быть таким опасным. Четверым крысоподобным существам приходилось напряженно поработать, чтобы лодку не швырнуло на скалы. Они молча метались от мачты к релингу, временами залезая друг другу на плечи, чтобы дальше дотянуться. Катамаран стонал, скрипел, кренился, его подбрасывало на порогах, но потом опасные проливы оставались позади, а скалы медленно расступались.
Йоханна долго делала вид, что валяется в лихорадке. Стонала, дергалась, наблюдала. Гондолы катамарана были длинные и узкие, почти как у каноэ. Парус установлен посередине между ними. Он-то и отбрасывал тень в ее сны, дергаясь на чистом пронзительном ветру. По небу двигались лавины серых, белых и темных облаков. Там летали птицы. Кружили вокруг мачты снова и снова. Воздух был наполнен щебетом и шипением – но не птичьими.
Звуки исходили от монстров. Она следила за ними сквозь ресницы. Звери той же породы, как те, что убили маму с папой. Даже носят такие же нелепые одеяния, серовато-зеленые куртки, с множеством карманов и застежек. Раньше Йоханна считала их волками или собаками. Это описание было неточным. Да, у тварей четыре тонкие лапы и острые маленькие уши, но шеи длинные, а глазки нет-нет да и сверкнут розовым, как у очень больших крыс.
Чем дольше Йоханна за ними наблюдала, тем отвратительнее они ей казались. Снимок этого ужаса не передал бы, надо было видеть их в движении. Она следила за четверкой по ближнему борту, которая возилась с ее данником. Розовый Слоник лежал в сумке у заднего борта, и теперь тварям стало интересно, что это за штука. Поначалу было похоже на цирковое представление: головы животных крутились туда-сюда. Но как точны их движения, как четко скоординированы. Не обладая руками, они тем не менее развязали узелки, придерживая кончики губами и вытягивая шеи друг за другом. Один из них в это время придерживал перевязь, прижав ее лапой к борту. Они напоминали марионеток на нитях у кукловода.
За считаные секунды твари вытащили устройство из сумки. Собаки бы бросили его на дно лодки, а потом стали бы подталкивать лапами. У этих не так. Двое положили данник на поперечную скамью, а третий придержал добычу лапой. Они ощупали края устройства, уделив особое внимание плюшевым боковушкам и откидным ушам. Они давили и толкали, действуя с очевидной целью. Они пытались его открыть.
Две головы возникли над релингом по другому борту. Издали булькающее шипение – похоже одновременно на птичий щебет и словно кого-то рвет. Один зверь, находившийся рядом с Йоханной, оглянулся и ответил похожими звуками. Трое остальных продолжали возиться с защелками данника.
Наконец они додумались одновременно нажать на крупные откидные уши: крышка откинулась, и верхнее окошко перешло в запрограммированный Йоханной стартовый режим – анимированный образ хозяйки произнес:
– Как тебе не стыдно копаться в моих вещах, Джефри!
Четверо зверей застыли как вкопанные, глаза их внезапно расширились.
Четверка рядом с Йоханной повернула данник так, чтобы и остальным было видно. Один придерживал устройство, пока второй смотрел на верхний экран, а третий возился с клавиатурным окошком. Их сородичи в другой половине лодки изнывали от любопытства, но приближаться не осмеливались. Первая четверка, без разбору нажимая все подряд, прервала стартовое приветствие. Один из них воззрился на вторую четверку, еще двое наблюдали за Йоханной. Она продолжала лежать, чуть разомкнув веки.
– Как тебе не стыдно копаться в моих вещах, Джефри! – снова раздался голос Йоханны, но произнес эти слова один из зверей. Имитация была идеальной. Потом прозвучал вопль перепуганной девчонки:
– Мам! Пап!
Снова ее собственный голос, но более перепуганный и детский, чем ей бы хотелось слышать.
Звери, казалось, ожидали реакции данника. Когда ее не последовало, один снова сунул нос между окошек. Все сколько-нибудь ценное и все важные программы, конечно, запаролены. Из коробочки
Страница 42
посыпались издевки и оскорбления, перемежаемые маленькими сюрпризами, которые Йоханна припасла для своего братца, любителя совать нос куда не следует. Ах, Джефри, Джефри, увижу ли я тебя снова?..Вопли и видеоролики занимали внимание монстров несколько минут. В конце концов тыкание наобум привело данник к умозаключению, что с ним играется кто-то совсем маленький, и он переключил себя в детский режим.
Твари поняли, что Йоханна за ними наблюдает. Из той четверки, что возилась со Слоником, одно существо – не одно и то же – всегда смотрело в ее сторону. Они с ней забавлялись, делая вид, будто не подозревают о ее притворстве.
Йоханна открыла глаза и уставилась на тварь:
– Будь ты проклят!
Глянула в другую сторону и завизжала. Свора в другой гондоле катамарана собралась вместе. Головы их на гибких шеях высовывались из кучи, глаза отливали красным в свете низкого солнца. Стая крыс или змей молча глядела на девочку – и неведомо с каких пор.
При ее крике головы вытянулись вперед, и вопль повторился. За ее спиной ее собственный голос закричал:
– Будь ты проклят!
Еще откуда-то раздавалось «Мам! Пап!». Йоханна снова вскрикнула, и они снова вернули вопль эхом. Подавив ужас, она застыла в молчании. Чудовища полминуты дразнили ее, повторяя слова, которые, верно, подслушали в ее бреду. Увидев, что она перестала пугаться, они бросили имитировать человека и снова забулькали, зашипели, словно две стайки о чем-то переговаривались. Наконец ближняя четверка закрыла данник и упрятала его в сумку.
Шестерка зверей рассыпалась. Трое перескочили в другую гондолу, крепко схватились когтями за борт и высунулись наружу, вперед. В этот миг они были очень похожи на собак – крупных собак, которые высовываются из окна машины и принюхиваются ко встречному потоку воздуха. Длинные шеи вертелись туда-сюда. Каждые несколько минут кто-то опускал голову к воде, исчезая из виду. Пьют? Рыбачат?
Рыбачат. Голова взметнулась, швырнув на дно лодки что-то маленькое, зеленое. Остальные три зверя свели носы вместе и схватили эту штуку. Она успела углядеть тонкие ножки и блестящий панцирь. Одна из крыс придержала добычу пастью, а две другие разорвали на части, действуя с непостижимой точностью. Стая казалась единым существом, каждая шея была как щупальце с парой челюстей. Ее затошнило от этой мысли, но вырвать оказалось нечем.
Рыбалка продлилась еще четверть часа. Звери поймали по крайней мере семь зеленых созданий. Но не стали есть; во всяком случае, не всех. Расчлененный улов побросали в небольшую деревянную миску.
Две стаи снова побулькали между собой. Один из шестерки взял миску в пасть и прокрался по релингу. Четверо рядом с Йоханной сбились в кучу, словно приближение незваного гостя их напугало. Только после того, как миска была поставлена на скамейку гондолы и другой зверь вернулся на свою половину катамарана, четверка разомкнула морды.
Одна из крыс четверки заглянула в миску, взяла ее за край и направилась к девочке в сопровождении сородича. Йоханна сглотнула слюну. Что за пытку ей готовят? Желудок свело, и не от ярости. Она уставилась на миску: никак они ее кормить собрались?!
Солнце как раз вынырнуло из туч на севере. Низкие полосы света напомнили ей осенний вечер после недавнего дождя: темное небо высоко над головой, но все блестит и сверкает. Шерсть у зверей оказалась роскошная, густая. Один зверь подсунул Йоханне миску, другой опустил морду внутрь и вытащил… что-то зеленое, скользкое. Осторожно придерживая «лакомый кусочек» самым краем длинной пасти, существо обернулось и поднесло девочке зеленую гадость.
– Нет! – отшатнулась Йоханна.
Существо замерло. Мгновение девочка ожидала, что сейчас ответит эхо, но затем зверь уронил взятый кусок назад в миску. Первая тварь перенесла посудину на скамью рядом с девочкой. Метнула на Йоханну взгляд и выпустила из челюстей край миски. Девочка успела заметить острые блестящие зубы.
Йоханна смотрела на миску, а голод в ней боролся с отвращением. Наконец она высунула руку из-под одеял и опустила в миску. Головы вздернулись, стайки обменялись булькающими замечаниями.
Пальцы ее сомкнулись на чем-то мягком и холодном. Она вытащила его на солнце. Тельце – серовато-зеленое, бока блестят на свету. Звери с другой половины катамарана уже оторвали ножки и отгрызли голову. Ошметок в длину едва достигал двух-трех сантиметров, похожий на филе моллюска. Ей когда-то нравилась такая еда, но в приготовленном виде. Тут моллюск слабо дернулся, и Йоханна чуть не уронила его.
Поднесла к губам, облизала. Соленый. На Страуме, если съесть сырого моллюска, наверняка заболеешь. Ну почем ей знать, без родителей, без доступа к локальной комм-сети? Она почувствовала, как слезы текут по щекам. Выругалась, засунула это зеленое чудо в рот и попыталась прожевать. Мягкое, по консистенции – как сало и хрящики. Йоханна поперхнулась, выплюнула то, что не смогла проглотить, и заставила себя взять еще один. В конце концов она смогла съесть «моллюска». Теперь надо подождать и посмотреть, не вы
Страница 43
вет ли. Она снова забилась под одеяла и ощутила на себе взгляды нескольких пар глаз. Булькающий гомон на той стороне катамарана возобновился. Один из зверей скользнул к девочке, неся в пасти кожаный мешочек с затычкой. Питьевую флягу.Этот был крупнее остальных. Вожак? Тварь наклонила голову совсем близко, поднося к губам девочки горлышко фляги. Кажется, хитер; подходил к ней осторожнее всех. Взгляд Йоханны пробежал по его бокам. Шерсть на огузке ниже куртки в основном белая… глубоко рассеченная Y-образным шрамом. Это он убил папу!
Йоханна атаковала его без всякой подготовки; может, поэтому и сработало. Отпихнув флягу, она обхватила зверя за шею свободной рукой, перекатилась на него сверху, прижала к борту. Он был меньше ее и не настолько силен, чтобы сбросить с себя. Она чувствовала, что когти его рвут одеяла, но Йоханну почему-то не трогают. Она перенесла всю тяжесть тела на хребет твари, вцепилась ей в горло там, где сходились глотка и челюсть, и принялась колотить мордой о доски.
Тут подоспели остальные, навалились на нее, стали пихать мордами и тянуть челюстями за рукав. Она чувствовала, как дырявят ткань игольчатые зубы. Существа издавали жужжащий звук, пробиравший, казалось, до мозга костей, звук из ее видений.
Они вырвали сородича из ее хватки, оттащили; наконечник стрелы в груди вошел глубже, раздирая ее болью. Но кое-что она еще могла сделать – и сделала: Йоханна оттолкнулась ногами и боднула тварь под челюсть головой, так что зверь как следует хряснулся макушкой о борт. Существа вокруг девочки задергались в конвульсиях, и ее опрокинуло на спину. Все ощущения смыла боль. Ни ярость, ни страх не сдвинули бы ее с места.
Но уголком сознания она продолжала следить за четверкой. Она сделала им больно. Она им всем сделала больно. Трое пьяно шатались, издавая свистящие звуки, – на сей раз казалось, что звук шел из пастей. Шрамозадый зверь валялся на боку и сучил лапами. Она увидела, что на макушке у него рваная рана. Глаза твари заливала кровь, будто животное плакало красными слезами.
Тянулись минуты. Постепенно свист утих. Четверо кое-как собрались в кучу и снова зашипели. Возобновилось и кровотечение из ее груди.
Они глядели друг на друга. Йоханна усмехнулась врагам. Им можно сделать больно. Она сделала им больно. Ей стало так хорошо, как ни разу с момента высадки на планету.
Глава 11
Пока не началось Движение Шкуродера, город Древорезчика слыл самым известным городом-государством к западу от Ледовых Клыков. Его основателю сравнялось уже шестьсот лет. В те дни на севере жить было тяжелее, и большую часть года снег не таял даже в низинах. Древорезчик поселился там одностайно, в скромной хижине на берегу фьорда. Охотничьи и интеллектуальные таланты стаи не уступали художественным. За сотню миль вокруг никакого жилья, так что лишь дюжина ранних резных скульптур покинула стены хижины, однако эти работы прославили автора. И сохранились до настоящего времени. В Длинноозерье по названию одной из них, выставленной в музее, дали имя городу.
Слава приманила учеников. Где стояла одна хижина, поднялись десять, разбросанные по фьорду Древорезчика. Прошло сто лет, двести, изменился и сам Древорезчик. Он страшился перемен, чувствуя, как ускользает его перводуша. Он как мог держал себя в лапах: почти каждая стая рано или поздно с этим сталкивается. В худшем случае – впадает в извращение и даже теряет душу. Для Древорезчика квест сам по себе нес перемены. Он наблюдал, как притираются друг к другу новые элементы его личности. Он изучал щенят, смотрел, как они растут, прикидывал, что даст тот или иной вариант. Он научился придавать душе нужную форму, натаскивая элементов.
Разумеется, в том было мало нового. Искусство это лежало в основе большинства религий. В каждом городе имелись заводчики и советники в любовных делах. Подобное знание, истинное или ложное, ценили в любой культуре. Древорезчик пересмотрел сам подход, стараясь, впрочем, не отрываться от традиций. Он начал осторожные эксперименты на самом себе и остальных художниках маленькой колонии. Результаты указывали путь к новым экспериментам. Он ставил опыт выше веры.
По любым меркам его века, от занятий Древорезчика несло ересью, извращением или попросту безумием. В ранние годы короля Древорезчика ненавидели почти так же, как тремя столетиями позже – Шкуродера. Но суровые зимы продолжали сковывать дальний север, и народы юга были ограничены в мобильности войск. Однажды попробовали прорваться – и потерпели сокрушительное поражение. Древорезчику хватило мудрости не пытаться подчинить южан. Не напрямую. Поселение его, однако, все разрасталось, а правитель стал знаменит уже не столько произведениями искусства и утвари, сколь иными достоинствами. Стая, постаревшая сердцами, являлась туда обрести не только молодость, но также мудрость и счастье. От города во все края распространялись идеи швейных станков, ветряных мельниц, механических передач. Там создавали новое. Но дело было даже не в изобретениях. Древорезчик помог явиться н
Страница 44
свет новому народу и новому мировоззрению.Викврэкшрам и Джакерамафан прибыли к древорезчикам под вечер. Весь день лило, но потом облака разошлись, и небо засияло яркой синевой, особенно прекрасной после череды ненастных деньков.
Домен Древорезчика Страннику казался раем. Он так устал в бесстайной глуши. Он так устал тревожиться за чужака.
Последние несколько миль их лодку настороженно сопровождали другие катамараны. Их экипажи были при оружии, а Странник с Грамотеем прибыли, так сказать, с наименее правильной стороны. Зато в одиночестве и без явных враждебных намерений. Глашатаи затрубили, передавая вперед их рассказ. Когда показалась гавань, их встретили как героев: две стаи похитили (неназываемое) сокровище прямо из лап северных злодеев. Их катамаран обогнул волнолом, возведенный за время отсутствия Странника, и пришвартовался.
На пристани кишели солдаты и фургоны. До самых стен города яблоку негде было упасть от зевак. Почти свора, но ясность мысли еще сохраняется. Грамотей выскочил из лодки и пробежался по берегу. Приветственные вопли доставляли ему нескрываемое наслаждение.
– Быстро! Нам нужно поговорить с Древорезчиком.
Викврэкшрам подцепил парусиновую котомку, в которой лежал картиночный ящик чужака, и осторожно вылез на берег. Чужак его так отделал, что до сих пор подташнивало. Существо рассекло Шраму переднюю мембрану. Странник на миг потерял себя: причал был какой-то странный – вроде каменный, но отделан черным губчатым материалом, которого Странник с Южных морей не видывал. Здесь он раскрошиться бы должен… Где это я? Я должен чему-то радоваться, какой-то победе… Он передохнул, перегруппировался. Мгновение – боль обострилась, а с нею мысли. Так будет еще несколько дней, не меньше. Надо помочь чужаку. Надо его вытащить на берег.
Камергер Древорезчика был изрядный толстяк и щеголь. Странник и не думал, что у древорезчиков эдакие водятся. Но, услышав про чужака, стая тут же пришла на помощь: позвала врача, чтоб тот осмотрел Двуногого, а заодно и самого Странника. За последние два дня чужак немного набрался сил, но нападать больше не пробовал. Они без сопротивления вытащили существо на берег. Чужак обернул к Страннику плоское лицо: в его выражении Странник уже научился узнавать бессильную ярость. Он задумчиво потрогал лапой голову Шрама… Двуногий только и ждет задать ему трепку покруче.
Через несколько минут путников посадили в запряженные керхогами повозки и повезли по вымощенной булыжниками улице к городским стенам. Солдаты разгоняли зевак, освобождая дорогу. Грамотей Джакерамафан, изображая из себя героя, приветственно махал на все четыре стороны. Странник уже понимал, что в душе Грамотея гнездится болезненная застенчивость. Вероятно, эти минуты – апофеоз всей его жизни.
Сам Викврэкшрам, даже пожелай он того, не сумел бы так разойтись. У Шрама пострадала одна мембрана, и резкие жесты мешали мыслить. Он опустился на скамью повозки и посмотрел во все стороны. За исключением очертаний внешней гавани, место ничем не напоминало то, которое он посетил пятьдесят лет назад. В остальном мире за пятьдесят лет изменилось немногое. Странник, возвращаясь после стольких лет отсутствия, мог бы даже заскучать от постоянства. А здесь… здесь и ужаснуться недолго.
Например, высокого волнолома раньше не было. Пристаней стало вдвое больше, а такого количества катамаранов, увенчанных флагами, он в этой части света никогда раньше не видал. Дорога уже существовала, но была у?же, а ответвлений – втрое меньше. Прежде городские стены скорей помогали удержать внутри керхогов и лягушкуриц, чем захватчиков – снаружи. Сейчас они выросли до десятифутовой высоты: куда ни глянь, из черного камня. В прошлом солдат можно было по когтям пересчитать, а теперь они везде сновали. Недобрый знак. У Шрама судорогой свело кишки: солдаты и битвы ему не нравились.
Миновав городские ворота, они проехали рынок: настоящий лабиринт, который раскинулся на целые акры. Проходы, шириной и так лишь пятьдесят футов, сужались в местах, где торговали тканями, выставляли мебель и раскладывали горы фруктов. Воздух был напоен ароматами фруктов, пряностей и лаков. Давка стояла такая, что это уже походило на оргию, и бедный Странник чуть не лишился чувств. Потом они выехали на еще более узкую улочку, зигзагами петлявшую среди полубревенчатых домов. За крышами вздымались мощные укрепления. Через десять минут въехали во двор замка.
Они спешились, и камергер приказал переложить Двуногого на носилки.
– А Древорезчик нас сейчас примет? – уточнил Грамотей.
Бюрократ прыснул:
– Она примет. Древорезчик сменил пол больше десяти лет назад.
Странник покрутил головами в изумлении. Что он имеет в виду? Многие стаи меняют пол с возрастом, но он никогда не слышал, чтобы о Древорезчике говорили иначе, как в мужском роде. Он чуть не упустил следующие слова камергера.
– Но так даже лучше. Весь ее совет в сборе и… должен увидеть вашу находку. Пройдемте.
Он жестом отпустил гвардейцев. Они проследовали в вестибюль, где
Страница 45
хватало места разойтись двум стаям. Камергер шел первым, за ним путешественники и врач с чужаком на носилках. Высокие стены украшены посеребренной обивкой. Замок выглядел куда роскошнее, чем прежде, и это тоже тревожило. Скульптур стало очень мало, а те, что сохранились, уходили в глубину веков.Зато появились картины. Он замер, увидев первую из них, а за его спиной у Грамотея аж дух захватило. Странник обошел весь мир и повидал разные виды искусства. Стаесворы тропиков предпочитали абстрактную мазню, психоделические наплывы цвета. Островитяне Южных морей так и не додумались до перспективы; на акварелях удаленные объекты попросту помещали в верхней половине рисунка. В Длинноозерной Республике предпочтительным стал стиль репрезентационизма; особо ценили там цельностайные мультиптихи.
Но ничего подобного Странник раньше не встречал. Картины были мозаичные, сложенные из керамических плиточек, каждая стороной примерно в четверть дюйма. Выполнены без цвета, лишь в четырех оттенках серого. С расстояния нескольких футов зернистость терялась и возникали лучшие пейзажи из когда-либо виденных Странником. Все картины представляли виды с холмов вокруг города древорезчиков. Если пренебречь отсутствием цвета, их легко было принять за окошки. По низу каждой шла прямоугольная рамка, но верхние края были рваные – мозаики просто обрывались на горизонте. Вместо неба – изукрашенная стена зала.
– Эй, парень, давай сюда! Я думал, тебе Древорезчицу не терпится увидеть… – Эта реплика предназначалась Грамотею. Джакерамафан разбежался вдоль пейзажей, усадив по элементу рядом с разными картинами зала. Повернув голову в сторону камергера, он ответил ошеломленно:
– Чтоб моей душе… Я себя чувствую богом! Будто у меня по элементу на каждом холме, и я вижу все одновременно!
Но он поднялся и рысцой догнал их.
Коридор вел в один из самых крупных залов совещаний, какие Страннику доводилось видеть.
– Здесь так же просторно, как в залах Республики, – с неподдельным восхищением сказал Грамотей, глядя вверх на три яруса балконов. Они стояли внизу одни, если не считать чужака.
– Гм…
Помимо камергера и врача, в зале уже собралось пятеро других стай. Под их взглядами появлялись новые. Большинство одеты как нотабли Республики – в меха и драгоценности. Некоторые облачились в скромные куртки, которые Странник помнил по прошлому визиту. Ох-хох. Маленький поселок Древорезчика вырос в город, а город разросся до государства. Странник задумался, осталась ли у того – той – реальная власть.
Нацелив одну голову точно на Грамотея, он сказал на высокой речи:
– Про ящик с картинками пока молчок.
Вид Джакерамафан имел одновременно растерянный и заговорщицкий. Он ответил тоже на высокой речи:
– Ага, хорошо. Наш козырь?
– Типа того.
Глаза Странника метались по балконам взад-вперед. Большинство стай излучали самоуверенную важность. Он улыбнулся своим мыслям. Один взгляд на дно амфитеатра, и апломб с них слетает. Воздух над его головами наполнился оживленным жужжанием разговоров. На Древорезчицу ни одна стая не походила. Впрочем, он немногих ее нынешних элементов видел в прошлом; если и узнает, то лишь по манерам и убранству. Неважно. У него выпадали связи более долгие, чем время жизни любого элемента. А бывало, напротив, что друг менялся всего за десятилетие, точки зрения его смещались, привязанность сменялась враждебностью. Он полагал, что Древорезчица осталась в основном такой же. Ну-ка…
Коротко протрубили фанфары: призыв к вниманию. На нижнем балконе разошлись двери, и вошла пятерка. Странника охватил ужас. Да, эта стая была Древорезчиком, но… у нее явные проблемы. Один элемент так стар, что другим приходится ему помогать. Двое совсем щенки, у одного то и дело слюна из пасти капает. У самого крупного бельма на глазах. Такое чаще можно встретить в приречных трущобах… Или в последних поколениях инцестной стаи.
Она опустила взгляды на Странника и улыбнулась, словно узнала его. Когда стая заговорила, голос исходил от слепца. Чистый и ясный.
– Введи меня в курс дел, Проныра.
Камергер кивнул:
– Как вам будет угодно, ваше величество. – Он указал вниз, на чужака. – Вот повод к нашему собранию.
– Мы чудовищ и в цирке можем увидеть, Проныра! – Это подала голос расфуфыренная стая на верхнем балконе. Судя по тому, как на нее зашикали со всех сторон, выразила она мнение меньшинства. С нижнего балкона кто-то спрыгнул, перелез через ограждение и попытался отогнать врача от носилок с чужаком.
Камергер вскинул голову, призывая к тишине, и покосился на стаю, которая перепрыгнула через перила.
– Щепетильник, обожди немного. Всем дадут посмотреть.
Тот, кого назвали Щепетильником, ворчливо зашипел в ответ, но убрался на место.
– Отлично. – Проныра сосредоточил все внимание на Страннике с Грамотеем. – Ваше судно, друзья мои, обогнало вести с севера. Никому, кроме меня, вы своей истории пока не рассказывали. Да и у меня только краткие кодовые сигналы стражников, переданные через залив. Вы утверждаете, что эт
Страница 46
создание прилетело с неба?Приглашение к откровенности. Странник предоставил инициативу Грамотею Джакерамафану. Грамотея понесло. Он поведал собравшимся, как с неба прибыл летающий дом, как на чужаков устроили засаду, рассказал о резне и о спасении этого элемента. Он показал свои гляделки и отрекомендовался тайным агентом Длинноозерной Республики. Да уж, шпион из него еще тот! Все стаи Совета глаз не сводили с чужака, некоторые глядели с опаской, некоторые, как Щепетильник, с яростным интересом. Древорезчица следила за происходящим лишь парой голов. Остальные, наверное, спят. Выглядит такой же усталой, каким Странник себя чувствует. Он умостил на лапах собственные головы. Боль пульсировала и грызла Шрама; несложно будет его усыпить, но тогда Странник мало что уразумеет из услышанного. Ба! Может, не такая уж и плохая мысль. Шрам отключился, и боль сразу ослабла.
Еще несколько минут в зале шло оживленное обсуждение, но тройка-Викврэк почти не улавливала его смысла. Он судил о сути разговора по голосам. Щепетильник, та стая, что выскакивала в амфитеатр, пару раз заныл от нетерпения. Проныра что-то ответил, соглашаясь с ним. Врач удалился, и Щепетильник занялся чужаком, которого доставил Викврэк.
Странник привел себя в чувство:
– Эй, поосторожнее. Это существо неласково.
Щепетильник снисходительно бросил:
– Твой приятель уже меня предупредил.
Окружив носилки, он уставился в темное безволосое лицо чужака. Чужак молча, без всякого выражения смотрел на стаю. Щепетильник осторожно подался вперед и дернул чужака за одежду. Снова никакой реакции.
– Видите? – сказал Щепетильник. – Оно понимает, что я не желаю ему зла.
Странник не стал его поправлять.
– Оно вправду ходит только на задних лапах? – поинтересовался кто-то в Совете. – Вы себе представляете, как оно будет выглядеть, возвышаясь над нами? Да мы его одним ударом положим. – Смешки. Странник вспомнил, как похож стоящий во весь рост чужак на богомола. Эти ребятки его в движении не видели.
Щепетильник сморщил нос.
– А от него воняет! – Он полностью окружил чужака. Странник знал, что эта поза Двуногую тварь больше всего раздражает. – Знаете ли, я настаиваю, чтобы эту стрелу из него выдернули. Кровотечение почти прекратилось, но этому созданию понадобится помощь врача, если мы хотим, чтоб оно долго протянуло. – Он укоризненно глянул на Странника с Грамотеем, будто упрекая, что те не прооперировали чужака у себя на катамаране. Потом заметил что-то интересное, и тон его резко изменился. – О Стая Стай! Вы на его передние лапы посмотрите!
Он немного ослабил узлы на передних ногах существа.
– Эти лапы не хуже пяти пар губ будут. Только подумайте, на что способна целая стая таких созданий!
Он подвинулся ближе к пятипалой лапе.
– Поос… – начал было Странник, но тут чужак резко сложил щупальца, изогнул переднюю конечность под немыслимым углом и ткнул лапой Щепетильника прямо в голову. Удар не мог быть слишком сильным, но угодил точно в мембрану.
– Ой! О-ой! Ай-ай-ай! – Щепетильник отскочил. Чужак тоже закричал. Голос был тонкий, высокий, писклявый и исходил только изо рта. На этот зловещий звук вздернулись все головы в зале, даже Древорезчицы. Странник уже не раз его слышал. У него не оставалось сомнений, что это межстайная речь чужаков. Через несколько секунд звук перешел в отрывистый кашель и постепенно стих.
Все долго молчали. Потом Древорезчица частично поднялась и посмотрела на Щепетильника:
– С тобой все в порядке?
Она заговорила впервые с начала совещания.
Щепетильник лизал себе лоб.
– Угу. У этого с мозгами все в порядке.
– Любопытство тебя однажды убьет, ты знаешь?
Стая возмущенно фыркнула, но мрачное пророчество ее явно осадило.
Королева Древорезчица оглядела советников.
– Я хотела бы обратить внимание на один важный вопрос. Щепетильник думает, что элемент чужака стоит целой нашей стаи. Это так?
Вопрос был адресован Страннику, а не Грамотею.
– Да, ваше величество. Сумей оно дотянуться до узлов, наверняка бы освободило себя. – Он понимал, к чему она клонит. Сам он пришел к этим выводам на третий день. – И звуки, которые оно издает, кажутся мне осмысленной речью.
В Совете поднялся гомон. Одиночный элемент, если одарен, часто выдает полуосмысленные фразы, однако при этом обычно страдает координация движений.
– Ага. Существо, не похожее ни на кого в нашем мире, прилетело в лодке, упавшей с вершины небес. Я вот что думаю. Если разумом элемент его не уступает стае, то на что способна целая стая таких созданий?
Слепой элемент Древорезчицы водил головой по сторонам, пока говорил, будто озирался. Двое остальных вытирали слюни идиоту. Вид у королевы был неважнецкий.
Щепетильник вздернул морду:
– Я от него ни единой мысли не услышал. У него передних мембран нет. – Он указал на разорванную одежду в том месте, где существо поразила стрела. – И я не вижу признаков плечевых мембран. Возможно, эти стаи разумны даже в синглетной форме. А может, чужаки все такие.
Странник усмехнул
Страница 47
я про себя; Щепетильник, может, и нетерпеливый буффон, но традиции отвергает безбоязненно. Ученые веками спорили, где ключевое различие между разумными существами и животными. У некоторых зверей мозг крупнее, у некоторых лапы или губы проворнее, чем в элементах стай. В саваннах Востока водятся звери, которые похожи на стаенарод и даже бегают группами, но связно мыслить не умеют. Если не считать волкогнезд и китов, только стаенарод вел такой образ жизни. Именно межэлементная координация мыслей наделила их превосходством. Засим теорию Щепетильника следовало заклеймить как ересь.– Но мы слышали их мысли, притом громкие, во время атаки, – заметил Джакерамафан. – Возможно, этот элемент вроде наших щеночков, которые даже думать еще не умеют…
– А интеллектом не уступает стае, – мрачно закончила Древорезчица. – Если они не умней нас, тогда есть шанс научиться работе с их устройствами. Каким бы могуществом ни обладали они, в конце концов мы достигнем того же. Но если этот элемент – лишь часть сверхстаи?
Мгновение никто не говорил. Члены Совета втихомолку размышляли. Если чужаки сбиваются в сверхстаи, а их посланник погибнет… тогда спасения убийцам не будет.
– Итак, прежде всего мы должны спасти и выходить это создание, затем подружиться с ним и установить его истинную природу. – Головы королевы поникли, и она словно бы потеряла себя, а может, попросту притомилась. Внезапно несколько морд качнулись в сторону камергера. – Перенеси его ко мне в покои.
Проныра удивленно уставился на королеву.
– Но это недопустимо, ваше величество! Мы уже убедились, что оно настроено враждебно. Кроме того, ему требуется медицинская помощь.
Древорезчица усмехнулась, и голос ее стал шелковым. Странник помнил этот тон по прежним встречам.
– Ты забыл, что я владею хирургией? А ты не забыл, случаем, что я… Древорезчица?
Проныра облизал губы, покосился на членов Совета и быстро ответил:
– Нет, ваше величество. Как вам будет угодно.
Странник повеселел. Похоже, Древорезчица здесь все еще хозяйка.
Глава 12
Когда на следующий день явилась Древорезчица, Странник сидел спинами вплотную на ступеньках своего жилища. Она пришла без эскорта, в простых зеленых куртках, которые он запомнил по прошлому разу.
Он не спустился ей навстречу и не припал к земле. Мгновение она холодно смотрела на него, потом села всего в нескольких ярдах.
– Как там Двуногая? – поинтересовался он.
– Я извлекла стрелу и заштопала рану. Думаю, она выживет. Мои советники довольны: существо это не проявляет разумности. Отбивалось даже связанным, словно понятия не имеет о хирургии… Как твоя голова?
– Всё в порядке, пока не двигаюсь. – Остальная часть его, а именно Шрам, лежала за порогом в темноте покоев. – Думаю, мембрана быстро заживает. Через пару дней буду как новенький.
– Отлично.
Поврежденная мембрана означала повреждение в рассудке, необходимость найти нового элемента и боль от расставания с синглетом, которого некуда приткнуть.
– Я помню тебя, пилигрим. Все элементы твои изменились, но ты такой же Странник, каким был. Ты такие потрясающие истории рассказывал. Мне нравится, что ты вернулся.
– А я был рад встрече с великим Древорезчиком. Поэтому и возвратился.
Она сухо скосила морду:
– Ты хотел сказать, с великим Древорезчиком прошлого, а не с той развалиной, какой стала я ныне?
Он пожал плечами:
– А что случилось?
Она ответила не сразу. Какое-то время они сидели, глядя на город. День выдался облачный, моросило. С канала дул свежий бриз, покусывая глаза и губы. Древорезчица поежилась и распушила мех. Наконец ответила:
– Я влачу груз этой души шесть сотен лет – это считая по передним когтям. Думаю, понятно, что со мной случилось.
– Искажение никогда прежде не касалось тебя.
А Странник прежде не бывал столь прям, но что-то в облике собеседницы спровоцировало его на откровенность.
– О да, обычная инцестая деградирует до моего состояния за пару столетий, а идиоткой становится задолго до него. Мои методы куда отточенней. Я знал[9 - Здесь и далее в этой главе там, где речь идет об отстоящем более чем на десять лет прошлом королевы, она говорит о себе в мужском роде.], кого с кем свести, каких щенят отобрать и как распихать остальных. Плоть сберегала воспоминания, а душа оставалась чиста. Но я что-то упустил – или, может, пытался добиться невозможного. Выбор становился все более трудным, пока не свелся к выбору между физическими и умственными дефектами. – Она утерла слюну, и все, кроме слепца, оглянулись на город. – Ты знаешь, сейчас тут лучшие дни лета. Жизнь расцветает и зеленеет, точно безумная, торопясь выжать все тепло до крохи в преддверии зимы. – И вправду, казалось, что зелень пробилась повсюду, где только могла: перистолистники вниз по склону и в городе, папоротники на всех ближних холмах, вереск на серых верхушках гор по ту сторону канала. – Люблю я это место.
Он и не ожидал, что придется утешать Древорезчицу, владычицу древорезчиков.
– Ты сотворила здесь подлинное чудо. С
Страница 48
ухи о нем достигли моих ушей на другом конце света. Готов побиться об заклад, половина здешних стай – твои родственники.– Да-да, мой успех превзошел все мечты безумствующих распутников. У меня не было недостатка в партнершах, хотя щенков я использовать не мог. Иногда мне кажется, что отпрыски мои – суть величайший мой эксперимент. Так, Щепетильник и Проныра в основном из них и состоят… а также Шкуродер.
Ух ты! Странник впервые об этом услышал.
– В последние несколько десятилетий я более или менее примирился со своей судьбой. Я признал, что не сумею вечность перехитрить и вскоре душа моя обретет свободу. Я все чаще и чаще позволял Совету принимать решения за меня. Как мог я заявлять права на домен, которым фактически больше не управляю? Я вернулся к занятиям искусствами… ты видел эти монохромные мозаики.
– О да, они прекрасны!
– Скоро я покажу тебе другие свои картины. Техника скрупулезная, но почти не требует участия сознания. Отличное дело для последних лет моей души. Но теперь вы с чужой все изменили. Проклятье! О, случись это столетием раньше… Чего бы я только не сделал! Ты знаешь, мы тут уже успели повозиться с картиночным ящиком. Там рисунки более тонкой работы, чем все в нашем мире. Немного похожи на мои мозаики, как свет солнца подобен сиянию светлячка… Каждая картинка из миллионов цветных точек, и плиточки так малы, что без гляделок Грамотея не увидишь. Я истратил годы, создавая несколько дюжин мозаик. В картиночном ящике же их бессчетные тысячи, и они меняются так быстро, что создается иллюзия движения. О, твои чужаки уподобили труд всей моей жизни следам когтей новорожденного щеночка на стенках конуры.
Королева древорезчиков тихо плакала, но в голосе ее прорезалась ярость.
– И теперь весь мир изменится, но слишком поздно для такой развалины, как я!
Почти бессознательным движением Странник выдвинул одного своего элемента к Древорезчице. Нерешительно подвел того ближе: восемь ярдов, пять. Мысли загудели в интерференции, но он слышал, что королева успокаивается. Она слабо усмехнулась:
– Спасибо. Странно, что ты мне сочувствуешь. Величайшая трудность моей жизни – для пилигрима смехотворный пустяк.
– Тебе стало больно.
Он не нашел больше что сказать.
– Но вы, странники, меняетесь, меняетесь и меняетесь… – Она подвинулась к нему одним элементом, да так, что почти коснулась, и думать стало еще тяжелее. Странник медленно, концентрируя внимание на каждом слове и крепко держа нити разговора, ответил:
– У меня тоже есть некое подобие души. Части меня, которые остаются пилигримом, должны обладать специфическим взглядом на жизнь. – Великое озарение часто постигает в пылу битвы или телесной близости. Как и сейчас. – И… и я думаю, душа самого мира изменится теперь, когда с небес упала Двуногая. Разве не лучшее это время, Древорезчица, чтоб отбросить старое?
Она усмехнулась, помехи стали громче, но так было даже приятно.
– Я… не… смотрела на это под таким углом. Да, настало время перемен.
Странник вошел внутрь ее стаи. Двое постояли так мгновение, обвившись шеями, сплавляя мысли в сладком хаосе. Последнее, что оба помнили четко, так это бег вверх по лестнице, в его жилище.
Позднее в тот же день Древорезчица принесла картиночный ящик в лабораторию Щепетильника. Когда она явилась, Щепетильник и Проныра уже ожидали ее. И Грамотей Джакерамафан, хотя он стоял дальше, чем того требовала вежливость. Ее визит явно застал их в какой-то размолвке. Несколькими днями раньше грызня бы ее опечалила. Не так теперь… Она втянула увечного элемента в комнату, глянула на остальных глазами слюнявого идиота и улыбнулась. Древорезчица долгие годы так хорошо себя не чувствовала. Она приняла решение и приступила к действиям.
Впереди новые приключения!
Завидев королеву, Грамотей повеселел:
– Вы были у Странника? Как он там?
– Он в порядке, в порядке, в по-о-олном по-о-р-рядке. – Тэ-экс, не надо им показывать, насколько он в порядке! – То есть, я имею в виду, он вскоре полностью поправится.
– Ваше величество! Я так благодарен вам и вашим лекарям! Викврэкшрам – добрая стая, он… э-э… я… даже пилигрим, хочу я сказать, не меняет элементов ежедневно, точно куртки.
Древорезчица рассеянно дернула мордой в знак согласия. Прошествовала на середину комнаты, опустила на столик картиночную коробку чужой. Устройство выглядело совсем как большая розовая подушка с забавными откидными ушами и рисунком животного на наволочке. Поиграв с ней дня полтора, Древорезчица приспособилась лихо открывать ее. Как всегда, возникло лицо Двуногой и произвело ротовой шум. Как всегда, Древорезчица восхитилась при виде движущейся мозаики. Чтобы создать такую иллюзию, коробка должна была синхронно перемещать миллион цветных «плиточек». И делала это безошибочно, раз за разом. Она развернула экран к Проныре и Щепетильнику, пускай тоже полюбуются.
Джакерамафан приблизился к ним и вытянул пару голов посмотреть.
– Вы по-прежнему считаете ящик живым существом? – спросил он у Проныры. – Думаете, что он
Страница 49
выдаст нам свои тайны в обмен на вкусненькое?Древорезчица улыбнулась про себя. Грамотей не пилигрим; пилигримы слишком зависят от воли властей предержащих и не рискуют тех подкалывать.
Проныра проигнорировал Грамотея и посмотрел всеми глазами на королеву.
– Ваше величество, пожалуйста, не гневайтесь на меня. Я… мы, члены Совета, должны снова спросить вас… Этот картиночный ящик слишком важен, чтобы доверять его пастям одной стаи, даже вашей, во всем вашем величии. Пожалуйста. Позвольте нам охранять его, по крайней мере на время вашего сна.
– Я не гневаюсь. Если настаиваешь, можешь участвовать в моих экспериментах. Но не более того. – Она невинным взглядом окинула камергера. Проныра – подлинный мастер шпионажа, посредственный администратор и никудышный ученый. Век назад она бы его отрядила надзирать за посевами, если бы согласился. Но век назад нужды в шпионаже не было, а на все дела хватало усилий одного администратора. Времена изменились.
Она с отсутствующим видом потыкала мордами в ящик. Наверное, все снова изменится.
Щепетильник принял вопрос Грамотея всерьез.
– Я вижу три возможности, сударь. Первая: волшебство. – (Проныра недовольно отвернулся.) – Действительно, ящик выходит за рамки нашего понимания, и ничто не мешает приписать ему магические свойства. Но госпожа наша Древорезчица сочтет это ересью, засим я такую возможность куртуазно обойду. – Он послал Древорезчице мимолетную сардоническую усмешку. – Вторая: это живое существо. Несколько членов Совета высказались за эту версию, когда Грамотей впервые заставил его заговорить. Но выглядит оно совсем как взбитая подушка, не считая этой забавной картинки, что вышита на одной его стороне. Более того, отклик его на раздражители демонстрирует превосходную повторяемость. Это кажется мне знакомым. Так ведут себя механизмы.
– Такова третья возможность? – уточнил Грамотей. – Но механизм не обходится без движущихся частей, а если не считать…
Древорезчица махнула ему хвостом. Щепетильник часами мог распинаться, а Грамотей, по всему видно, того же помета.
– Я так скажу: изучим его подробнее, а потом уже рассудим.
Она постучала по уголку ящика, в точности копируя движения Грамотея при первоначальной демонстрации. Лицо чужой стерлось, сменившись головокружительным цветовым узором. Что-то булькнуло, а затем осталось только гудение на средних тонах, которое ящик неизменно издавал в открытом виде. Они знали, что ящик умеет издавать низкие звуки и чувствует прикосновения к прямоугольной площадке у основания. Сама эта площадка была чем-то вроде экрана с картинками: различные постукивания придавали сетке воспринимающих точек новые и новые формы. Когда они в первый раз стали с ней возиться, ящик отказался реагировать на дальнейшие команды. Проныра запаниковал, уверенный, что маленький чужак погиб. Потом ящик закрыли, открыли снова, и первоначальное поведение восстановилось. Древорезчица была почти уверена, что не в их власти испортить ящик прикосновением или словами.
Древорезчица испытала в обычном порядке уже выученные сигналы. Результаты потрясали – и никак не менялись. Но отклонись от последовательности, и результаты тоже изменятся. Она не вполне согласилась бы с утверждением Щепетильника, что поведение ящика повторяется, как у механизмов, ведь такое разнообразие откликов характерно скорей для живых существ.
За спинами королевы Щепетильник и Грамотей выдвинули вперед нескольких элементов и залезли им на спины, вытянув головы, чтобы видеть происходящее на экране. Помехи от их мыслей становились все громче. Древорезчица насилу припомнила, что собиралась предпринять дальше. Наконец шум стал невыносим.
– Да отойдите же вы, оба! Я своих-то мыслей не слышу.
Это вам не хор, знаете ли.
– Извините… Так лучше? – Они отошли футов на пятнадцать. Древорезчица кивнула. Два элемента были друг от друга менее чем в двадцати футах. Да уж, Щепетильнику и Грамотею неподдельно интересен экран. Проныра держался на почтительном расстоянии и вид имел заинтересованный, но тревожный.
– У меня есть идея, – сказал Грамотей сбивчиво – ему мешали мысли Щепетильника. – Когда вы касаетесь квадрата четыре-три и говорите… – он без труда воспроизвел звуки чужого языка, – то экран показывает набор картинок. Они, кажется, соответствуют квадратам. Думаю… думаю, нам предлагают выбрать из нескольких вариантов.
Гм.
– Получается, ящик решил нас обучать? – Если это механизм, то нам нужны новые определения машин. – Отлично… поиграем с ним.
Прошло три часа. Под конец даже Проныра подвинулся к экрану одним элементом, отчего в комнате чуть не воцарилось состояние мыслехаоса. Все шумно думали и выдвигали предположения: скажите вот это, нажмите вот сюда, когда оно в прошлый раз так ответило, мы сделали вот так, а потом… Ящик показывал замысловатые цветные узоры, перемежавшиеся чем-то похожим на фразы письменного языка. Маленькие двуногие фигуры сновали по экрану, перемещали символы, развертывали новые окошки. Идея Грамотея Джакерамафана оказалась совершенно
Страница 50
ерной. Первые картинки представляли варианты выбора. Некоторые вели дальше, к новым картинкам с новыми вариантами. Опции множились… Как ветки дерева, сказал Грамотей. Не совсем точное сравнение – иногда исследователей выбрасывало в исходную точку, так что процесс больше напоминал петляние по метафорическому лабиринту улиц. Четырежды они попадали в тупик, и тогда приходилось закрывать ящик и начинать все сначала. Проныра как безумный чертил дорожные карты. Они помогли отыскать те места, которые нужно было увидеть снова. Но даже сам Проныра понимал, что в ящике множество иных путей, которые недоступны в режиме слепого поиска.А Древорезчица бы солидную часть души продала за те картинки, что уже видела. Там были звезды, луны, сиявшие синим и зеленым или окольцованные оранжевым. Были движущиеся картинки чужацких городов с тысячами чужаков на улицах, так близко, что те в буквальном смысле соприкасались. Если чужаки сбиваются в стаи, то стаи эти крупнее всех в мире, даже тропических… Впрочем, вопрос бессмысленный: города превосходили всякое воображение.
Наконец Джакерамафан отвалился от ящика и собрался вместе, благоговейно выдохнув:
– Т-там целая вселенная. Мы можем бродить по ней вечность и не узнать…
Она глянула на двух других приближенных. Проныра утратил привычную спесь; губы его были сплошь в чернильных пятнах. Лавки для черчения рядом с ним покрыты дюжинами набросков, некоторые четче прочих. Бросив когтестило, он перевел дух.
– Я предложил бы принять это как данность и продолжать изучение. – Он начал собирать свои наброски и перевязывать в стопку. – Завтра отоспимся, и с ясными головами…
Щепетильник отступил и растянулся по комнате; восхищенные глаза его покраснели по краям.
– Хорошо. Но, дружище Проныра, наброски я попрошу оставить. – С этими словами он сгреб рисунки. – Вот этот и этот, видишь? Ясно, что мы там тыкались вслепую, как щенки, и получили много бессмысленных результатов. Иногда картиночный ящик просто заводил нас в тупик, но куда чаще мы видели вот такую картинку: пара чужаков танцует в лесу, издавая ритмичные звуки. Если теперь сказать… – он воспроизвел часть фразы, – то получим картинку с кучами палочек. В первой одна, во второй две и так далее.
Древорезчица тоже это увидела.
– Да. Фигура указывает на каждую и издает короткий звук. – Королева со Щепетильником уставились друг на друга, глаза их победно засверкали. Восторг от понимания, от обретения порядка в казавшемся беспредельным хаосе. Она уже двести лет себя так не чувствовала. – Чем бы эта штуковина ни была… она пытается учить нас языку двуногих.
За следующие дни Йоханне Ольсндот выпало вдоволь времени для раздумий. Боль в груди и плече понемногу унималась; если двигаться осторожно, то в плече лишь саднило и пульсировало. Они вытащили стрелу и зашили рану. Когда ее связали, девочка уже опасалась наихудшего. На лапах стальные когти, в пастях ножи… Потом они стали ее резать. Она и не представляла, что бывает такая боль.
От воспоминаний об агонии ее до сих пор трясло. Но в кошмарах эти минуты не возвращались. В отличие от других минут – мгновений гибели мамы с папой. Она воочию видела их смерть. А Джефри? Джефри мог выжить. Порой Йоханна целый день проводила в надежде. Она видела и горящие гибернаторы на земле рядом с кораблем… но дети внутри могли уцелеть. Потом вспоминала, как нападавшие без разбору жгли и рубили всех подряд, все живое вокруг судна…
Она в плену. Пока что убийцы обращались с ней неплохо. Стража не вооружена, если не считать когтей и зубов, и держится поодаль, когда может. Они понимали, что девочка может сделать им больно.
Они засунули ее в большую темную будку. Оставаясь в одиночестве, она мерила шагами помещение. Собакообразные – те еще варвары. Хирургические операции без анестезии они, вероятно, даже не считают пытками. Она не заметила никаких признаков электричества или летательных аппаратов. Вместо туалета – щель в мраморной плите, такая глубокая, что едва слышен плеск на дне. Оттуда все равно воняло. Существа эти вели такой же примитивный образ жизни, как люди в самые темные века Нюйоры. Технологии у них, кажется, никогда и не было, или же они ее начисто позабыли. При этой мысли Йоханна усмехнулась. Мама любила романы про аварии кораблей и приключения отважных героинь в затерянных мирах. Главное в такой ситуации – воссоздать технологию и починить звездолет. Мама… была… столь увлечена историей науки, что книжки читала именно ради таких подробностей.
И Йоханна попала в такой же переплет. С важными отличиями: она мечтала не только о спасении, но и о мести. В этих тварях нет ничего человеческого, никого похожего на них в романах она не припоминала. Она бы поискала в своем даннике, но звери его утащили. Ха-ха, пускай поиграются. Быстро попадутся в капканы и окажутся в тупике.
Сначала ее согревали только одеяла. Потом ей выдали одежду, скроенную по образцу ее скафандра, но из меховых лоскутков. Теплую и прочную, сшитую аккуратней, чем можно было ожидать. Девочка могла те
Страница 51
ерь прогуливаться снаружи. Сад за ее хижиной – лучшее, что было в этой дыре. Он был квадратной формы, со сторонами примерно по сто метров, и разбит на склоне холма. Здесь росло множество цветов и деревьев с длинными, словно перистыми листьями. Выложенные плиткой дорожки вились среди мха и дерна. Вообще-то, довольно мирное местечко, немного напоминавшее задний двор их дома на Страуме.Участок был огражден, но с высокого уголка удавалось заглянуть поверх стен. Стены прихотливо изгибались, кое-где Йоханна могла разглядеть их с другой стороны. Окна-бойницы смотрелись ожившими картинками с урока истории: через эти щелки можно было пускать стрелы или пули, не опасаясь, что в тебя попадут.
Йоханна полюбила сидеть в закатную пору там, где аромат перистых листьев был особенно силен, и смотреть на залив поверх низкого участка стены. Она все еще толком не понимала, что именно видит. Да, там была гавань, а лес мачт напоминал ей о морских кораблях на Страуме. Улицы в городе широкие, но петляют из стороны в сторону, а дома стоят вкривь и вкось. Кое-где виднелись настоящие каменные лабиринты, но сверху был виден выход оттуда. Была и другая стена – высокая, уходившая вдаль, насколько хватало глаз. Холмы за ней кое-где покрыты снегом, вершины их были из серого камня.
По городу бегали собакообразные. Наблюдая за одиночными экземплярами, их легко было принять за собак, правда, крысомордых и змеешеих. Но с определенного расстояния открывалась все же истинная природа. Они всегда двигались небольшими группами, не больше шести особей. В пределах стаи они соприкасались и действовали слаженно и изящно. Ни разу одна стая не подходила к другой ближе чем на десять метров. Издалека, откуда наблюдала Йоханна, члены стаи сливались воедино… легко было вообразить, как чудовище с множеством лап и голов осторожно пробирается по улицам, стараясь не приближаться к другим монстрам. Вывод стал очевиден: у них по одному разуму на стаю. И разум этот исполнен такого зла, что даже близости себе подобных не выносит.
На пятый раз прогулка по саду получилась самой приятной, и она ощутила нечто близкое к радости. Цветы выбрасывали в воздух покрытые пушком семена. Заходящее солнце озаряло тысячи их, плывущих на слабом ветру, точно цукатинки в незримом сиропе. Йоханна представила, как бы себя повел Джефри: сначала сделал бы вид, что жутко взрослый, потом стал бы переминаться с ноги на ногу, подпрыгивать, а в конце концов сломя голову рванул бы по склону, пытаясь загрести побольше летающих пушинок и оглашая округу смехом…
– Привет, мой свет, – произнес детский голос совсем рядом. – Ты как?
Йоханна подскочила от неожиданности, так, что швы на ране едва не разошлись. Конечно, это всего лишь стая. Они – оно? – и вырезали из нее тогда стрелу. Вшивая компашка. Пятеро припали к земле, готовясь в случае чего свалить по-быстрому. Вид у них был такой же удивленный, как и у самой девочки.
– Привет, мой свет, ты как? – снова прозвучал голос.
Похоже на запись, но исходил он от одного из собакообразных: тот каким-то образом синтезировал звук гудящими проплешинами на плечах, ляжках и голове. Йоханна и раньше видела таких зверей, вроде говорящих попугайчиков. Но слова казались почти осмысленными. Голос был не ее, но она его уже где-то слышала. Уперев руки в боки, она смерила стаю взглядом. Двое уставились прямо на нее, остальные жадно наблюдали за происходящим. Одна собака нервно лизала лапу. Две позади – те, что унесли ее данник! Внезапно она вспомнила, откуда этот голосок. И поняла, какого ответа они ждут.
– Я в порядке, – сказала она, – спасибо зарядке. А ты?
У собак глаза полезли на лбы, и выглядело это забавно.
– Всё отлично, как обычно!
Оттарабанив заученное, стая издала булькающий вопль. Вниз по склону ей кто-то ответил. Там была еще одна стая, пряталась в кустарнике. Она знала, что, пока остается первая, та из кустов не вылезет.
Значит, Когти – она их называла про себя этим именем, за когти на передних лапах, которые никогда не забудет, – действительно возились с Розовым Слоником, но в капканы не попались. Они сообразительней Джефри будут! Ясно, что в конце концов их выбросило в детский режим – программу обучения речи. Стоило догадаться. Получая идиотские ответы, данник модифицировал свое поведение, спускаясь поочередно в режим для маленьких и, если это не срабатывало, в совсем уж ползунковый, для детишек, которые даже самношка не знают. При небольшой помощи Йоханны стаи овладеют ее языком. А ей это надо?
Стая подвинулась немного ближе: за девочкой постоянно наблюдали не меньше двух элементов. Готовности к атаке они не проявляли. Ближний упал на брюхо и поглядел на нее. Он казался милым и безвредным, если не считать когтей.
– Меня зовут… – Короткое бульканье с обертонами, отдавшимися в голове Йоханны жужжанием. – А тебя как?
Йоханна знала, что это всего лишь часть языкового сценария. Существо ни бельмеса не смыслит в том, что произносит. Это «меня зовут а тебя как?» повторяли раз за разом детишки в программе
Страница 52
Растение бы и то выучило. Но у Когтей отменное произношение…– Йоханна, – ответила она.
– Зьёханна, – повторила стая голосом Йоханны, но переврала.
– Йоханна, – поправила Йоханна. Имя Когтя она даже не пыталась воспроизвести.
– Привет, Йоханна! Давай поиграем в имена!
Это тоже сценарная реплика, сдобренная идиотским энтузиазмом. Йоханна села на землю. Конечно, знание самношка даст Когтям власть над ней. Но только обучая их, она могла чему-то научиться сама. Узнать что-нибудь про Джефри. А если Джефри они тоже убили? Ну что же, все равно стоит их изучить, чтобы расквитаться по полной.
Глава 13
У древорезчиков и затем, несколькими сутками позже, на Тайном Острове Шкуродера кончался длинный полярный день лета. Сперва появились легкие сумерки близ полуночи, но даже самые высокие холмы еще отбрасывали тень. Затем часы темноты стали увеличиваться. День бился с ночью, и ночь побеждала. Перистая листва в низких долинах окрашивалась в осенние цвета. Глядя днем на фьорд, можно было заметить по нижним склонам холмов оранжево-красные пятна; выше вересковая зелень незаметно сливалась с лишайниковой серостью и темными обнаженными скалами. Снежные же пятна ждали своего часа, и до него оставалось недолго.
И каждый день на закате, сдвигая время своей прогулки на несколько минут, Тиратект обходила бастионы внешней крепостной стены Шкуродерова замка. Прогулка в три мили. На нижних стенах дежурили линейные стаи, а наверху – лишь несколько круговых дозорных. Стоило ей приблизиться, стаи с военной выправкой отходили в сторону. Впрочем, дело тут было не в одной лишь выправке: она замечала страх в их глазах. Трудно к этому привыкнуть. Насколько хватало памяти – двадцать лет, – Тиратект жила в страхе перед другими, стыдясь и влача груз вины, стремясь найти себе того, за кем можно следовать. Теперь все стало наоборот. Не то чтобы улучшилось. Она ведь понимала, какому злу продала душу. Она знала, отчего стража так ее боится. Они считали ее Шкуродером.
Разумеется, себе она подобных заблуждений не позволяла. Жизнь ее в безопасности лишь до тех пор, пока не раскроется обман. Тиратект тяжко трудилась, подавляя свойственную ей тихую застенчивость. Не единожды с момента прибытия на Тайный Остров она ловила себя на предательском поползновении опустить, по старой привычке, головы и сомкнуть глаза.
Вместо этого Тиратект старалась смотреть на окружающих взглядом Шкуродера. Бастионы обходила без шума, с видом таким же зловещим, как некогда Шкуродер. Свой – его – домен оглядывала тем же тяжким взором, как прежде: все головы устремлены вперед и вздернуты, словно видят нечто недоступное скудным умам подданных. Ни за что не должны они догадаться о подлинной причине прогулок: временами смена дня и ночи тут очень напоминала ей Республику. Она почти представляла себя снова дома, еще до Движения, до резни в Парламентской Чаше, до того, как ей перерезали глотки и повенчали обрубки Шкуродера с ошметками ее души.
В золотых и охряных полях за каменными стенами она видела крестьян: те корпели над урожаем, гнали стада. Шкуродер правил землями далеко за пределами видимости, но провизию никогда не ввозил. Запасы зерна и мяса на складах все были заготовлены в двухдневной досягаемости от проливов. Стратегический замысел ясен, но сейчас это лишь милое вечернее зрелище: навевает воспоминания о доме и школе.
Солнце склонилось в сторону, к горам; на поля легли длинные тени. Замок Шкуродера стал похож на остров среди моря теней. Тиратект чуяла морозец в воздухе. Вечером снова появится иней, но завтра с утра этот ложный снег исчезнет уже через час после восхода. Плотнее запахнув длинные куртки, она переместилась к восточной обзорной площадке. По ту сторону протоки вершина одного холма все еще озарена солнцем. Там сел корабль чужаков. Там он и остался, но теперь – в ограде из камня и дерева, которую Стальной начал возводить сразу после посадки. В каменоломнях на северной оконечности Тайного Острова работа кипела живее, чем при Шкуродере. Баржи, груженные камнем, постоянно курсировали между островом и материком. И даже сейчас, когда день сократился, строительство не прекращалось. Его Воззвания и более рутинные проверки суровей и дотошней, чем в пору Шкуродера.
Стальной Владыка – убийца, нет, хуже: манипулятор. Однако с момента высадки чужаков Тиратект чуяла в нем смертельный ужас. И к тому были поводы. Даже понимая, что народ, которого так боится Стальной, способен в конечном счете истребить их всех, Тиратект втайне желала чужакам победы. Стальной и его шкуродерники атаковали звездостаю без предупреждения, движимые скорей алчностью, чем страхом. Они убили десятки пришельцев. В некотором смысле это хуже, чем то, что сотворили с нею самой. Тиратект пошла за Шкуродером по собственной воле. Друзья ее предупреждали. О Шкуродере ходили дурные слухи, и не все из них были правительственной пропагандой. Но ей так хотелось за кем-то пойти, отдать себя во имя Чего-то Большего… Ну что ж, ее использовали. Буквально, как инструмент. Тем
Страница 53
не менее она бы могла этого избежать, а у стаи со звезд такого выбора не было: Стальной обошелся с нею как мясник.Значит, теперь Стального понукает страх. За первые три дня он покрыл летающий дом крышей, и внезапно на вершине холма возникло дурацкое подобие крестьянской фермы. Через некоторое время корабль чужаков скроется за каменными стенами. В итоге новая крепость может и превзойти размерами Замок на Тайном Острове. Стальной понимал, что, если кара за злодейство его не настигнет, быть ему самой могущественной стаей в мире.
Именно поэтому Тиратект оставалась здесь и продолжала маскарад. Вечно он длиться не может, рано или поздно на Тайный Остров прибудут остальные фрагменты. Тиратект уничтожат, и Шкуродер оживет полностью. А может, она и до этого момента не дотянет. Два ее элемента от Шкуродера. Хозяин просчитался, думая, что двое пересилят тройку. Вместо этого сознание тройки обогатилось талантами двойки. Она помнила почти все, что случалось с великим Шкуродером, знала все его хитрости и пути измен. Два этих элемента наделили ее прежде невиданной интенсивностью восприятия. Тиратект рассмеялась про себя: в каком-то смысле она обрела то, что по наивности надеялась найти в Движении. Великий Шкуродер совершил именно ту ошибку, какую в гордыне своей полагал немыслимой. Пока двое под контролем, у нее шанс. Полностью бодрствуя, она не испытывала особых трудностей. Думала о себе как о ней, помнила жизнь в Республике четче, нежели переживания Шкуродера. Во сне все менялось, ее мучили кошмары. Воспоминания о пытках неожиданно наливались сладостью. Секс во сне должен успокаивать; для нее же он становился битвой. Она просыпалась избитая, изрезанная, точно отбивалась от насильника. Если эти двое вырвутся на свободу, если сочтут себя им… Дело нескольких секунд – разоблачить маскарад, чуть большего времени – убить тройку и принять в эту управляемую стаю остальные элементы Шкуродера.
Но она оставалась здесь. Стальной намерен использовать чужаков и звездолет, чтобы распространить кошмар Шкуродера на всю планету. План рискованный и уязвимый со всех сторон. Если получится как-то подорвать его и уничтожить проклятое Движение Шкуродера, Тиратект это сделает.
С другой стороны замка лишь западную башню еще озаряло солнце. Морды не показывались в окнах-бойницах, но явно смотрели оттуда: Стальной наблюдал за Фрагментом Шкуродера, за Шкуродером в Ожидании, как тот предпочел себя титуловать. Тот прогуливался по бастионам. Фрагменту ныне подчинялись все командиры стражи. Фактически они оказывали ему тот же почет, что и полному Шкуродеру. В некотором смысле Шкуродер создал их всех, и неудивительно, что в присутствии Хозяина их охватывает такой трепет. Даже Стального. Формируя его стаю, Шкуродер заставлял нарождающегося Стального покушаться на себя; каждый раз, когда Стальной терпел неудачу, самых слабых его элементов подвергали пыткам. Стальной понимал, что вбитое тогда чувство завязло в нем, и боролся с ним. Как ни крути, рассуждал он, Фрагмент Шкуродера в куда большей опасности: противостоя страху, Стальной может попросту не рассчитать сил и поступить жестче, нежели нужно.
Рано или поздно Стальному следует решиться. Если не убить его сейчас, пока остальные фрагменты добираются до Тайного Острова, то Шкуродер соберется вместе. Двух элементов хватает, чтобы контролировать Стального, а вся шестерка легко уничтожит его власть. Хочет ли он смерти Хозяина? А если да, то существует ли безопасный способ… Разум Стального перебирал варианты, а глаза наблюдали за стаей в черных одеждах.
Стальной привык играть по-крупному. Он рожден для крупной игры. Страх, смерть, победа – составляющие его жизни. Но никогда прежде ставки не были столь высоки. Шкуродер почти обратил в свою веру крупнейшую нацию континента, мечтал править миром… Стальной Владыка посмотрел через протоку на холм, где рос новый замок. В нынешней его игре завоевание мира станет тривиальным следствием победы, а уничтожение мира – вероятным следствием проигрыша.
Стальной вскоре после нападения наведался внутрь летающего корабля. Почва вокруг звездолета все еще исходила паром и с каждым часом, казалось, нагревалась все больше. Крестьяне с материка судачили о демонах, проснувшихся под землей; от советников Стального поступали идеи немногим умнее. Белокурточникам приходилось обматывать тканью сапоги, чтобы подойти ближе. Стальной проигнорировал струи пара, с презрением отверг сапоги и прошелся под изогнутым корпусом. Снизу эта штука более или менее походила на обычный корабль, если не считать выдвижных стоек. Почти у центра виднелось что-то вроде сиськи, и расплавленная земля под этой сиськой булькала. Ряды сгоревших гробов выстроились вверх по склону. Несколько тел изъяли для вскрытия. В первые часы советники фонтанировали безумными теориями: предполагали, скажем, что богомолы – бегущие от битвы воины и явились похоронить своих мертвецов…
И никто не осмелился толком сунуться внутрь.
Серая лестница была из какого-то материала прочнее стали и легче пе
Страница 54
ышка. Но это именно лестница, пускай даже ступеньки слишком высоки для обычного элемента. Стальной полез наверх, оставив внизу Шрека с присными.Сунул одну морду в люк и тут же отдернулся. Акустика внутри была жуткая. Теперь он по достоинству оценил жалобы белокурточников. Как чужаки это вообще выносят? Один за другим он пролез в отверстие.
Эхо отзывалось воплями, хуже, чем от голого кварца. Стальной принудил себя успокоиться, как часто делал в присутствии Хозяина. Эхо стало тише, но сохранялось впечатление, что в помещении носится ревущая орда. Даже лучшие белокурточники не выдерживали тут дольше пяти минут. При этой мысли Стальной выпрямился. Дисциплина! Молчание не всегда значит покорность; охотиться тоже можно молча. Он оглянулся, не обращая внимания на ворчливые шепотки мыслей.
Голубоватые полосы поперек потолка изливали свет. Привыкнув к нему, Стальной увидел то, что уже описывали гонцы: внутри две комнаты, а не одна. Он стоял в более просторной (на складе?). Через люк в дальней стене можно было попасть во вторую. Стены без стыков, сходятся под углами, отличными от внешних углов корпуса: возможно, там потайные пространства. По комнате гулял ветерок, но было куда теплее, чем снаружи. Еще никогда Стальной не бывал в месте, исполненном такого зла, такой мощи. Конечно, это акустический трюк. Если повесят звукопоглотители, установят боковые отражатели, такое чувство исчезнет. Но…
В комнате стояли гробы, которые пощадил пожар. Место провоняло телесным запахом чужаков. В темных углах завелась плесень. Это до некоторой степени успокаивало: чужаки дышат и потеют, как все живые существа, и при всем могуществе не в состоянии держать берлогу в чистоте. Стальной прошелся вдоль гробов, установленных на рельсовых стойках. Тут, вероятно, было тесно, пока чужаки не вывезли часть гробов наружу. Неповрежденные гробы являли собою шедевры искусства. Из щелей по сторонам каждого гроба шел теплый воздух. Стальной понюхал: запах сложный, немного тошнотворный, но это явно не запах смерти. И пропитавший все запах пота богомолов исходил тоже не отсюда.
В каждом гробу сверху имелось окошко. Какая честь для останков одного элемента! Стальной прыгнул на один из них и посмотрел вниз. Труп превосходно сохранился; в синем свете он казался замороженным. Склонив вторую голову над краем ящика, Стальной получил двойное изображение существа внутри. Оно было куда меньших размеров, чем те двое, убитые при атаке. Даже меньше, чем пленник. Некоторые советники Стального полагали, что это щенки, быть может, даже новорожденные. Предположение имело смысл: пленник ни разу не издавал мыслей.
Отчасти принуждая себя, Стальной еще долго глядел мертвому чужаку в плоское нездешнее лицо. Собственные мысли отдавались непрестанным болезненным эхом, пожирали самообладание, вопили, приказывая уйти. Ничего, пусть поболит. Он и горшее вынес, а стаи снаружи должны знать, что Стальной крепче любой из них. Подчинив себе боль, можно прийти к интересным прозрениям… А потом пускай отлепят задницы от земли, зашторят комнаты и изучат содержимое.
Стальной смотрел в лицо чужака почти без мысли. Крики, отдававшиеся от стен, немного утихли. Какое оно уродливое. Как они вообще едят? Он уже осмотрел обугленные тела снаружи, отметил маленькие челюсти и зубы, деформированные без видимой закономерности.
Прошло несколько минут; шум и уродство сливались воедино, как во сне. И тут кошмар вырвал Стального из транса: лицо шевелилось. Изменение было незначительное, а происходило медленно, очень медленно. Но, следя за лицом несколько минут, перемену можно было заметить.
Стальной свалился с гроба, и стены отразили жуткий вопль. Несколько секунд ему казалось, что звук его убьет. Потом он немного собрался с мыслями и затих. Снова подкрался к ящику. Уставился всеми глазами в кристаллическую глубину, застыл в ожидании, как стая на охоте… Перемена происходила регулярно. Чужак в ящике дышал, но в пятьдесят раз медленней нормального элемента. Он переместился к другому ящику и понаблюдал за существом внутри. Да, все они каким-то образом продолжают жить. Ящики просто замедляют их жизнь.
Совершенно ошалевший, он поднял взгляд от ящиков. Значит, фонившее в комнате зло было не просто звуковой иллюзией, но абсолютной правдой.
Чужаки-богомолы сели вдали от тропиков, занятых коллективами; вероятно, они приняли приполярный северо-запад за дикую глушь. Явились на корабле, набитом сотнями богомольих щенков. Эти ящики – вроде личиночьих коконов: стая приземляется, растит щенят вдали от цивилизации… У Стального шерсть встала дыбом. Если бы стая богомолов не растерялась, если бы войска Стального действовали менее агрессивно… Настал бы конец света.
Стальной поплелся к наружному люку, и страхи его все громче отражались от стен. Ему пришлось остановиться на миг в орущей от ужаса тьме. Спускаясь по лестнице, он уже двигался осторожно, тщательно оправив куртки. Вскоре приближенным станет известно об опасности, но страха они в нем не увидят. Он легкой поступью пересек дымящий
Страница 55
торфяник, вышел из-под корпуса. Не удержался от быстрого взгляда на небо. Один корабль, одна стая чужаков. Ей просто не повезло напороться на Движение. И даже в такой ситуации победа была во многом случайной. А сколько еще село кораблей, сколько еще сядет? Успеет ли он чему-то научиться у своей победы?Стальной вернулся мыслями в настоящее, в свое орлиное гнездо на стенах замка. Первый визит на корабль, много десятидневок назад. Корабль оставался источником угрозы, но теперь Стальной лучше понимал ее природу и, как это обычно бывает с большими опасностями, видел грандиозные перспективы.
Шкуродер в Ожидании скользил по крепостному валу в сгущавшихся сумерках. Стальной следил за стаей: вот она прошла под факелами и элемент за элементом спустилась по лестнице. От Хозяина в этом фрагменте жуть как много: он первым из всех понял много важного о высадке чужаков.
Стальной обвел прощальным взглядом темнеющие холмы, развернулся и начал спуск по спиральной лестнице. Лестница была крутая и сильно изогнутая: обзорная площадка располагалась на вершине сорокафутовой башни. В ширину пролет едва достигал пятнадцати дюймов, потолок нависал в тридцати дюймах над ступеньками. Со всех сторон давил холодный камень, так близко, что эхо не мешало мыслить, но и так близко, что приходилось растягивать разум в длинную цепочку. Подъем по винтовой лестнице требовал искривленной напряженной позы, которая делала врага легкой добычей для защитников орлиного гнезда. Такова уж военная архитектура. Стальной считал подъем в тесноте и мраке приятным упражнением. Лестница выходила в общедоступный коридор десяти футов шириной, с ответвлениями каждые пятьдесят футов. Там его ждали Шрек и стражник.
– Поступило свежее донесение от древорезчиков, – сообщил Шрек, протягивая листы шелковой бумаги.
В свое время казалось страшным ударом, что другого чужака упустили к древорезчикам. Постепенно Стальной понял, что это поражение можно обернуть в победу. У него были агенты среди древорезчиков. Сперва он хотел было убить второго чужака – дело несложное. Но поступавшая на север информация его заинтересовала. У древорезчиков попадаются очень сообразительные стаи, они высказывали идеи, до которых Стальной с Хозяином, сиречь фрагментом Хозяина, сами не додумались бы. Таким образом, в стане древорезчиков фактически появилась запасная лаборатория Стального по изучению чужаков, и враги Движения служили ему не хуже любого другого инструмента. Ирония ситуации подкупала.
– Отлично, Шрек. Отнеси в мою берлогу. Я скоро буду.
Стальной жестом велел белокурточникам отойти в боковой коридор, те тут же рыскнули туда. Сам пошел дальше. Денек выдался напряженный, надо будет вознаградить себя чтением доклада за напитками. Пока же – другие дела, другие приятности.
Хозяин приступил к постройке Замка на Тайном Острове более века назад, но Замок все еще рос. В самой старой его части, где обычный правитель разместил бы темницы, находились первые лаборатории Шкуродера. Многие, в том числе подопытные, все же приняли бы их за темницы.
Стальной осматривал лабораторное крыло не реже раза в десятидневку. В данный момент он обходил нижние уровни. От света факелов стражника в разные стороны разбегались сверчки. Воняло гниющим мясом. Лапы Стального скользили там, где каменный пол покрывала слизь. В полу с определенными интервалами были устроены зарешеченные ямы. Каждая вмещала одного элемента, если плотно прижать лапы к телу. Каждая была плотно запечатана крышкой с небольшими отверстиями для воздуха. Среднестатистический элемент терял рассудок после трех дней такой изоляции. Получившееся в результате «сырье» применяли для построения стай с чистым разумом. Как правило, интеллектом они недалеко отстояли от растений, но Движению этого было достаточно. А иногда из ям выходили выдающиеся экземпляры. Скажем, Шрек. Шрек Бесцветный, как его называли некоторые. Шрек Бесстрастный. Стая, живущая вне боли и желаний. Шрек обладал верностью заводного механизма из плоти и крови. Гением он не был, однако Стальной с готовностью отдал бы восточную провинцию за еще пятерых таких. Соблазн повторения успеха заставлял Стального вновь и вновь заселять изоляторные ямы. Большую часть стаеошметков после атаки на чужаков он переработал именно так.
Стальной поднялся уровнем выше, где содержались наиболее интересные образцы. Мир следил за событиями на Тайном Острове с затаенным ужасом. Многие прослышали о нижних уровнях. Немногие, однако, понимали, сколь невелик вклад этих подопытных в науку Движения. Для тщательного анализа души требуется нечто большее, нежели препараторские скамьи, окруженные кровожадными потрошителями. В мире издавна бытовали великие вопросы, тревожа умы стай тысячи лет напролет. Как мы думаем? Почему мы верим? Почему одна стая гениальна, а другая – тупа? До Шкуродера философы убивали время в бессчетных спорах, не приближаясь к истине ни на шаг. Даже Древорезчик топтался вокруг, не осмеливаясь отклониться от традиционной этики. Шкуродер же решительно взялся за п
Страница 56
иск ответов. В этих лабораториях допросу подвергали саму природу.Стальной шел через палату шириной около ста футов. Потолок поддерживали десятки каменных колонн. С каждой стороны высились темные разделительные щиты из аспидного сланца, водруженные на колесиках. Пещеру можно было полностью заблокировать или превратить в лабиринт любой сложности. Шкуродер экспериментировал со всевозможными мыслепозами. Долгие века, минувшие до него, лишь немногие позы считались эффективными: инстинктивная (головами вместе), кольцевая стража, различные рабочие позы. Шкуродер перебирал их дюжинами: звезды, двойные кольца, решетки. Большей частью они оказывались бесполезны и лишь вносили путаницу. В позе звезды один элемент слышал всех других, а остальные могли слышать только его. Фактически вся мысль транслировалась через элемента-концентратора. Он мог вообще не вносить никакого разумного вклада, но любые искажения нескорректированными проходили дальше. В результате возникал пьяный бред… Этот эксперимент, разумеется, был предан огласке.
Но по крайней мере один – все еще засекреченный – работал на диво хорошо. Шкуродер расставил восемь стай на временных платформах, отсек их друг от друга сланцевыми ширмами, затем установил связь между элементами одной стаи и аналогами их в трех соседних. В каком-то смысле он создал стаю восьми стай. Стальной продолжал этот эксперимент. Если коннекторы были достаточно хорошо совместимы (а именно тут и крылась загвоздка), получалось существо куда умнее кольцевого стражника. Во многих отношениях не лучше обычной стаи головами вместе, но бывало, что его озаряли потрясающие идеи. Перед отбытием в Длинноозерье Хозяин вынашивал планы перестроить главный зал Замка так, чтобы заседания Совета протекали в этой позе. Стальной воздержался от такого шага, сочтя его излишне рискованным. Власть Стального над другими была не так прочна, как у Шкуродера.
Не важно. Были и другие проекты, куда значимей. В комнатах впереди билось подлинное сердце Движения. Душа самого Стального родилась тут; все великие творения Шкуродера пришли в мир именно здесь. Последние пять лет Стальной соблюдал традицию… и улучшал ее.
Он спустился по коридору, соединявшему отдельные лаборатории. На каждой двери имелся инкрустированный золотом номер. У каждой двери он останавливался, отворял ее и частично проходил внутрь. Подчиненные оставляли там отчеты о проделанной за десятидневку работе. Стальной быстро пробегал глазами каждый из них и выставлял нос на балкон, посмотреть лично, как идет эксперимент. Балконы были хорошо мыслеизолированы и затенены, позволяя наблюдать из укрытия.
Единственная слабость Шкуродера, как считал Стальной, заключалась в навязчивом стремлении сотворить сверхстаю. Хозяин до того исполнился самоуверенности, что возмыслил применить к собственной душе любой успех такого рода. Стальной подобных иллюзий не питал. Общеизвестно, что ученики, дети стаераскола, приемыши, да кто угодно, превосходят своих учителей. Сам Стальной являл превосходное тому подтверждение, хотя Хозяину это пока не было известно.
Стальной решил создать существ, обладающих только одной определенной сверхспособностью, а в остальных аспектах – недоразвитых, слабых. В отсутствие Хозяина он начал серию экспериментов. Работал Стальной с чистого листа, определяя линии наследования независимо от элементного состава. Его агенты покупали или воровали щенят, обладавших нужным потенциалом. В отличие от Шкуродера, который предпочитал, подобно природе, вливать щенят в уже существующие стаи, Стальной работал с полностью новорожденными стаями – щенкостаями, лишенными памяти или фрагментов души. Стальной с самого начала обладал над ними полной властью.
Разумеется, смертность среди таких конструктов была очень высока. Щенят приходилось забирать от кормилиц, прежде чем они успели бы присоседиться к сознаниям взрослых. Получавшуюся стаю обучали исключительно на звуковом и письменном языках. Вся поступавшая в нее информация контролировалась.
Стальной остановился у двери с номером 33: эксперимент по имени Амдиранифани. Математическое совершенство. Не единственная, но, без сомнения, самая успешная его попытка в этой области. Агенты Стального обшаривали Движение в поисках стай, наделенных талантом к абстрактному мышлению. Они заходили и дальше: самый знаменитый математик мира обитал в Длинноозерной Республике. Стая готовилась к расколу; у нее были несколько щенков от себя и математически одаренного любовника. Стальной похитил этих щенят. Они так удачно сочетались с другими его находками, что он принял решение сконструировать восьмерку. Если все сработает, как задумано, интеллектом эта стая превзойдет все создания природы.
Стальной велел стражнику отвести факелы. Открыв тридцать третью дверь, он мягко скользнул одним элементом на край балкона. Посмотрел вниз, тщательно приглушая фон передней мембраны элемента. Солнечный свет угасал, но видны были сбившиеся вместе щенки. Они прижались к новому приятелю. То был богомол. Счастливая случайность – в
Страница 57
т как бы это стоило назвать. Нежданная награда, выпавшая исследователю после кропотливых трудов. Он столкнулся с двумя проблемами. Первая нарастала уже год: Амдиранифани медленно угасал, его элементы впадали в обычный аутизм полностью новорожденных стай. Вторая: пленный чужак. Невероятная угроза, предельная тайна, колоссальная возможность. Как наладить общение с ним? Если этого не получится сделать, возможности манипулировать чужаком будут крайне ограниченны.И вот прихоть слепого случая в лице бесталанного прислужника одним махом решила обе проблемы. Приспособившись к темноте, Стальной увидел под грудой щенячьих тел чужака. Впервые услышав, что существо поместили в эксперимент, Стальной пришел в дикую ярость и немедленно отправил нерадивого слугу на переработку. Но шли дни, а эксперимент Амдиранифани выказывал большую живость, чем за всю предыдущую жизнь. Быстро стало ясно, что богомолы не живут стаями: это поняли после вскрытия чужацких трупов и наблюдения за выжившим пленником. У Стального оказался полный чужак.
Чужак шевельнулся во сне, издав низкий горловой звук. Никаких иных звуков издавать он не умел. Щенкостая сместилась в новую позу. Щенки тоже спали, смутно о чем-то размышляя. Нижний их мыслеспектр представлял собой идеальную имитацию речи чужака… и в этом Стальному повезло больше всего. Эксперимент Амдиранифани освоил язык чужаков. Новорожденной стае этот язык представлялся всего лишь формой межстайного, а друг-богомол был щенкам явно интересней, чем слонявшиеся по балконам учителя. Фрагмент Шкуродера приписывал это телесному контакту, утверждая, что щенкостая подсознательно тянется к чужаку, словно к суррогатному родителю, пусть тот и безмыслен.
Впрочем, не важно. Стальной перегнулся через перила другим элементом. Он стоял тихо, не думая про себя напрямую. В воздухе чуть заметно пахло щенками и по?том богомола. Эти двое – величайшее сокровище Движения, ключ к выживанию и великим достижениям. К этому моменту Стальной уже понял, что корабль чужаков не был частью флота вторжения. Пришельцы скорей походили на беженцев, собиравшихся второпях. Ниоткуда не поступало вестей о высадке новых стай, хотя шпионы Движения много где рыскали.
Победа над чужаками тогда висела на волоске. Одним своим орудием богомолы уничтожили почти целый полк. В умелых челюстях такое оружие повергнет армии. Он не сомневался, что на корабле остались еще машины для убийства и некоторые из них работоспособны. «Жди и наблюдай, – посоветовал себе Стальной. – Позволь Амдиранифани обнаружить для тебя рычаги управления этим чужаком. Наградой станет весь мир».
Глава 14
О забавных вещах мама говорила, что «это смешнее полной бочки щенков». У Джефри Ольсндота никогда раньше не водилось более одного домашнего любимца, и лишь однажды это был песик. Но теперь он понимал, что? мама имела в виду. С самого первого дня, даже будучи страшно уставшим и напуганным, он не уставал восхищаться восьмеркой щенят. А те – мальчиком. Они лезли на него, тянули за одежду, расстегивали обувь, сидели на коленях или просто носились кругом. Трое или четверо все время смотрели на него. Глаза у щенят были розовые или карие и для таких головенок казались очень крупными. С первого дня щенки имитировали его голос. Получалось у них лучше, чем у страумлианских певчих птичек: что бы он ни сказал, щенки подхватывали фразу эхом или воспроизводили позднее. Когда он плакал, некоторые песики тоже хныкали и ластились к нему.
Были тут и другие собаки, крупные: эти носили одежду и приходили через двери высоко в стенах. Потом спускали пищу, временами издавая странные шумные звуки. Еда на вкус была мерзкая, на плач Джефри собаки не реагировали, даже передразнивать не пытались.
Минуло два дня, затем неделя. Джефри успел обследовать всю комнату. В общем-то, темницей ее называть нельзя: слишком просторная. Да и не позволяют узникам заводить любимцев. Он сообразил, что мир этот совсем дикий, расположен не на Просторе и, наверное, даже к Сети не подключен. Если мамы, папы или Йоханны нет рядом, то, наверное, собак даже некому научить самношку! Придется, видимо, самому Джефри Ольсндоту взяться за это дело, если он хочет отыскать родных.
Теперь, стоило белокурточникам появиться на угловых балконах, Джефри принимался выкрикивать вопросы. Толку от этого было мало. Даже пес в одежде с красными полосками не отвечал. Зато откликались щенки! Они повторяли крики Джефри, иногда в точности, иногда – перемежая маловразумительными звуками.
Джефри вскоре понял, что у щенков общее сознание. Бегая вокруг него, они всегда отсылали кого-нибудь посидеть в сторонке; грациозные шейки их выгибались туда-сюда – и те, кто носился, кажется, знали, что видят другие. За спиной спрятать ничего не удавалось: что замечал один щенок, сразу видели и все остальные. Он сперва подумал, что щенята общаются в диапазоне звука, который он не воспринимает, но все оказалось сложнее. Он наблюдал, как щенки стягивают с него обувь или чертят картинку – головы, пасти и лапы демонстрировали п
Страница 58
трясающую координацию, как пальцы на человеческой руке (Джефри, конечно, не думал такими словами). Через несколько дней он стал воспринимать щенят как слитное существо, как своего друга. Одновременно мальчик заметил, что щенки стали комбинировать услышанные от него слова, порою в новых значениях.– Ты меня играть. – Фраза казалась бездумным набором слов, но произносилась обычно, когда щенята затевали развеселую игру с предметами мебели.
– Ты мне рисовать. – По периметру всей комнаты в метре от пола тянулась рисовальная доска. Джефри в жизни не видел более грубого дисплея: доска была грязная, неоткалиброванная, стирала информацию не до конца, а сохранять вовсе не умела. Но Джефри устройство нравилось. Лицо и руки мальчика, как и губы большинства щенков, постоянно были перепачканы мелом. Они рисовали друг друга и сами себя. Щенки, в отличие от Джефри, рисовали неточно: собаки на их рисунках были крупноголовые, большелапые, с телами, словно слепленными вместе. Когда стая рисовала Джефри, руки тоже получались большими, а каждый палец – тщательно прочерченным.
Джефри потерял семью, но взамен обрел стаю Щенков.
День за днем солнечный кругослед карабкался выше по стенам. Теперь в комнате порою становилось темно. Не меньше одного раза в сутки поговорить со Щенками приходили другие стаи. Один из немногих поводов отвлечься от Джефри. Щенки садились под балконами, что-то высвистывали и пищали взрослым. Как в школьном классе! Потом ему спускали свитки, чтоб он их посмотрел, и забирали уже исчерченные.
Джефри на уроках сидел тихо и слушал. Ерзал, конечно, однако на учителей больше не кричал. Еще немного, и со Щенками получится заговорить по-настоящему. Еще немного, и Щенки помогут ему отыскать маму, папу и Йоханну.
Бывает, что ужас и боль – не лучшие учителя; обман же, когда срабатывает, оказывается самым эффективным и дешевым средством манипуляции. Как только Амдиранифани в совершенстве освоил язык богомолов, Стальной велел рассказать чужаку про обстоятельства «трагической гибели» родителей и однопометницы Джефри. Фрагмент Шкуродера возражал, но Стальной хотел установить быстрый и неоспоримый контроль.
Теперь казалось, что Фрагмент Шкуродера все же был прав: надо было, что ли, хоть оставить чужака в надежде на выживание однопометницы. Стальной грустно взирал на экспериментальную стаю Амдиранифани.
– Как мы можем ему помочь?
Молодая стая доверчиво смотрела на него в ответ.
– Джефри так страдает из-за гибели родителей и сестры. – Амдиранифани часто употреблял ненужные богомольские слова, например сестра вместо однопометница. – Он мало ест. Не хочет играть. Мне тоже очень грустно.
Стальной следил за дальним балконом. Там стоял Фрагмент Шкуродера. Не прятался, но отвернул почти все морды от свечей. Пока что проницательность Фрагмента потрясала, а взгляд сейчас был почти как в старые времена, когда ошибка каралась увечьем или чем-то похуже. Ну и ладно. Ставки выше, чем прежде, и если подступающий к горлам Стального страх обострит мышление, это только к лучшему. Он отвернулся от балкона и придал всем мордам выражение сочувствия горю бедного Джефри.
– Ты просто сделай так, чтобы оно – то есть он… понял. Никто не властен вернуть к жизни его родителей или сестру. Но мы знаем, кто их погубил. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы защитить его от них. Дай ему понять, как это сложно. У древорезчиков многовековая империя. В открытом бою у нас мало шансов. Поэтому мы нуждаемся в его помощи. Надо, чтобы он научил нас пользоваться кораблем своих родителей.
Щенкостая понурила голову.
– Да, я попытаюсь, но… – Три элемента рядом с Джефри издали низкое ворчание. Богомол сидел, опустив голову и прижав к глазам свои щупальцелапы. Создание поникло духом уже несколько дней назад, все глубже замыкаясь в себе. Теперь богомол яростно затряс головой, издавая резкие звуки несколько выше тоном, чем обычно.
– Джефри говорит, что не понимает, как работает корабль. Он всего лишь маленький… – стая не нашла эквивалента, – он правда очень молодой. Ну, как я. Вы понимаете.
Стальной понимающе кивнул. Очевидное, но оттого не менее странное следствие синглетной природы чужаков. Каждый вынужден начинать щенком, с нуля. Каждый подобен щенкостайным экспериментам Стального. Родительское знание передается эквивалентом межстайной речи. В таких условиях легко околпачить, но сейчас эта особенность доставляла крайнее неудобство.
– Но хоть что-то он может нам объяснить?
Богомол снова заворчал. Стальному подумалось, что надо бы освоить этот язык: звуки совсем простые. Достойные жалости существа эти вынуждены общаться через пасти, словно птицы или лесные слизняки. Сейчас же он полностью зависит от Амдиранифани. Пока что это не страшно: щенкостая ему доверяет. Тоже, надо сказать, удача. В нескольких своих экспериментах недавнего времени Стальной попытался развить чистую любовь там, где Шкуродер сочетал ее со страхом; вероятность, что любовь окажется эффективнее, была невелика, но, к великому счастью, именно из э
Страница 59
ой контрольной группы вышел Амдиранифани. Даже его инструкторы избегали отрицательной стимуляции. Стая поверит всему, что он скажет… как и богомол, смел надеяться Стальной.Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/vernor-vindzh/plamya-nad-bezdnoy-3/?lfrom=201227127) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Straum – «поток» (норв.), созвучно stram – «быстрый, резкий, решительный». Как и прочие отсылки к скандинавской культуре и географии в «Пламени над бездной», эта объясняется тем, что замысел книги оформился у Винджа на конференции в норвежском городе Тромсё. Далее приводится толкование терминов, имен и названий скандинавского происхождения в тех случаях, когда возможна однозначная их этимология.
2
Исландский вариант имени Жанна.
3
Элемент -сндот (-sndot) в страумлианских фамилиях образован конъюнкцией традиционных скандинавских -son/sen (муж.) и -dоttir/dotter (жен.). Для современных скандинавских языков одновременное их употребление не характерно (однако -son в шведском уже часто входит в женские фамилии и от корня патронима не отделяется).
4
Nyjora – от норвежского nyjorda, «Новая Земля».
5
Самношк (samnorsk) – на Земле: искусственная версия норвежского языка. Создан в рамках проекта конвергенции стандартизованной литературной речи, восходящей ко временам датско-норвежской унии, а потому близкой датскому языку (букмол), и пуристического конгломерата чисто норвежских провинциальных диалектов (нюношк). Никогда не был популярен; в 2002 г. преподавание самношка прекращено.
6
Элемент Kei в Sjandra Kei, видимо, аналогичен традиционному английскому Key (от исп. cayo – «островок») в обозначениях островов и островных цепочек и указывает на расположение планет этой цивилизации компактным «архипелагом». Sjandra, возможно, имя собственное, измененное на норвежский манер.
7
Норвежское женское имя, возможно, от старонорв. и исл. hl?n – «защитница» (имя божества).
8
В математической логике и ее криптографических приложениях «исключающим ИЛИ» (XOR) называют оператор так называемой исключающей дизъюнкции, или сложения по модулю 2. Последовательность данных можно зашифровать, применяя оператор XOR побитово с определенным ключом. Для расшифровки требуется просто повторить эту же операцию. Если криптографический ключ истинно случайный и одноразовый (случай одноразового блокнота с исключающим ИЛИ, англ. one-time xor pad), результат работы криптопрограммы теоретически неуязвим для взлома.
9
Здесь и далее в этой главе там, где речь идет об отстоящем более чем на десять лет прошлом королевы, она говорит о себе в мужском роде.
