— Да, — печально сказала она. — Встречаться мы можем только тайно. — Верно, но я терпеть не могу такие тайны. — Я тоже, — прошептала Рони. — Они даже хуже, чем старая вобла и долгая зима (с.)

- Ну, теперь ты узнала серых гномов? - спросил Маттис, когда они уже сидели у очага и Рони отогревала озябшие ноги. - Ага, теперь я узнала серых гномов. - Но ты еще не знаешь, как их одолеть. Они издали чуют, что их боятся, и тут же становятся опасными. - Да-да, - подтвердила Ловиса. - И так ведут себя не только серые…

Так Рони было разрешено ходить, куда ей вздумается. Но перед этим Маттис предупредил ее о тех опасностях, которые ей угрожали. – Значит, так: остерегайся злобных друд, и серых гномов, и разбойников Борки. – А как я узнаю, что это злобная друда, или серый гном, или разбойник Борки? – Сама разберешься, – ответил Маттис. –…

- я пью лето, как дикие пчелы пьют мед. Собираю огромный ком лета, чтобы его хватило на... на то время, когда... будет уже другая пора... А ты знаешь, что это за ком? В нем солнечные восходы и черничник, синий от ягод, и веснушки, как у тебя на руках, и лунный свет над вечерней рекой, и звездное небо, и лес в полуденный…

Весна ворвалась в леса, окружавшие разбойничий замок, как ликующий крик. Снег растаял. Звонкими потоками сбегала вода со всех склонов, прокладывая себе путь к реке. А река бурлила и вскипала белой пеной в водоворотах и пела дикую весеннюю песнь, которая ни на миг не умолкала.

«Похоже, они заботятся о том, чтобы я больше не боялась зимы», – с горечью подумала Рони, вслушиваясь в яростное шипение и сиплый посвист гнусных тварей.

Если жизнь становится невыносимой, ее надо изменить!

— Будь каким угодно, пусть нищим, пусть грязным, но не голодным. Я не хочу, чтобы ты голодал.

Потом наступила зима. Повалил снег, стукнули морозы, и иней превратил Ронин лес в хрустальный лес, самый великолепный, какой только можно вообразить.

Лес хорош в любую погоду, если только знаешь, что можно согреться, когда вернешься домой.

Они вели разговор. О том, что нужно высказать, пока не поздно. О том, как прекрасно любить кого-то так сильно, что можно не бояться даже самого страшного в жизни.

Теперь, когда поединок был уже позади, у него болело все тело, каждый ушиб, каждая царапина давала себя знать. Маттис не мог сомкнуть глаз, и его бесило, что Ловиса так спокойно спит рядом с ним. Наконец он не выдержал и разбудил ее. – У меня все тело ноет. А ты спишь, как сурок… – простонал Маттис. – Одна утеха, что…

Почему в лесу не круглый год лето? И почему я не могу быть всегда веселой?

Рони долго сидела молча, потом сказала: - Знаешь, о чем я думаю? О том, как легко все разрушить, и из-за чепухи... - Вот и давай теперь, - сказал Бирк, - остерегаться чепухи... А знаешь, о чем я думаю? О том, что ты мне дороже, чем тысяча ножей! Рони поглядела на него и улыбнулась. - Ты что, обалдел, что ли? Так Ловиса…