Так уж получилось, что...
Так уж получилось, что я никогда толком не читал Харуки Мураками. Знаю, для любителя современной литературы упущение достаточно внушительное, но что поделать, почему-то книги японского классика все никак не шли мне в руки. Хотя почему почему-то? Причина как раз мне в должной мере ясна. С достаточной долей убеждения могу судить, что сам же себе в юношестве скоропалительно диагностировал синдром Пастернака. Помните, что это такое? Если кто-то в первый раз слышит про это явление, то цитирую человека, который его открыл в 2004 году: «суть синдрома Пастернака заключается в понимании художественного объекта как нечто выдающегося, но невозможности испытать хоть какие-либо эмоции к нему». Среди основных симптомов – смятение, гипертензия, острое нежелание читать «Доктора Живаго», ушные папулы, делирий и ненависть ко всем Борисам, которых родили Леониды. В общем, уверен, смысл вы уловили. Так вот, есть все основания полагать, что клиническая картина для Мураками была крайне похожей. Воспоминаний осталось совсем немного. Я точно помню, как бросил странице на 70-й «Норвежский лес» (потому что душа хотела танцевать более быстрые танцы), а вторую книгу (я уверен на 89 процентов, что это была «Дэнс, дэнс, дэнс») я бросил, даже не начиная своих отношений с ней. То есть пару раз брал в руки, крутил-вертел, нерешительно водил рукой по обложке. А какое-то время спустя, во время моего переезда во взрослую жизнь, эта книга, как и многие другие вещи незрелого отрочества, канула в лету. На этом все тогда и кончилось и всячески затихло. Прошли годы. Я, разумеется, знал и видел писателя Мураками, весь его непрекращающийся взлет, его плавный переход к состоянию живого классика мировой литературы. Я с интересом наблюдал, как ежегодно букмекеры дают на него самые низкие котировки на получение Нобелевской премии по литературе (хотя всегда почему-то болел за вечно второго в этих списках Милана Кундеру, которому, кстати, сегодня исполнился 91 год, вот так дела). Я внимательно читал вменяемую прессу про его новые творения, которые неизменно получали высочайшие оценки. Ну и вот, время пришло. Не то, чтобы я обводил какую-то дату в кружочек, просто понял, что надо отбросить юношеские заблуждения (или, наконец, кстати, подтвердить их) и взяться уже за дело. Немалую роль в этом решении сыграл и другой японский писатель и, кстати, очень недавний лауреат Нобелевки Кадзуо Исигуро - мне очень понравилась тональность и ритм его произведений, восточная размеренность, умение создавать realizm magiczny на пустом месте. Да, я знаю, что не похожи, суть то не в этом. На уровне триггеров сработало, наверное. И да, я знаю, что Исигуро британец. Как и Салман Рушди, как и Николай Толстой-Милославский. Very great british.С выбором произведения сразу возникли некие вопросы. Учитывая, что с 2009 года Мураками развлекал своих читателей двух-, а то и трехтомниками, выбор пал на единственную сольную работу автора за эти годы. К более старым произведениям я решил сразу не обращаться, без особых, правда, причин, просто сиюминутно захотелось чего-то относительно нового. А вернуться назад всегда можно и никогда не поздно, особенно когда это касается литературы. Таким образом, свое второе знакомство с японским писателем я начал с Цкуру Тадзаки, его любопытной колористики (это очень остроумно и обложка станет понятнее) и его пилигримаже (pilgrimage - такое сочное слово, именно так на английском звучат \"годы его странствий\", невероятно круто, да?). И первая мысль, которая пришла ко мне после прочтения книги, она же основная мысль – диагноз был поставлен преступно неверно, никакими «пастернаками» тут и не пахнет, ПАМАГИТЕ, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО ОГРАБИЛИ. Ну ладно, может, конечно, просто тогда не распробовал (верить в это не хочется, как же так), ну либо был тогда изрядно туп (верить в это не очень хочется тоже) и ничего не понял.На деле же, кто бы сомневался, Мураками просто невероятно чудесный. Мне сложно судить по понятным причинам, какое место в его творчестве занимает «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий», но просто как конкретное, абсолютно независимое произведение, которое я схватил и прочитал – о, я не мог даже надеяться, что будет так здорово. Здесь и выдающийся, извините за это неказистое, но точное слово, сторителлинг, и плавный, в самом лучшем смысле этого слова, убаюкивающий темп. Главный герой как будто вот-вот скинул с себя гоголевскую шинель и стоит себе, смотрит, как поезда приходят-уходят. И есть в этом какая-то непередаваемая динамика, которая вопреки законам физики, появляется там, где ее быть не должно. А еще в определённый момент (Мураками скажет когда) нужно включить «Годы странствий» великого венгерского композитора Ференца Листа. И если гармония в каком-то виде и существует, то именно в таком. Я не могу сказать, что «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий» меня поразил какими-то сложными смыслами (я немного боялся самурайской эстетики, сам не знаю почему, говорю же, немного głupi), скорее даже наоборот, эта книга удивила меня своей жанровой, интеллектуальной, какой угодно доступностью. Ведь, если вдуматься (и немного проигнорировать достаточно сложные смыслы), то это произведение можно отнести к самому народному жанру – детективу. Ладно, мне, правда, наверное, стоит замолкнуть со своими «эстетиками» и «детективами», потому что хоть я и стараюсь хвалить роман, но получается аляповато. Все потому что книга Мураками – материя сложная (но доступная), а я и мой сомнительный дар книгоэкспертизы – ежовья лепешка.Самое, наверное, удивительное, что я открыл для себя, это то, насколько сильно Харуки Мураками не похож на остальных. Я не большой специалист по восточной литературе, скажем честно, может мне стоит ознакомиться, например, с Мо Янем, но если брать основной срез западной современной большой литературы, то тут совпадений у меня не находится. И тут две догадки: то ли Мураками слишком «восточный» для всех остальных (хотя он вообще не «восточный» в этом смысле, у него действие рецензируемой книги, в том числе, в Финляндии происходит, и ни один финский писатель не сможет так емко и точно описать свою нацию, как это сделал Мураками. Ни один, я серьезно), то ли Мураками слишком, как бы это сказать, олдскульный. Я к тому, что его хочется на полку к его любимым Достоевскому и Диккенсу поставить, а не с теми же Исигуро и Кундерой. Второй пункт, мне кажется, больше похож на правду, плюс сразу о многом говорит в плане качества литературы. В конечном счете, если вдруг кто-то не понял, я очень рад, что со второго раза у меня получилось. Нет, я не чувствовал себя каким-то неполноценным, но сейчас, правда, все стало на свои места. Более того, уже для себя твердо решил, что каждую осень буду читать Мураками вместо ежегодного Пелевина. Говорю же, в литературе никогда не поздно что-то поменять. Или не говорил такого? Какая разница.Читайте хорошие книги и берегите себя.
Так уж получилось, что я никогда толком не читал Харуки Мураками. Знаю, для любителя современной литературы упущение достаточно внушительное, но что поделать, почему-то книги японского классика все никак не шли мне в руки. Хотя почему почему-то? Причина как раз мне в должной мере ясна. С достаточной долей убеждения могу судить, что сам же себе в юношестве скоропалительно диагностировал синдром Пастернака. Помните, что это такое? Если кто-то в первый раз слышит про это явление, то цитирую человека, который его открыл в 2004 году: «суть синдрома Пастернака заключается в понимании художественного объекта как нечто выдающегося, но невозможности испытать хоть какие-либо эмоции к нему». Среди основных симптомов – смятение, гипертензия, острое нежелание читать «Доктора Живаго», ушные папулы, делирий и ненависть ко всем Борисам, которых родили Леониды. В общем, уверен, смысл вы уловили. Так вот, есть все основания полагать, что клиническая картина для Мураками была крайне похожей. Воспоминаний осталось совсем немного. Я точно помню, как бросил странице на 70-й «Норвежский лес» (потому что душа хотела танцевать более быстрые танцы), а вторую книгу (я уверен на 89 процентов, что это была «Дэнс, дэнс, дэнс») я бросил, даже не начиная своих отношений с ней. То есть пару раз брал в руки, крутил-вертел, нерешительно водил рукой по обложке. А какое-то время спустя, во время моего переезда во взрослую жизнь, эта книга, как и многие другие вещи незрелого отрочества, канула в лету. На этом все тогда и кончилось и всячески затихло. Прошли годы. Я, разумеется, знал и видел писателя Мураками, весь его непрекращающийся взлет, его плавный переход к состоянию живого классика мировой литературы. Я с интересом наблюдал, как ежегодно букмекеры дают на него самые низкие котировки на получение Нобелевской премии по литературе (хотя всегда почему-то болел за вечно второго в этих списках Милана Кундеру, которому, кстати, сегодня исполнился 91 год, вот так дела). Я внимательно читал вменяемую прессу про его новые творения, которые неизменно получали высочайшие оценки. Ну и вот, время пришло. Не то, чтобы я обводил какую-то дату в кружочек, просто понял, что надо отбросить юношеские заблуждения (или, наконец, кстати, подтвердить их) и взяться уже за дело. Немалую роль в этом решении сыграл и другой японский писатель и, кстати, очень недавний лауреат Нобелевки Кадзуо Исигуро - мне очень понравилась тональность и ритм его произведений, восточная размеренность, умение создавать realizm magiczny на пустом месте. Да, я знаю, что не похожи, суть то не в этом. На уровне триггеров сработало, наверное. И да, я знаю, что Исигуро британец. Как и Салман Рушди, как и Николай Толстой-Милославский. Very great british.С выбором произведения сразу возникли некие вопросы. Учитывая, что с 2009 года Мураками развлекал своих читателей двух-, а то и трехтомниками, выбор пал на единственную сольную работу автора за эти годы. К более старым произведениям я решил сразу не обращаться, без особых, правда, причин, просто сиюминутно захотелось чего-то относительно нового. А вернуться назад всегда можно и никогда не поздно, особенно когда это касается литературы. Таким образом, свое второе знакомство с японским писателем я начал с Цкуру Тадзаки, его любопытной колористики (это очень остроумно и обложка станет понятнее) и его пилигримаже (pilgrimage - такое сочное слово, именно так на английском звучат \"годы его странствий\", невероятно круто, да?). И первая мысль, которая пришла ко мне после прочтения книги, она же основная мысль – диагноз был поставлен преступно неверно, никакими «пастернаками» тут и не пахнет, ПАМАГИТЕ, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО ОГРАБИЛИ. Ну ладно, может, конечно, просто тогда не распробовал (верить в это не хочется, как же так), ну либо был тогда изрядно туп (верить в это не очень хочется тоже) и ничего не понял.На деле же, кто бы сомневался, Мураками просто невероятно чудесный. Мне сложно судить по понятным причинам, какое место в его творчестве занимает «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий», но просто как конкретное, абсолютно независимое произведение, которое я схватил и прочитал – о, я не мог даже надеяться, что будет так здорово. Здесь и выдающийся, извините за это неказистое, но точное слово, сторителлинг, и плавный, в самом лучшем смысле этого слова, убаюкивающий темп. Главный герой как будто вот-вот скинул с себя гоголевскую шинель и стоит себе, смотрит, как поезда приходят-уходят. И есть в этом какая-то непередаваемая динамика, которая вопреки законам физики, появляется там, где ее быть не должно. А еще в определённый момент (Мураками скажет когда) нужно включить «Годы странствий» великого венгерского композитора Ференца Листа. И если гармония в каком-то виде и существует, то именно в таком. Я не могу сказать, что «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий» меня поразил какими-то сложными смыслами (я немного боялся самурайской эстетики, сам не знаю почему, говорю же, немного głupi), скорее даже наоборот, эта книга удивила меня своей жанровой, интеллектуальной, какой угодно доступностью. Ведь, если вдуматься (и немного проигнорировать достаточно сложные смыслы), то это произведение можно отнести к самому народному жанру – детективу. Ладно, мне, правда, наверное, стоит замолкнуть со своими «эстетиками» и «детективами», потому что хоть я и стараюсь хвалить роман, но получается аляповато. Все потому что книга Мураками – материя сложная (но доступная), а я и мой сомнительный дар книгоэкспертизы – ежовья лепешка.Самое, наверное, удивительное, что я открыл для себя, это то, насколько сильно Харуки Мураками не похож на остальных. Я не большой специалист по восточной литературе, скажем честно, может мне стоит ознакомиться, например, с Мо Янем, но если брать основной срез западной современной большой литературы, то тут совпадений у меня не находится. И тут две догадки: то ли Мураками слишком «восточный» для всех остальных (хотя он вообще не «восточный» в этом смысле, у него действие рецензируемой книги, в том числе, в Финляндии происходит, и ни один финский писатель не сможет так емко и точно описать свою нацию, как это сделал Мураками. Ни один, я серьезно), то ли Мураками слишком, как бы это сказать, олдскульный. Я к тому, что его хочется на полку к его любимым Достоевскому и Диккенсу поставить, а не с теми же Исигуро и Кундерой. Второй пункт, мне кажется, больше похож на правду, плюс сразу о многом говорит в плане качества литературы. В конечном счете, если вдруг кто-то не понял, я очень рад, что со второго раза у меня получилось. Нет, я не чувствовал себя каким-то неполноценным, но сейчас, правда, все стало на свои места. Более того, уже для себя твердо решил, что каждую осень буду читать Мураками вместо ежегодного Пелевина. Говорю же, в литературе никогда не поздно что-то поменять. Или не говорил такого? Какая разница.Читайте хорошие книги и берегите себя.
Комментарии и отзывы:
Комментарии и отзывы: