Женщину можно понять от силы на два процента, но и на эту малость надо положить жизнь.
Вот закрываешь глаза — и как проверить наверняка, что всё вокруг не пропало в тот же миг, чтоб возникнуть вновь, едва ты их распахнёшь?
Жизнь состояла не только из бальных фраков и медленых вальсов. В жизни ещё приходится ждать тех, кто не вернётся никогда.
...теперь от беспроводных излияний не скрыться уже нигде, самые интимные признания кричат в трубку в ресторанном застолье, страшные тайны выдают, стоя в очереди или на остановке, и все мы вынуждены выслушивать чужие свары, объяснения, сердечные охи-ахи, так что общество превратилось в гигантский будуар, где все треплются…
Сколько же у нас лиц, мы все время надеваем новое, мы таскаем с собой столько лиц и имен, сколько можем унести.
— Скоро места не хватит, — сказал я. — Кому не хватит? — Мертвым. — Фред передернул плечами. — Одному найдется, — ответил он, закурил и прибавил шаг.
Он смотрит на ветер. Ветер всегда разный. Он как широкая река, протекающая через его Вселенную.
Это как всякая большая любовь. Получив немного, ты хочешь больше. Обретя больше, ты живешь мечтой об обладании всем. Но и тогда не успокаиваешься, проверяешь, до конца ли отдано тебе все. В любви нет серединки на половинку. Или все, или ничего.
- Барнум, ври и сей сомнения. - Зачем? - удивился я. - Потому что тебя все равно никто всерьез не принимает. - Отец засмеялся. - Тем более что правда скучна, - добавил он.
Всегда подрастёт молодая смена, которая понесёт дальше знамя мучительства.
...Ложь рано или поздно настигает нас, они возвращаются — и обманы, и фантазии, и встречают тебя в дверях под видом заботы, утешения и правды, потому что мир недостаточно велик, чтобы спрятать враньё.
Помните: при алкоголизме человек утрачивает все душевные потребности, остаётся лишь беспрерывная болезненная тяга к спиртному, затем останки этой человеческой развалины слизывает смерть.
— За кого ты будешь драться? За клуб, за тренера или сам за себя? — За брата, — сказал Фред.