Распростертый на песке человек смотрел на женщину, прикованную к скале. В лучах высокого солнца она была невыносимо прекрасна.
Я по ошибке родилась среди людей...Я должна была...Родиться среди драконов...
Скалится призрак моих неудач. Сам себе лекарь. И сам – палач.
Воистину, если твой нос чуть длиннее, чем принято, рот больше, чем люди привыкли видеть, а ростом ты под стать королевскому гвардейцу — тогда, милостивые господа, времени на размышления у вас предостаточно.
Рождается месяц - изогнутый коготь Первого в мире дракона. Ночь ненасытна. Небо бездонно. Арм-Анн
Солнце - пастух без стада. Утром - золото, вечером - медь. И кажется, будто не надо Ни вспоминать, ни жалеть.
Скалится призрак моих неудач. Сам себе лекарь. И сам - палач. Арм-Анн Солнце - пастух без стада. Утром - золото, вечером - медь. И кажется, будто не надо Ни вспоминать, ни жалеть. Арм-Анн Я силился жажду песком утолить, И море пытался поджечь. Мечтал я тебя позабыть. Арм-Анн
— Поздравляю, — говорил Арман серьезно, с трудом прожевывая вяленое мясо, — ты вычерпала из моря уже три горсти воды! Трудись, и дно обнажится.
Запри меня, – она всхлипывала. – Запру, – обещал он устало. – На три замка… – На четыре. – Можешь побить меня, если хочешь… – Побью… – Нет, правда, я заслужила! – Заслужила. Ну хватит, не плачь.
...стихи, это как? - это то, чего нельзя увидеть, можно только почувствовать.
Хіба найостанніший листочок на дереві не є посланцем коріння?
Юте показалось почему-то, что это прикосновение важнее, чем прогулка на спине дракона, важнее калидоньих гнёзд и всех созвездий мира...
Отношения зеркала и его владельца складывались непросто - виной тому был скверный нрав самого зеркала; порой оно отказывалось служить, и Арман много раз с трудом удерживался, чтобы не расколоть его окончательно.
Полуденный воздух дрожит, И море зевает в скалах. Здравствуй, тоска. Арм-Анн
– Милостивый государь, – сказала Юта горделиво. – Неужели вы думаете, что принцессы во дворце ничем другим не занимаются, только вот коз доят, да? Арман не нашелся, что ответить.