Неведение – великое преимущество детства. Что знает трехлетнее, четырехлетнее, пятилетнее дитя о войне и мире, о битвах и договорах? Что ему Франция или Англия, Эдуард или Франциск, что ему неистовое безумие, охватившее мир?

Подходить с меркой морали к одержимому страстью столь же нелепо, как если бы мы вздумали привлечь к ответу вулкан или наложить взыскание на грозу.

Никогда страсть столь чрезмерная не повторяется у одного человека. Как взрыв уничтожает всю взрывчатку, так подобное извержение страсти - всегда и навсегда - сжигает весь наличный запас чувств.

Бывает, что за день человек выучиться тому, чему его не научили месяцы и годы.

Если ясное и очевидное само себя объясняет, то загадочное будит творческую мысль

И всегда эти вестники господни - самые неуживчивые люди на свете, уши их отверсты для божественного глагола поэтому они глухи к голосу человечности.

Один из сонетов Марии Стюарт: Я для него забыла честь мою - Единственное счастье нашей жизни, Ему я власть и совесть отдаю, Я для него покинула семью, Презренной стала в собственной отчизне.

Кто грудь ее ласкал, забыв на ложе сон, За эту красоту отдаст, не дрогнув, трон.

Тот, у кого своенравное сердце, не знает счастья и мира, идущих извне. Ибо в своем буйстве оно неустанно порождает все новые беды и неотвратимые опасности.

Страсть, как болезнь, нельзя осуждать, нельзя и оправдывать.

Когда человек возвышенной души проживёт свою жизнь, уподобив её стихами, драме или балладе, всегда найдутся поэты, которые все снова и снова воссоздавать её для новой жизни.

Ни один врач не знает такого живительного снадобья для усталого тела, для поникшей души, как надежда.

Было бы заведомым анахронизмом переносить наши моральные взгляды назад, в эпоху четырехсотлетней давности: ведь стоимость человеческой жизни на протяжении различных времен и широт - понятие далеко не безусловное, каждая эпоха оценивает ее по-разному; мораль всегда относительна. Наш век гораздо терпимее к политическому…