Лучшие планы работают внутри чужих планов: когда нужно блефовать, блефуй по-крупному. Но вторую руку держи так, чтоб никто не видел, что в ней.
Предательство по меркам Раллика было тягчайшем из преступлений, потому что предательство брало всё, что оставалось в жертве человеческого, и превращало в боль. На фоне такой боли само убийство становилось милостью: смерть приходит быстро и избавляет от муки и отчаяния жизни, лишённой надежды.
Всегда есть риск узнать слишком много.
Дарования, как и Добродетели, не так-то легко получить, и Сомнения нелегко одолеть, а Голод всегда гонит человека вперед и вверх.
«Хочешь спрятать жёлудь, — подумала она и улыбнулась, — посади его».
Прежний план идёт на свалку, потому что согласно ему мы все должны погибнуть. Мне эта деталь не понравилась, так что будем действовать по-моему и, глядишь, ещё живы останемся.
Любой разумный правитель не стал бы смешивать ожидания с требованиями.
— Бери монету да помалкивай, — огрызнулся Скрипач. — Мы пока не померли.
Какую только цену не заплатишь за знание!
Я ведь ничего не знаю о том, что тут творится. Пришёл в себя в компании полумёртвой ведьмы и говорящей куклы, а моего взвода и след простыл.
Это было бы легко сейчас — сдаться.
Какая странная компания — пьяница, жирный маг сомнительных способностей, разряженный щёголь и убийца. Но они — его лучшие друзья.
Барук удивился тому, что этот тисте анди читал «Историю» Маммота, но, в конце концов, почему бы и нет? Если жизнь тянется двадцать тысяч лет, нужно ведь найти себе какое-то увлечение?
Страх обладает великой силой, но она не сравнится с тем, что движет мною. С долгом.
Я — Дом; рождением своим я заточаю демонов сердца; им каждому найдется место внутри меня, где будут они дрожать в бессильной злобе. А эти каменные корни, ушедшие глубоко в землю, до самых недр ее, — всё грезят неустанно о плодах, о путниках, что явятся сюда и утолят их голод…