Раздалась зябкая музыка, и кто-то прикрыл дверь, чтобы музыка не простудилась.
За все время совместной жизни с Лужиным он безостановочно поощрял, Развивал его дар, ни минуты не заботясь о Лужине-человеке, которого, казалось, не только Валентинов, но и сама жизнь проглядела.
Но до самого пленительного в ней никто еще не мог докопаться: это была таинственная способность души воспринимать в жизни только то, что когда-то привлекало и мучило в детстве, в ту пору, когда нюх у души безошибочен; выискивать забавное и трогательное; постоянно ощущать нестерпимую, нежную жалость к существу, живущему…
Всякое будущее неизвестно, - но иногда оно приобретает особую туманность, словно на подмогу естественной скрытности судьбы приходит какая-то другая сила, распространяющая этот упругий туман, от которого отскакивает мысль
Он играл в шахматы с юношеских лет, но редко и безалаберно, со случайными игроками, — на волжском пароходе в погожий вечер, в иностранной санатории, где некогда умирал брат; на даче с сельским доктором, нелюдимым человеком, который периодически переставал к ним заглядывать, — и все эти случайные партии, полные зевков и…
«Какая игра, какая игра, - сказал скрипач, бережно закрывая ящик. – Комбинации как мелодии. Я понимаете ли, просто слышу ходы (…) Игра богов. Бесконечные возможности».
...самое простое объяснение не приходило ему в голову, как иногда, при решении задачи, ключом к ней оказывается ход, который представляется запретным, невозможным, естественным образом выпадающим из ряда возможных ходов.
Память человека близорука.
Ей тогда же стало ясно, что этого человека, нравится он тебе или нет, уже невозможно вытолкнуть из жизни, что он уселся твердо, плотно, по-видимому, надолго.
Он не просто забавляется шахматами, он священнодействует.
Петров нагнулся к Лужиной и шепнул ей цитату из Жуковского: Лишь то, что писано с трудом, читать легко
Сперва шло тихо, тихо, словно скрипки под сурдинку. Игроки осторожно занимали позиции, кое-что выдвигали вперед, но вежливо, без всякого признака угрозы,- а если угроза и была, то вполне условная,- скорее намек противнику, что вон там хорошо бы устроить прикрытие, и противник, с улыбкой, словно это было все незначительной…
Краем глаза он видел ноги столпившихся, и его почему-то особенно раздражала, среди всех этих темных штанов, пара дамских ног в блестящих серых чулках. Эти ноги явно ничего не понимали в игре, непонятно, зачем они пришли...
...Наконец что-то содрогалось, приходило в движение, и через некоторый срок спускался лифт - уже пустой. Пустой. Бог весть, что случилось с ней, - быть может, доехала она уже до небес и там осталась, со своей астмой, лакричными конфетами и пенсне на черном шнурке. Пустым вернулось воспоминание, и в первый раз, быть может,…
Теперь, почти через пятнадцать лет, эти годы войны оказались раздражительной помехой, это было какое-то посягательство на свободу творчества, ибо во всякой книге, где описывалось постепенное развитие определенной человеческой личности, следовало как-нибудь упомянуть о войне, и даже смерть героя в юных летах не могла быть…