Ребенок оправдывал все. Мужа-алкоголика. Огромную жопу. Дурное настроение. Образование в восемь классов. Кандидатуру мэра. Старую шубу. Опоздание на работу. Скандал в поликлинике. Тариф сотовой связи. Отсутствие машины. Все неудачи ребенок превращает в победы, потому что неудачи объяснялись жертвами во имя ребенка. Рожая,…
Ничего нет, потому что ничего и не было — значит, ничего не надо, и пускай ничего не будет.
«В заборе, которым она отгородила себя от мира, яростно пылали все щели – может, снаружи пожар, а может, рассвет»
Это называется синдром отсроченного счастья. Человек изводит себя заботами, обещая себе, что все доделает - и отдохнет. А так не бывает. Такое время не наступает никогда. И реинкарнации у нас тоже не будет. Или здесь и сейчас, или никогда и нигде.
Где-то есть выход из ненастья.
Всё, что могло сбыться, у него уже сбылось, а чему не бывать — тому и не бывать, аминь; но непрошеное равновесие судьбы оказалось невыносимо, и Герман нарушил его, сдвинув на карабине флажок предохранителя.
= Немец вспомнил Серёгу. Всё‑таки чувствуется, что его тут нет. Что‑то здесь не то. Вроде примерно так же всей дивизией ужрались после заселения «на Сцепу», но… При Серёге они понтовались по принципу «кто круче сделает», а сейчас по принципу «кто круче сломает». Эта разница пока была почти незаметна, однако Герман её…
Откуда вообще берутся эти невесомые русские девочки-ландыши, как им здесь жить среди бульдозеров и экскаваторов?
Как это важно, оказывается, когда твои любимые — в безопасности. Этого не понимаешь в обыденной жизни…
= Забываешь не всё, а чего тебе не нужно.
Он знал по бизнесу: кто не может взыскать долг, тому никто ничего не должен.
= Владик ничего у неё не взял, она осталась девственницей, но ведь проститутка — не та, которая потеряла девственность, а та, которая потеряла неприкосновенность. Грубые руки Владика, пинки отца, удары матери, намёк Русланчика — всё это разрушило в Танюше ощущение неприкосновенности.
= Что ж, нынче время такое, пряничное и розовое — и сладко, и вроде даже сытно, но не еда, и вредно, и тошнит.
Каждый год с апреля по октябрь Танюша с Германом переезжали из общаги в квартиру Танюши (Яр-Саныч перемещался на сельхозработы в Ненастье), и Герман научился узнавать жену по шагам в подъезде. И много раз он слышал, как эти шаги замирали за десять ступенек от квартиры — Танюша стояла на лестнице и плакала. А Герман…