Но мне кажется, что куда бы я ни поехал, я всегда буду скучать по людям, которых оставил.
Так в чем же разница между людьми за оградой и военными? - спрашивал себя Бруно. И кто решает, кому надевать полосатую пижаму, а кому красивую форму?
Ладно, пусть каждый думает, что хочет, а другой уважает его точку зрения.
...лейтенант никогда не улыбался и всегда выглядел так, будто целыми днями размышляет, кого бы вычеркнуть из своего завещания.
Со всеми следует обращаться вежливо, даже если этот человек на тебя работает.
...Бруно вдруг обнаружил,что до сих пор сжимает руку Шмуэля в своей руке, и теперь уже ничто на свете не заставит разжать пальцы.
Бруно прочел немало книг о путешественниках и исследователях, чтобы уяснить одну вещь: никогда не знаешь, что найдешь. Чаще всего путешественники случайно натыкаются на что нибудь стоящее, которое и не терялось никогда, просто лежало себе смирно на одном месте и никого не трогало в ожидании, когда его обнаружат (например,…
Мы все в одной лодке, и эта лодка течет.
А я думаю, что если из-за папиной работы мы должны бросить наш старый дом с перилами и трех моих верных друзей на всю жизнь, то лучше бы папе задуматься, а зачем ему такая работа. Разве я не прав?
- Натали, мы уже это обсуждали, - вмешался дедушка, хотя всем было известно: если бабушка задумала что-то сказать, она обязательно выскажется, нравится это кому-нибудь или нет
- Бруно, будь любезен! - повысила голос мать. Выходит, ей перебивать Бруно можно, а ему ее - ни при каких обстоятельствах.
Конечно, все это случилось очень давно и никогда больше не повторится. Не в наши дни и не в нашем веке.
— Попрощаться? — Мальчик уставился на мать. — Попрощаться? — повторил он, выплевывая слово, будто его рот был набит печеньем, разжеванным на мельчайшие кусочки, но пока не проглоченным. — Сказать «прощай» Карлу, Даниэлю и Мартину? — Голос его уже смахивал на крик, а кричать ему дозволялось только на улице. — Но они мои…
Смирись с положением, в котором ты оказался, и тебе станет намного легче.
Так в чем же разница между людьми за оградой и военными? – спрашивал себя Бруно. И кто решает, кому надевать полосатые пижамы, а кому красивую форму?
