А было так: столкнулись на поле смерти люди, еще не успевшие наломать рук на уничтожение себе подобных, в объявшем их животном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя и лошадей и разбежались; вспугнутые выстрелом, убившим человека, разъехались, нравственно искалеченные. Это называли подвигом.

Умная у тебя голова, да дураку досталась!

Сучка не захочет — кобель не вскочит.

Земля - она как баба: сама не дается, ее отнять надо.

Каждый дурак по-своему с ума сходит.

Память вылепила неясные,стертые временем, бесконечно дорогие и чуждые линии лица. С внезапно забившимся сердцем он попытался восстановить его таким,каким видел в последний раз,искаженным от боли,с багровым следом кнута на щеке,но память упорно подсовывала другое лицо,чуть склоненное набок,победно улыбающееся. Вот она…

-Умный сам поймет, а дураку... дураку что? Ему силком не вдолбишь.

Сделанного не воротишь, уроненной слезы не поднимешь...

Все предметы вокруг были отчетливо и преувеличенно реальны, — так бывает, когда не спишь всю ночь.

С сильными не борись, а с богатыми не судись.

Народу правда нужна, а ее все хоронют, закапывают. Гутарют, что она давно уж покойница.

Свои неписанные законы диктует людям жизнь.

– Во, братушки, что б это обозначало: чем богаче – тем скупее? – Это у царя спроси.

Меньше стали брать в плен. Участились случаи расправ над пленными. Широкой волной разлились по фронту грабежи; брали у заподозренных в сочувствии большевикам, у семей красноармейцев, раздевали донага пленных... Брали все, начиная с лошадей и бричек, кончая совершенно ненужными громоздкими вещами. Брали и казаки и офицеры.…

Пробовал несколько раз говорить с ней по-серьезному… Легче старовера убедить в несуществовании Бога, чем ее перевоспитать.