Большая часть русской литературы...
Большая часть русской литературы – это хорошее вино, которое уже настоялось и дает прекрасный вкус. Ты получаешь от него удовольствие, наслаждаешься им или берешь, как отдельную палитру для раскрытия чего-то еще. Но все равно даже в самом лучшем погребке найдется та самая отвратная бутылка, которая портит все настроение. Также и с классикой, в каждой подборке пресловутого канона найдется тот самый графоман, уничтожающий все желание смотреть на книги вообще. Я говорю о Николае Гавриловиче Чернышевском и его романе «Что делать?».Николай имел огромную тягу к науке, чертил различные схемы, разрабатывал проект вечного двигателя. Его хвалили за ответственность и исполнительность, что он не раз упоминал в своих дневниках. Но талантом там явно и не пахло. Настолько сильно, что много где отсылали куда подальше.Несколько лет назад я наткнулась на этот «шедевр» в одной из подборок о революционных книгах, это «творение» превозносили наравне с «Санькя» и «Бесами», а так как данные произведения давно запали ко мне в душу, я не смогла устоять. Но после прочтения у меня осталось только чувство некой тошноты, и отнюдь не Сатровской. Мне прекрасно известно, что искусство не обязано вызвать исключительно положительные эмоции, и игра с читателем с помощью отрицательного наоборот гениальна, но это… После «Что делать?» даже самый голимый Олег Рой или Дарья Донцова покажутся шедеврами мировой литературы, стоит вспомнить только «криминальную» завязку романа. Так, как там, люди явно не говорят. Но будем ориентироваться по примерам.«На этом остановилось дело на мосту ночью. Поутру, в гостинице у Московской железной дороги, обнаружилось, что дурак не подурачился, а застрелился. Но остался в результате истории элемент, с которым были согласны и побежденные, именно, что если и не пошалил, а застрелился, то все-таки дурак. Этот удовлетворительный для всех результат особенно прочен был именно потому, что восторжествовали консерваторы: в самом деле, если бы только пошалил выстрелом на мосту, то ведь, в сущности, было бы еще сомнительно, дурак ли, или только озорник. Но застрелился на мосту — кто же стреляется на мосту? как же это на мосту? зачем на мосту? глупо на мосту! — и потому, несомненно, дурак.»И это не просто жутчайше витиеватые фразы, огромное количество тавтологий, тут, мать моя бабуся, даже нет какого-то момента, который в принципе может заинтересовать читателя. Разве только, если вам интересен пространственный бред умалишенного о том, что дурак ли – человек, который стреляется на мосту или нет.Печально то, что тема «бандитского Петербурга» прекрасно раскрывалась ранее «Что делать?», задолго до девяностых годов прошлого столетия, вспомнить только «Преступление и наказание» Достоевского, которое почему-то изучается наравне с этим графоманским бастардом от мсье Чернышевского. Но вернемся обратно к криминальной составляющей романа.Становится отчетливо понятно, почему автор решил писать в данном жанре. Хороший спрос на эту тему, революционные настроения, которые не стоит забывать. У каждого поколения должен быть свой «продукт эпохи», и поэтому «свой главный философский роман» Николай обличает в антураж столь знакомый классике 19 века. Кстати, не стоит забывать, что это не только «труд всей жизни», но и ответ на «Отцов и детей» Тургенева приправленный криминальной ноткой. Но бездарность, сложность слога Чернышевского убивала все даже то, что отдаленно похоже на мастерство пера.Всю жизнь Николай Гаврилович Чернышевский строил планы, особенно там, где они вообще были не нужны. Говорить о его личной жизни в здравом уме невозможно. Мечты о смерти приятеля, чтобы он вышел за его жену, предложения руки и сердца с тирадой о том, сколько денег они смогут тратить, настолько отталкивают, что хочется выйти куда-нибудь, а точнее в окно. Дневники – это вообще отдельная история, они, едрить твою в дышло, даже соревнуются с его трудом. Такого мрака не писал еще никто на моей памяти.«Василий Петрович стал на стул на колени, лицом к спинке; она подошла и стала нагибать стул, нагнула несколько и приложила свое личико к его груди… Свеча стояла на чайном столе… и свет падал на нее хорошо довольно, т.е. полусвет, потому что она была в тени от мужа, но ясный»Орфография и пунктуация во всех цитатах, к слову, сохраняется. Я не могу, просто не могу. Кто так пишет? Кто? К упырю повторения, маленькие буквы, канцелярит, но что это такое. Его записи постоянно наполнены подобной чушью мандрагоры.Он портил желудок всякой гадостью и обожал сладкое, поэтому все персонажи романа постоянно ходят в кондитерские. И в каждой главе – еда, сладости, чай с огромным количеством сахара и ковшом сливок. Каждая съедобная деталь будет описана так, что у тебя не просто слюнки потекут, а ты подумаешь насколько нужно быть бездарным, чтобы так пирожное плохо описать.Даже в любых заметках Чернышевский детально описывает только несколько вещей – сладости, страдания и где он блевал. За 1849 год Николай только и пишет об этом. Уже можно проводить экскурсию по местам, в которых испускал желчь Николай Гаврилович, настолько их много и настолько подробно описан путь к ним. Сама личность этого горе-писателя должна преподаваться в институте, как пример эстетики отвратительного.К сожалению, я не могу отделить личность автора от его романа. Весь этот жуткий и тяжеловесный слог абсолютно везде – записях, романе, дневниках. И сам Чернышевский главный персонаж этого романа. Его герои – это сам автор в разных оболочках: проститутки, француженки, дурака, Веры Павловны. Он не создает личность, а просто показывает себя.Сам феномен и успех произведения не заключается в каком-то таланте Николая или сюжете, а в самом понятии революции. Такой притягательной для всех жителей того периода, да и сейчас она вызывает некий ропот. Это откровенно плохой роман, который я ненавижу всеми фибрами души, и он вряд ли заслуживает быть в списке классической литературы. Как пример идей поколения, с точки зрения истории, возможно, но не как «величайший философский труд». Закончить я хочу цитатой Сомерсета Моэма – «Только посредственность всегда в форме».
Большая часть русской литературы – это хорошее вино, которое уже настоялось и дает прекрасный вкус. Ты получаешь от него удовольствие, наслаждаешься им или берешь, как отдельную палитру для раскрытия чего-то еще. Но все равно даже в самом лучшем погребке найдется та самая отвратная бутылка, которая портит все настроение. Также и с классикой, в каждой подборке пресловутого канона найдется тот самый графоман, уничтожающий все желание смотреть на книги вообще. Я говорю о Николае Гавриловиче Чернышевском и его романе «Что делать?».Николай имел огромную тягу к науке, чертил различные схемы, разрабатывал проект вечного двигателя. Его хвалили за ответственность и исполнительность, что он не раз упоминал в своих дневниках. Но талантом там явно и не пахло. Настолько сильно, что много где отсылали куда подальше.Несколько лет назад я наткнулась на этот «шедевр» в одной из подборок о революционных книгах, это «творение» превозносили наравне с «Санькя» и «Бесами», а так как данные произведения давно запали ко мне в душу, я не смогла устоять. Но после прочтения у меня осталось только чувство некой тошноты, и отнюдь не Сатровской. Мне прекрасно известно, что искусство не обязано вызвать исключительно положительные эмоции, и игра с читателем с помощью отрицательного наоборот гениальна, но это… После «Что делать?» даже самый голимый Олег Рой или Дарья Донцова покажутся шедеврами мировой литературы, стоит вспомнить только «криминальную» завязку романа. Так, как там, люди явно не говорят. Но будем ориентироваться по примерам.«На этом остановилось дело на мосту ночью. Поутру, в гостинице у Московской железной дороги, обнаружилось, что дурак не подурачился, а застрелился. Но остался в результате истории элемент, с которым были согласны и побежденные, именно, что если и не пошалил, а застрелился, то все-таки дурак. Этот удовлетворительный для всех результат особенно прочен был именно потому, что восторжествовали консерваторы: в самом деле, если бы только пошалил выстрелом на мосту, то ведь, в сущности, было бы еще сомнительно, дурак ли, или только озорник. Но застрелился на мосту — кто же стреляется на мосту? как же это на мосту? зачем на мосту? глупо на мосту! — и потому, несомненно, дурак.»И это не просто жутчайше витиеватые фразы, огромное количество тавтологий, тут, мать моя бабуся, даже нет какого-то момента, который в принципе может заинтересовать читателя. Разве только, если вам интересен пространственный бред умалишенного о том, что дурак ли – человек, который стреляется на мосту или нет.Печально то, что тема «бандитского Петербурга» прекрасно раскрывалась ранее «Что делать?», задолго до девяностых годов прошлого столетия, вспомнить только «Преступление и наказание» Достоевского, которое почему-то изучается наравне с этим графоманским бастардом от мсье Чернышевского. Но вернемся обратно к криминальной составляющей романа.Становится отчетливо понятно, почему автор решил писать в данном жанре. Хороший спрос на эту тему, революционные настроения, которые не стоит забывать. У каждого поколения должен быть свой «продукт эпохи», и поэтому «свой главный философский роман» Николай обличает в антураж столь знакомый классике 19 века. Кстати, не стоит забывать, что это не только «труд всей жизни», но и ответ на «Отцов и детей» Тургенева приправленный криминальной ноткой. Но бездарность, сложность слога Чернышевского убивала все даже то, что отдаленно похоже на мастерство пера.Всю жизнь Николай Гаврилович Чернышевский строил планы, особенно там, где они вообще были не нужны. Говорить о его личной жизни в здравом уме невозможно. Мечты о смерти приятеля, чтобы он вышел за его жену, предложения руки и сердца с тирадой о том, сколько денег они смогут тратить, настолько отталкивают, что хочется выйти куда-нибудь, а точнее в окно. Дневники – это вообще отдельная история, они, едрить твою в дышло, даже соревнуются с его трудом. Такого мрака не писал еще никто на моей памяти.«Василий Петрович стал на стул на колени, лицом к спинке; она подошла и стала нагибать стул, нагнула несколько и приложила свое личико к его груди… Свеча стояла на чайном столе… и свет падал на нее хорошо довольно, т.е. полусвет, потому что она была в тени от мужа, но ясный»Орфография и пунктуация во всех цитатах, к слову, сохраняется. Я не могу, просто не могу. Кто так пишет? Кто? К упырю повторения, маленькие буквы, канцелярит, но что это такое. Его записи постоянно наполнены подобной чушью мандрагоры.Он портил желудок всякой гадостью и обожал сладкое, поэтому все персонажи романа постоянно ходят в кондитерские. И в каждой главе – еда, сладости, чай с огромным количеством сахара и ковшом сливок. Каждая съедобная деталь будет описана так, что у тебя не просто слюнки потекут, а ты подумаешь насколько нужно быть бездарным, чтобы так пирожное плохо описать.Даже в любых заметках Чернышевский детально описывает только несколько вещей – сладости, страдания и где он блевал. За 1849 год Николай только и пишет об этом. Уже можно проводить экскурсию по местам, в которых испускал желчь Николай Гаврилович, настолько их много и настолько подробно описан путь к ним. Сама личность этого горе-писателя должна преподаваться в институте, как пример эстетики отвратительного.К сожалению, я не могу отделить личность автора от его романа. Весь этот жуткий и тяжеловесный слог абсолютно везде – записях, романе, дневниках. И сам Чернышевский главный персонаж этого романа. Его герои – это сам автор в разных оболочках: проститутки, француженки, дурака, Веры Павловны. Он не создает личность, а просто показывает себя.Сам феномен и успех произведения не заключается в каком-то таланте Николая или сюжете, а в самом понятии революции. Такой притягательной для всех жителей того периода, да и сейчас она вызывает некий ропот. Это откровенно плохой роман, который я ненавижу всеми фибрами души, и он вряд ли заслуживает быть в списке классической литературы. Как пример идей поколения, с точки зрения истории, возможно, но не как «величайший философский труд». Закончить я хочу цитатой Сомерсета Моэма – «Только посредственность всегда в форме».
Комментарии и отзывы:
Комментарии и отзывы: