Геройству что виною было? – скупость. Да! заразиться здесь не трудно ею Под кровлею одной с моим отцом.
Я царствую… но кто вослед за мной Приимет власть над нею? Мой наследник! Безумец, расточитель молодой, Развратников разгульных собеседник!
О бедность, бедность! Как унижает сердце нам она!
Могу взирать на все, что мне подвластно. Что не подвластно мне? как некий демон Отселе править миром я могу; Лишь захочу — воздвигнутся чертоги; В великолепные мои сады Сбегутся нимфы резвою толпою; И музы дань свою мне принесут, И вольный гений мне поработится, И добродетель и бессонный труд Смиренно будут ждать моей…
Хочу себе сегодня пир устроить: Зажгу свечу пред каждым сундуком, И все их отопру, и стану сам Средь них глядеть на блещущие груды.
Где ключи? Ключи, ключи мои!... Герцог Он умер. Боже!
Как знать? дни наши сочтены не нами; Цвел юноша вечор, а нынче умер, И вот его четыре старика Несут на сгорбленных плечах в могилу. Барон здоров. Бог даст — лет десять, двадцать И двадцать пять и тридцать проживет он.
Мне все послушно, я же — ничему; Я выше всех желаний; я спокоен; Я знаю мощь мою: с меня довольно Сего сознанья
Ваше слово, Пока вы живы, много, много значит. Все сундуки фламандских богачей Как талисман оно вам отопрет. Но если вы его передадите Мне, бедному еврею, а меж тем Умрете (Боже сохрани), тогда В моих руках оно подобно будет Ключу от брошенной шкатулки в море.
Да! если бы все слезы, кровь и пот, Пролитые за все, что здесь хранится, Из недр земных все выступили вдруг, То был бы вновь потоп – я захлебнулся б В моих подвалах верных.
Нас уверяют медики: есть люди, В убийстве находящие приятность. Когда я ключ в замок влагаю, то же Я чувствую, что чувствовать должны Они, вонзая в жертву нож: приятно И страшно вместе.
Кажется, не много, А скольких человеческих забот, Обманов, слез, молений и проклятий Оно тяжеловесный представитель!