На солнечной стороне улицы
-
Автор:
-
Язык:Русский
-
ИздательствоООО «ИТ»
-
Год издания:2008
-
Обложка:Мягкая
-
Артикул:16893
Купить книгу:
Цена:
1512 руб.
Нет в наличии
Характеристики книг могут отличаться от указанных на сайте. Подробнее уточняйте у менеджера.
0 - хотят прочитать|0 - прочитали
-
Автор:Дина Рубина
-
Язык:Русский
-
ИздательствоООО «ИТ»
-
Год издания:2008
-
Обложка:Мягкая
-
Артикул:16893
Все книги автора: 18
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
1512 руб.
Показать все книги автора...
Цитаты из книги: 34
Внимание! Цитаты могут содержать спойлеры...
Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем.
Детское одиночество — я говорю о чувстве — может сравниться только со старческим. Самый любимый ребёнок в семье, как и обласканный всеми детьми и внуками дед, независимо от обстоятельств может чуять этот космический холод ещё — уже близкой бездны. Одни ещё недалеко ушли, другие подбираются всё ближе.
— В пустой квартире тоже есть своя эстетика, — заметил он, — ожидание новой жизни.
...запредельное мастерство должно либо устрашать, либо омывать водопадом счастья.
Ощущение родного города – оно возникает спазмами.
Крест судьбы каждому изготовляют по росту ещё до рождения.
\"Из дому надо выходить с запасом тепла...\"
Голод не все могут терпеть — это Катя давно поняла. Нужна такая особенная злость, чтобы вытерпеть.
Иллюзия проницаемости времени — это иллюзия близости дна прозрачного глубокого моря, когда в очень ясную погоду плывёшь на лодке, рассматривая подробную жизнь какого-нибудь кораллового рифа...
В апреле я влезал в трусы и снимал их в октябре, – вспоминал недавно мой старый друг, режиссер Семен Плоткин, – все мое детство я помню себя в черных сатиновых трусах. Если б надо было соорудить памятник моему детству, я повесил бы на стену черные сатиновые трусы и написал: „История моего детства“
Запомни три НЕ - говорила бабушка: - НЕ бояться, НЕ завидовать, НЕ ревновать. И ты всю жизнь будешь счастлива!
\"Гости ели, гости пили и насрали в сапоги! Видно, прав товарищ Сталин, что кругом одни враги!\"
Ну и чайханы на каждом шагу… Узбекский мужчина без чайханы не может никак — это как для англичанина его клуб. Узбеки сидят в чайхане в чапанах — полосатых и синих ватных халатах, в чалмах, в тюбетейках… и весь день пьют чай, потеют… — им пот служит вентилятором, а чапан удерживает температуру тела в течение всего дня……
А Вера... это высоко, Вера - это правда, это то, что тебя над грязью держит, не даёт упасть..
…Когда я сильно устаю, я вспоминаю вязкий мед ташкентского солнца… Керамический блеск виноградных листьев, тяжелые брусы янтарных, слёзных на срезе, сушеных дынь, светящуюся изнутри золотую плоть абрикосов, сладкую истому черной виноградной кисти с желтыми крапинами роящихся ос. Из дому надо выходить с запасом тепла… –…
\"Подравняться!!! Носки туфель чуть расставлены… Смотреть на палочку!!! Набрали в грудь побольше потной духоты зала, и!.. Вот хоровичка поднимает руки, словно готовясь долбануть локтями кого-то невидимого по обеим сторонам. Дирижерская палочка подрагивает и ждет. За роялем Клара Нухимовна: белое жабо крахмальной блузки,…
…настоящая дружба народов – это и было то золотое равновесие, которое являл собой старый Ташкент, великий Ноев ковчег, в котором ругались, любились, дрались, воровали и праздновали – каждый свои, а заодно и чужие праздники, и плыл он себе в океане вечности…
Если три года подряд читать одну и ту же книгу, вырабатывается чувство языка.
…любая революция приносит не только освобождение, но и смерть, голод и горе.
В центре города поставили бронзовый памятник: мускулистый мужчина в тюбетейке, а за его спиной — женщина с ребенком. Он протягивает руку жестом, как бы ограждающим от беды, но слишком уж похожим на отталкивающий. Сей монумент тут же прозвали: „Памятник отцу-алиментщику“.
На мгновение меня коснулась мысль, вполне банальная, с давних пор ужасавшая не одного писателя: а вдруг это не я пишу о ней книгу, а она – обо мне? Вдруг не она – мой вымысел, а я – ее? И несколько секунд с тайным страхом я вглядывалась в ее насмешливое лицо…
Я - ныряльщик, спасатель... Уходит под воду океана времен мой город, со всеми моими людьми, Деревьями, улицами, домами... - так корабль погружается в пучину, со всеми своими пассажирами; и только мне одной дано извлечь Из глубины несколько сценок минувшей жизни, несколько лиц, несколько эпизодов, предметов... Увы, мои…
Разумеется, дома мне разрешалось гулять только по нашей округе. Разумеется, этот строгий наказ ни разу не был соблюден.
... для любого сколько-нибудь тревожного человека родной город... - нечто очень неродное, место воспоминаний, печали, мелодичности, стыда, соблазна, напрасной растраты сил
Восток без дурмана, что скупой без кармана.
Все ее существо, искореженное детским голодом и страшными смертями близких, было устремлено только к одному — добыче.
...толпа выдавливается на остановку, как повидло из пирожка.
По-настоящему ее волновало лишь одиночество персонажа: его переживание мира, его личное тепло, бесконечно борющееся с недружелюбным излучением холодной Вселенной; его страх перед безличным, великим, грозным, неопределимым и неопределенным пространством... — этим океаном времени, который каждый должен переплывать в…
Довольно часто она задавалась вопросом о взаимозависимости алкоголя и особой душевной легкости, которую еще зовут беспечностью. То ли человек от этой легкости погружается в омут пьянства, то ли постоянное чувство сдвинутого опьянением мира вызывает непреходящую невесомость души…
Я говорила - как все-таки они, наши ташкентцы, не теряются нигде! А он исправлял меня - да не ташкентцы, не просто, не Сызрань какая-нибудь, не Кинешма - \"колониальные белые\"! - это же особый тип людей, всегда готовых к неизведанному, гибких, покладистых к обстоятельствам, и - рисковых...
Но если верно, что душа бессмертна, и если наша жизнь - всего лишь прогулка, а тело мое мне выдано пройтись... - откуда этот стон гуляющей души? Не глянутся окрестности? Не нравится прикид? Жмут галоши счастья?... Так сбрось их, черт возьми, сбрось эту ветошь, эту опостылевшую земную скорлупу, и гуляй себе, раскручивая…
— Веруня, — сказал он однажды задумчиво, — нужен английский. — Кому? — спросила Вера. С прошлого года она проходила этот мерзкий мяукающий ситдаунплиз, который выучить было невозможно и незачем.
В воскресенье притащил шахматную доску, расставил фигуры и сказал: — Веруня, оторвись от Атоса, он уже отдал тебе все лучшее, что имел за душой; и учти, среди порядочных людей все же не принято вешать женщин на деревьях, даже если у них случайно обнажилось плечо с клеймом воровки… Иди-ка сюда, я укажу тебе дверь в другие,…
У меня ж память, как оса - ни за что не отстанет.
Показать еще
Комментарии и отзывы:
Комментарии и отзывы: