Моя мама благоговейно относилась...
Моя мама благоговейно относилась к книгам. Она не разрешала мне читать за едой, сидеть над книгой с куском, перегибать книгу пополам, мять страницы, делать на полях заметки (только выписывать нужное). Ну… и всякое, другое нехорошее) - тоже не разрешала. Разумеется, мне это отношение не могло не передаться. Но! Времена нынче другие! Мои сыновья, если вдруг дойдут у них руки до «Игры в бисер» (что вряд ли), будут читать либо в сети, либо в скаченном на свои гаджеты виде. И потому я была вольна поступать со своей книгой, как угодно, благо она карманного формата в мягкой обложке. И я ее зачитала, замусолила и испещрила пометками аж шариковой ручкой. Я ее читала везде, где можно и нельзя - мама пришла бы в ужас! Книга меня очень озадачила). Размышлений о прочитанном у меня на несколько страниц. Пока не знаю, как прикрепляют на этом сайте к рецензии документы. Может, и никак...
Моя мама благоговейно относилась к книгам. Она не разрешала мне читать за едой, сидеть над книгой с куском, перегибать книгу пополам, мять страницы, делать на полях заметки (только выписывать нужное). Ну… и всякое, другое нехорошее) - тоже не разрешала. Разумеется, мне это отношение не могло не передаться. Но! Времена нынче другие! Мои сыновья, если вдруг дойдут у них руки до «Игры в бисер» (что вряд ли), будут читать либо в сети, либо в скаченном на свои гаджеты виде. И потому я была вольна поступать со своей книгой, как угодно, благо она карманного формата в мягкой обложке. И я ее зачитала, замусолила и испещрила пометками аж шариковой ручкой. Я ее читала везде, где можно и нельзя - мама пришла бы в ужас! Книга меня очень озадачила). Размышлений о прочитанном у меня на несколько страниц. Пока не знаю, как прикрепляют на этом сайте к рецензии документы. Может, и никак...
«Игра в бисер» Герман ГессеЯ несколько раз начинала читать эту книгу, но каждый раз увязала, не дойдя даже до середины, и ставила ее обратно на полку. Взялась читать снова, поскольку не так давно выражение «игра в бисер» было употреблено одним человеком, как мне показалось, неуместно. Я не посчитала себя вправе возразить, поскольку книга не была мной дочитана до конца. Теперь это сделано, по-прежнему не согласна с тем собеседником, но вовсе не для спора с ним это пишу. Я о впечатлении. Наверно про такие вещи нельзя сказать однозначно: понравилась-не понравилась. Во всяком случае, я не могу. Иногда мне читалось с трудом, мысли уходили прочь от книги и жили отдельно своей самостоятельной жизнью. Я заставляла себя возвратиться к тому абзацу, с которого «уплыла», и читала снова. Но чаще текст меня гипнотизировал: читаешь и будто перебираешь четки или тот самый бисер, и само повествование, неспешное, очень подробное, скрупулезное, чем как бы нарочито наивное, напоминает бисероплетение: бусинка к бусинке, бусинка к бусинке - бесконечные ряды кружев. Эдакая смесь Набокова с Достоевским и с чем-то еще знакомым, но неуловимым… Это я не о сути произведения, а о языке. Потом я прочитала о Гессе – одно время он очень увлекался Достоевским. Но у Ф.М. всегда сюжет сюжетов! «Игра в бисер» - вещь бессюжетная. Ну… почти… И я не буду писать о сюжете данной бессюжетности. В интернете полно отзывов на эту книгу. Я по-прежнему о впечатлении. Мне хочется записать собственные мысли по поводу прочитанного.Сначала я, как, наверно, многие, наивно ждала, когда будет разыграна какая-нибудь партия, поскольку «игра в бисер» вовсе не иносказание, а самая настоящая игра, которой и «Что?Где?Когда?» в подметки не годится. Где-то ближе к середине повествования я догадалась, что ни одну партию так и не распишут до самого конца книги. Потому что это невозможно. Потому что сама идея такой игры утопическая. Во многих положительных отзывах Гессе хвалят именно за то, что он так мастерски рассказал о том, чего нет, быть не может в принципе, но есть в придуманной им Касталии, а в к книге о ней отсутствует. Меня же это рассердило. Получается, что на заявленную в названии игру не хватило изощренного ума самого автора, интеллектуала и философа. Ну… не по-русски как-то, у нас всякий назвавшийся груздем должен обязательно залезть в кузов. Впрочем, что взять с немца? Если вспомнить еще одну идиому – что русскому хорошо, то немцу… понятно что… Но это так… Шутка юмора… Неуклюжая, наверно…Далее я, разумеется, задумалась о философии, как чистом искусстве, о духовности ради духовности, о «резервации» интеллектуальной элиты, о возможности существования эдакой провинции солнца, уголка мечты. Конечно, чистая утопия. Да и сам Гессе сомневался в смысле и возможности существования интеллектуальной касты в защищенном от всех треволнений мире.Роман (если он роман) афористичен, его можно цитировать, и каждый найдет свою, именно ему нужную цитату, которая обязательно объяснит хоть что-то из того, о чем когда-то задумывался, или окончательно запутает и возмутит. Нет, я не противоречу. Истины ведь нет, хотя в книге есть обратное утверждение. Возьмем, к примеру, вопрос о том, возможна ли духовность вне религии. «Если Бога нет, то все можно,» - говаривал Достоевский. Кастальцы существовали вне религии, и, возможно, именно поэтому и могли спокойно развивать и пестовать свою эзотерическую игру отдельно от остального мира, в котором не участвовали, в котором полно боли и страданий, в котором рождаются и живут люди с разным уровнем интеллекта. Кастовость… Сверхчеловеки… Я читала, что Гессе пытался противопоставить придуманный орден зарождающемуся фашизму, но, мне кажется, суть одна. Да, внутри своей «башни из слоновой кости» игроки в бисер почти идеальные люди: великие философы, ученые, педагоги, дипломаты и прочее… А что станет с идеальностью этой «аристократии духа», если ее насильственно вернуть в обычную жизнь…Что касается цитат, то вот моя: «Чем острее и неумолимее сформулирован тезис, тем настойчивее требует он антитезиса.» Иногда тезис будто бы ничего и не требует, а мне все равно хочется противоречить, когда утверждение безапелляционно, и я противоречу и часто себе во вред, потому что именно меня при этом и называют безапеляционной и нетерпимой. Всяк терпит только свое мнение.Про спокойствие и душевное равновесие. Думаю, что сошла бы с ума, общаясь с Кнехтом, всегда доброжелательным и спокойным со светлой мудрой улыбкой. Мне очень важно видеть, что человек может быть взволнованным до дрожи, восхищенным до слез, любящим до самоотречения. Именно в таком состоянии люди рождают стихи, музыку, пишут гениальные картины, ставят вечные кинофильмы и спектакли. Если бы не было творцов с такой нервной ранимой организацией, не было бы и сонат, которые так любили наигрывать касталийцы, магистрам музыки нечего было бы магистрировать. Конечно, и в нашем миру существуют всяческие духовные практики освобождения от привязанности к мирской суете, плотской жизни и воспитывающие гармонию тела и духа. Почему бы и нет, если хочется. Но если все вокруг будут сидеть в позе лотоса и гармонизироваться, что станет с миром? Нет уж, позвольте творцам взять (если, конечно, они захотят) из ваших духовных практик важное для оздоровления и отдыха, но оставьте им их метущиеся души, генерирующие бессмертные произведения искусства. И не только. Еще космические корабли и математические штуки, вроде знаменитой теоремы Ферма. Да, многие великие художники (в широком смысле этого слова) сгорают в своем огне, поскольку им недосуг медитировать и гармонизироваться, но, видимо, без полной самоотдачи, сидя все в том же лотосе, ничего стоящего не создашь, кроме философских трактатов о воссоединении тела с духом и, таким образом, с Творцом. Кстати, стихи касталийца Кнехта мне не понравились. Правда, может быть, перевод неудачный. А вот «Три жизнеописания»понравились, более, чем сама истории жизни Кнехта и игры в бисер. Может быть, потому что очень сюжетны. В этих жизнеописаниях тоже много афоризмов. До многого на уровне интуиции доходила сама, но Гессе выразил тени моих мыслей словами, и многие страницы его книги теперь хранят не «отметку резкую ногтей», но всяческие мои подчеркивания и восклицательные знаки. Особенно, если речь идет о том, что осталось неизменным со времен Гессе до наших дней и, возможно никогда не изменится. Например, про «руководство общин, школ, академий и государств», где на всех местах сидят вроде бы талантливые, умные люди, но хотят эти люди «править, а не служить», и потому ничего не меняется в лучшую сторону. А служить – это вам не править! Почувствуйте разницу! И еще интересное, на мой взгляд, соображение: «Кому удавалось облагородить чувство страха, превратить его в благоговение, тот много выигрывал, люди, чей страх стал благочестием, были добрыми и передовыми людьми эпохи». Не буду объяснять, что значимое я для себя из этого вынесла. Каждому – свое. Много можно было бы сделать выписок, но мне ж не надо – у меня все подчеркнуто!)Мне не хватило в книге Гессе любви. Нет, вовсе не мелодрамы и даже не любовной драмы или трагедии. Я такой большой мастер мелодрам, что меня от них давно отворотило и, возможно, навсегда. Игроки не дают обета безбрачия, но сознательно отказываются и от любви, и от семьи. Им ничего не дорого. Монахи живут ради Христа, на него направлена их любовь. Бисерцы не знают любви ни к кому. У них есть друзья, они привязаны к своим наставникам и месту, где цветет их игра. Ее они боготворят и, наверно, по своему любят, но это вовсе не то же самое, что любовь к человеку, которая воспитывает ответственность за другого, чувство долга относительно чужой жизни. Конечно, для друга можно пожертвовать очень многим, но в пиковой ситуации порой приходится очень широко разводить руками и говорить себе: «Я сделал все, что мог». Для любимого человека можно сделать то, что кажется невозможным в принципе. Касталийцы никому ничего не должны, и в этом их слабость. Конечно, таковы условия жизни в придуманной Касталии, иначе не пошел бы этот бессюжетный сюжет.Еще я сказала бы, что роман холодный! Огня бы! Страсти! Но игроки должны быть бесстрастны, и всякое ее проявление следует снимать медитацией… Да пропади она, эта медитация, если превращает людей в холодных рыб с застывшей мудрой улыбкой на устах!Конец меня обескуражил и разочаровал. Мне он кажется нелогичным. Такое впечатление, что безупречный Кнехт достал и самого Гессе – он ужасно устал про него писать, вычеркнул его из книги и наконец облегченно вздохнул.И что же в итоге? Каковы мои выводы? Раньше мне казалось, что выражение Достоевского «Красота спасет мир» в корне неверно. Я считала, что мир спасет доброта. Но после «Игры в бисер» будто развернулась к этому высказыванию лицом и поняла, что примитивно его понимала. Созерцание красоты и, особенно, ее создание – вызывает самые высокие идобрые чувства. Мир, если его все же можно спасти, спасет, безусловно, доброта и красота, доброту рождающая. Какая тут связь с книгой Гессе? Не могу точно определить. Главный герой романа – музыкант, его любимый наставник – мастер музыки, герои часто музицируют, очень образно и со знанием дела говорится о музыке и ее воздействии. У нее, оказывается, даже есть вкус, например, - весенней бузины. Сам роман построен, как музыкальное произведение, он красив и строен. И эта его красота воздействовала на меня и заставляла принять его, несмотря на противоречивые чувства, которые он у меня вызвал. Отрицание не стало давлеющим. Красота родила доброту.Стану ли советовать читать «Игру в бисер» другим. Нет. Если будет нужно, человек придет к этой книге сам. Возможен, приход, что называется, от противного, как у меня, чтобы опять (да!) попротиворечить. Возможно, роман просто подвернется в нужный момент под руку, а может быть, его посоветует прочесть тот, кто от него в полном восторге.
Комментарии и отзывы:
Комментарии и отзывы: