\"Мы знаем только то,...
Джордж Гордон Байрон \"Паломничество Чайльд-Гарольда\"А в чем же твоя собственная суть, Олдос Хаксли? И насколько плод твоих усилий отражает твою судьбу, судьбу мира, судьбу будущего вообще? Где твое место в произведенных на свет текстах? Если забыть о позиции нарратора, наблюдателя, кем ты являешься в данной модели мира? Кто ты сам, Олдос Хаксли?Ответ не очевиден – отличный, даже великолепный шеф-повар, постигший множество кулинарных рецептов; мастер, уже рефлекторно нащупывающий верные соотношения всех ингредиентов, из которых складываются все человеческие отношения. Будучи гением, автор умело превращает процесс приготовления в настоящую игру. В игру с кухонной утварью, с ингредиентами, специями, с читателем, всегда ожидающим чего-то незабываемого, и даже с самим собой. И эта игра прекрасна, благодаря этой игре обычное яйцо вкрутую становится шедевром кулинарного искусства. «Но как, – вопрошает удивленный зритель, – ведь на моей тарелке обычное голое куриное яйцо? Ещё и ошметки скорлупы по всему столу раскиданы так небрежно! И это – главное блюдо от шеф-повара, та самая вершина кулинарного мастерства?» И пока очередной потребитель думает, что его самолюбие задето, что он оскорблен до глубины души, кусочки скорлупы стремительно сбегают от удара его жирных кулаков по столу словно предвестники лавины со склона серой бархатной скатерти на просторы турецкого ковра и знаменуют очередной триумф великого гения. Читатель готов к употреблению.Читатель ждет разоблачения мастера. Но, прежде чем раскрыть секрет рецепта, возможно, правильнее и честнее было бы понять, а в чем секрет яйца? Но редкий человек задумается, что есть яйцо. И уж точно не каждый сравнит с обычным куриным яйцом нашу планету. А ведь у неё имеется и скорлупа, и белок, и желток. И Олдос Хаксли, как истинный экспериментатор, решает не просто сравнить Землю с яйцом, но и проверить, что произойдет, если, в её скорлупке появится хотя бы маленькая трещинка – угроза полной разгерметизации. Вопрос о том, какие внешние шлюзы будут «закрывать» жители планеты оставлен автором за скобками внимания для фантастов и создателей комиксов. Хаксли поступает прозорливее и говорит о «трещине», аварии, катастрофе вскользь, упоминает момент критического раскола лишь как условие, пристрастно наблюдая, какие шлюзы захлопнутся внутри человека. И помешает ли это хомо сапиенс сапиенс прийти к осознанию причин катастрофы.Сухим остатком этого эксперимента и наблюдения становится роман «Обезьяна и сущность», в котором Хаксли обнажает человеческое стремление к механизации процессов, звериное нутро и при этом же все человеческие страхи, нашу тупую податливость, раболепство. Характерной чертой человечества становится обидное неумение начинать все с чистого листа, признавать ошибки, анализировать их причины. Дикари в романе выживают мародерством, разворовывая древние могилы, раздевая мертвецов, а затем весьма непринужденно разгуливая по тропам новой цивилизации, обрядившись в истлевшие саваны мира, канувшего в непроглядную бездну прошлого. Прошлого, что идет за представителями «воскресшей» цивилизации по пятам. И весь их жизненный путь не триумфальное шествие уцелевших, избранных, а лишь центростремительное вращение на оси чёрной дыры, с единственным неосознанным желанием: быть раздавленным и расщепленным этой умертвляющей сферой и навечно скрыться под горизонтом событий.С выжившего спросится не только потому, что он выжил, а потому, что был причастен к катастрофе, ответственности не избежать, даже скрываясь в могильной яме. Поэтому неудивительно, что знаковым элементом романа становится феномен веры. Вот только вера, по Хаксли, – чрево кита, на круиз в котором пророк Иона сам спешит заказать себе билеты. Вера для представителей новой эры – это башня из слоновой кости, для укрепления стен которой Флобер еженедельно набирает все новые отряды убийц для сафари. Это дурманящий танец семи покрывал, режиссер-постановщик которого сам Ирод Антипа, и он жесток – он не позволяет Саломеи делать передышек. Как может быть иначе в мире, в котором, по мнению дикарей, за алтарем давно уже скрывается дьявол, а не бог. Подмена веры в Бога на веру в Дьявола объясняется Хаксли просто и от того безжалостно: человеку нужен кто-то (и не важно, кто!), кому он может тайком подкладывать под дверь сверток со своими грехами, и делать это регулярно. Катастрофа только усиливает измененную церковную власть, её служители вольны творить всё, что угодно в мире, выживающем на могиле старой цивилизации. Могиле, в которую сброшены прежние понятия, законы и нормы. Но возможно ли скрыть жадное стремление человека найти оправдание собственной низости и греховности? Так стремление избавиться от ответственности за крах мира доводится до предела, приближается к библейским исходам, к сюжету изгнания Адама и Евы из райского сада, перед которыми открылся новый мир, полный трудностей, но возможностей. И здесь-то Хаксли деликатно дает понять читателям, что создатели священного писания ошибались, утверждая, что первые люди были прекрасны и образом, и подобием походили на Бога. Потому как на самом деле они являлись обезьянами, прародителями всех ныне живущих в постапокалиптичном мире дикарей. Ведь после изгнания у Адама в груди зажглась лишь ненависть и великая обида, как на Бога, так и на женщину, подтолкнувшую его на свершение греха. Любви между Адамом и Евой также не было, уверяет нас Хаксли. Было лишь неутомимое любопытство, животная похоть и горячее желание обладания, получения удовольствий. С тех пор мы постоянно ищем себе алиби, глупые оправдания, о чем горько говорит не только Хаксли, но и, например, Теодор Хеккер: «И всемирная бойня может задним числом пригодиться. Скажем, для того, чтобы доказать своё алиби перед лицом Всевышнего. “Где ты был, Адам?” - “В окопах, Господи, на войне”».Высказанные в различной тональности, обвинения в адрес дикарей, в сущности, – обезьян – звучат и к людям нашего мира, мира, пока еще балансирующего на краю пропасти. Но возможно ли что-то сделать со своей сущностью? И что есть наша сущность, если обезьяний лик – скорлупа, что тогда представляет собой наше ядро, есть ли в нем божья искра? Через двух главных героев: ботаника Пула и дикарки из новой цивилизации Лулы Хаксли проводит очередной эксперимент – возможно ли при всех ограничениях, в мире, где атлант давно расправил плечи, на фоне полнейшего разврата и царящей деградации возродить любовь? Может ли она быть той искомой сущностью, и способна ли история Адама и Евы в возродившемся мире принять иной оборот?Испытание, заготовленное писателем для своих героев, заключается еще и в том, что ни один из них не сталкивался никогда прежде с обрушившимся чувством. Лула была знакома только с плотскими удовольствиями, а Пул при всех своих знаниях, неопытен вдвойне. Дикарка ползет слепо, интуитивно, но, тем не менее, добирается до того, что называется привязанностью, заботой, сопереживанием и составляет из всех деталек конструктора, хоть и немного нелепое, но подобие волшебного замка. Все, что происходит с биологом, можно трактовать крайне двойственно, да и сама его фигура выходит крайне неопределенной. Доктор слишком увлечен физиологической стороной вопроса, интуитивно познавая природу телесности, он с легкостью подбирает действенные психологические манипуляции, которые помогают склонять дикарку к соитию. Невозможно упустить и участие Пула в оргии, где у героя уже явно пробивается его «обезьянья шкура» – его истинная сущность.«Наступает молчание. Лула протягивает доктору Пулу крутое яйцо. Он разбивает его о надгробие, принимается чистить и бросает белые кусочки скорлупы на могилу».Чем же в итоге становится для автора, Пула, Лулы эта скорлупа, падающая на могилу? Для наивной дикарки – это слетевшая обезьянья шкура и обнажившаяся белоснежная, чистая сущность, открытая для любви. Для Пула – спавшая социальная и физическая девственность, исчезнувшая опека матери, освободившая его уже сложившееся мужское нутро. А для автора разбитая скорлупа, опавшая на могилу – необратимость, невозможность изменения сущности человека, неопределенной и непостоянной, способной любить и разрушать. Разрушать ради любви. Разрушать из-за ненависти к любви. Просто разрушать.Так как же приготовить яйцо вкрутую по рецепту Хаксли? Никакого секрета здесь нет. Только ловкость рук. Пока пытливые взгляды читателей следят за руками мастера, его взгляд обращен туда, где в ответ на любовь совершается убийство, где убийство происходит во имя любви. Туда, где кроме яйца есть ещё и курица. И важнее не вопрос, сколько минут выдержать его в кипящей воде, чтобы скорлупа не дала трещины, а извечная дилемма: что же было раньше?Яйцо вкрутую. Рецепт Олдоса Хаксли.
Комментарии и отзывы:
Комментарии и отзывы: